Элизабет тяжело вздохнула:

– Иногда мне не верится, что мы с тобой родственницы.

Элизабет нежно любила свою сестру, но временами Джессика была просто невыносима. Она вспомнила о том времени, когда они были совсем маленькие и Джессика уговорила ее залезть на крышу дома. Конечно же именно Элизабет поскользнулась и чуть было не упала.

Элизабет знала, что необходимо что-то предпринять, чтобы Джессика держалась подальше от Джереми, иначе это закончится тем, что больница откажется от их услуг. А она не хотела, чтобы это произошло. За то короткое время, пока она работала в больнице, Элизабет успела полюбить этот труд.

Что же она могла сделать, чтобы Джессика перестала охотиться за Джереми? Угрозы не помогут. Она слишком хорошо для этого знала свою сестру. Угрожать Джессике было все равно что размахивать красным плащом перед быком. Это только вдохновит ее.

Неожиданно у нее возникла идея поискать способ остудить пыл Джессики. Конечно же ей понадобится помощь Джереми. Очевидно, он поддержит Элизабет в этом стремлении. Элизабет вспомнила, сколько раз Джессика была увлечена каким-нибудь парнем. Но стоило ему уделить ей внимание, она тут же начинала видеть все его недостатки. Если Джереми сыграет роль клюнувшего на крючок, Джессика быстро остынет.

Чем больше Элизабет обдумывала это, тем больше ей нравилась идея. Она поговорит с Джереми, как только закончится перерыв.

Джессика посмотрела на часы.

– Пора идти, – прощебетала она. – Если я опоздаю, мисс Норс шкуру с меня спустит.

– Я рада, что ты наконец стала серьезно относиться к своей работе, – заметила Элизабет.

– Сейчас я не могу оплошать, – сказала Джессика, – иначе у меня не будет шанса уладить это дело с Джереми.

Элизабет покачала головой, когда ее сестра. убежала. Чем быстрее она поговорит с Джереми, тем лучше. Она встала, скомкала целлофановую обертку от печенья и бросила в урну.

Идя по коридору, Элизабет заметила Карла, санитара, который наблюдал за ней из дверного проема. Почему он так смотрел на нее? Это заставило ее вздрогнуть. То же случилось неделю назад, на ее второй день в больнице. Несколько раз у нее было такое чувство, что на нее кто-то смотрит, даже когда она стояла спиной. Однажды она резко повернулась и увидела кусок белого халата, скрывшегося за углом. Она была почти уверена, что это Карл, но это все равно ее обеспокоило.

Но даже в этом случае она пыталась быть приветливой. Одна из медсестер сказала ей, что Карл был очень одинок. Он жил в доме на окраине города. У него не было на этом свете ни друзей, ни родных, и поэтому Элизабет невольно испытывала к нему некоторую жалость.

Она заставила себя улыбнуться.

– Привет, Карл, – сказала она, проходя мимо двери.

Он тут же перестал глазеть и что-то прошептал, что, должно быть, означало «привет». Его лицо вдруг покрылось темно-красными пятнами. Элизабет ускорила шаг. Она отошла не больше чем на несколько метров, как снова почувствовала его сверлящий взгляд. Элизабет еле сдержалась, чтобы не убежать.

«Это действительно глупо, – сказала она сама себе. – Взгляды еще никого не убивали».

Ну что он может с ней сделать?

На этой неделе, в пятницу, Элизабет регистрировала больных для миссис Уиллоубай, старшей медсестры второго этажа в восточном крыле больницы. В этот – момент Джессика ворвалась в кабинет с огромным букетом роз. Ее щеки горели от возбуждения.

– Посмотри, что подарил мне Джереми! – воскликнула она. – Правда, это так мило с его стороны? Их прислал кто-то из телевизионной компании, и он разрешил мне их взять. Лиз, мне просто не верится. Думаю, я ему действительно нравлюсь.

– Может, у него просто аллергия на розы? – пошутила Элизабет.

Джессика язвительно взглянула на нее:

– Тебе просто завидно, что он не дал их тебе.

– Я умираю от зависти, – спокойно сказала Элизабет.

– И не пытайся это отрицать, – продолжала Джессика, отвернувшись от сестры. – Ты знаешь, что я ему нравлюсь больше. Он сегодня даже спросил, есть ли у меня парень.

