А.Г. Мы прервёмся на рекламу, а когда мы вернёмся, я хочу, чтобы вы ответили вот на какой вопрос. Если монополи из космоса всё-таки попадают на Землю, какие эффекты они должны вызывать на Земле? И есть ли что-то, что до сих пор не объяснимо в поведении земной ли коры, ядра, взаимодействий на Земле, что можно было бы объяснить с помощью теории монополя?

Л.У. Прежде чем регистрировать монополи, если они действительно существуют в природе, надо понять как это делать. Жорж кратко сказал о монополях, но ведь это есть наше представление о них. И это совсем не то, что может оказаться в самой природе.

А.Г. Я даже понял, что есть три группы представлений о монополе.

Л.У. Да, есть дираковские монополи, швингеровские, так называемые классические монополи, есть монополи Полякова-Т'Хофта. Такие, очень тяжёлые, поборником которых у вас выступал Рубаков Валерий. Совершенно не подходят все эти монополи. Есть взгляд итальянцев. Это Риками, Маньяни, которые пытаются взглянуть на монополи как на некое сверхсветовое движение электронов. И надо отметить, что эта точка зрения совершенно не противоречит специальной теории относительности. То есть, если такая частица родилась, то она имеет право на существование.

А.Г. То есть, она родилась уже сверхскоростной. Тогда нет необходимости преодолевать…

Л.У. Преодолевать скорость света. Но такая точка зрения не очень хороша, на мой взгляд. Если такие монополи существуют и не взаимодействуют с нашим миром, то нам нет смысла об этом говорить. Что нам толку рассуждать о том, что никак себя не проявляет, это можно нафантазировать всё что угодно. Все эти замечательные теории, о которых рассказывал Рубаков, квалифицированный, талантливейший человек, на мой грубый экспериментальный взгляд, все эти струны, мембраны, доменные стенки – всё прекрасно, всё красиво. Это мне сильно напоминает наше здание Академии наук. Вы смотрите издалека и видите такое вот…

А.Г. Золотые мозги.

Л.У. Да. А когда подходите близко, видите эту аляповатость, и главное, полную нефункциональность. Я не хочу, чтобы меня так восприняли, но здесь может оказаться нечто подобное.

А.Г. Нет, но теория струн – поэтически красивая вещь. И хотя бы поэтому имеет право на существование.

Л.У. Имеет право на существование всё. И это безупречно математически