– Ты права, Джес. Это уже что-то значит. Меня он никогда об этом не спрашивал.

– Ты, наверное, думаешь, что я все это придумала? – продолжала болтать Джессика. – Но я уверена, что нравлюсь ему.

Элизабет улыбнулась.

– Это хорошо. – Она вставила в картотеку регистрационные карточки.

– А я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что он для меня слишком старый. Мне только шестнадцать, а ему по крайней мере двадцать пять. Но девочки взрослеют быстрее, чем мальчики. Это факт.

– Бесспорный.

Джессика нахмурилась:

– Мама с папой, конечно, не так к этому отнесутся. Они, возможно, запретят мне с ним встречаться или придумают еще какую-нибудь зверскую вещь.

– Настоящая любовь найдет выход.

– Поэтому я надеюсь, что ты им не скажешь ни слова.

– Мой рот на замке.

Джессика уставилась на нее:

– Ты это серьезно? Ты правда не скажешь?

– Обещаю. Вот тебе крест. – Указательным пальцем Элизабет начертала на груди крест.

– Элизабет Уэйкфилд, ты лучше всех на свете! – Джессика бросилась на шею сестре, забыв про розы и все остальное.

– Ой-ой-ой! – вскрикнула Элизабет. Шипы роз больно царапнули ее шею. Но Джессика уже спешила к выходу. Она не могла дождаться, когда позвонит друзьям и сообщит им грандиозные новости.

Позже в тот же день Элизабет остановилась возле палаты Джереми. Когда она вошла, он читал журнал. Подняв голову, он широко улыбнулся:

– Привет, Лиз. Ну как обстановка? Есть какие-нибудь известия, куда несется наш Ураган? – Они договорились называть Джессику «Ураганом» – для конспирации.

Элизабет рассмеялась:

– Думаю, ветер благоприятный. Она без ума от цветов, которые вы ей подарили.

– Никто не скажет, что я не знаю, как покорить сердце прекрасной девушки, – пошутил Джереми. – И потом, – он состроил ехидную гримасу, – с моей стороны это чистая самозащита. Я знаю, твоя сестра желает мне добра, но, если она не прекратит оказывать мне внимание, я, возможно, никогда не поправлюсь.

– Я понимаю, что вы хотите сказать. У Джессики есть склонность э-э… иногда переусердствовать.

– Ну-у, я человек взрослый, – посмеивался Джереми, – и понимаю, что это значит.

Элизабет посмотрела на часы:

– Я лучше пойду. В двести двадцать седьмой новенькая. Медсестра сказала, что это девочка моего возраста. Я думала, может, ей станет легче, если мы поболтаем. Я-то знаю, как одиноко может быть в больнице.

– Ты просто ангел, – бросил Джереми ей вслед.

– Я надеюсь, Джес ничего об этом не узнает, – ответила Элизабет, – или это кончится тем, что мой нимб растает.

Направляясь по коридору, Элизабет заметила Карла и поспешила пройти мимо, не в состоянии избавиться от ощущения, что он наблюдает за ней краем глаза. Элизабет еще никому не рассказывала об этом странном санитаре, даже Тодду. А что, собственно, рассказывать? Нельзя осуждать человека только за то, что он на кого-то смотрит. Сейчас Элизабет некогда было думать о Карле – она спешила в 227-ю палату. Увидев девочку, которая лежала на кровати, она остолбенела.

Новой больной была Трисия Мартин. Элизабет с трудом верила своим глазам. Под флюоресцентной лампой Трисия казалась бледной и прозрачной, так что Элизабет видела фиолетовые вены на ее висках. Она лежала очень тихо, закрыв глаза, и лишь грудь слегка приподнималась. К ее руке была прикреплена капельница. Вдруг Трисия открыла глаза.

– О-о, – выдохнула она.

Элизабет сразу же все поняла: у Трисии не было никакой больной подруги. Она сама была той загадочной больной «подругой», о которой они говорили. Элизабет удивилась, как же она не догадалась об этом раньше. Это же было видно но болтающимся на ней платьям и теплым свитерам, в которых она ходила в школу. Под тонкой больничной простыней ее хрупкое тело выглядело изможденным. Забыв о своей тележке, Элизабет бросилась к постели Трисии и схватила ее за руку. Она была такой холодной!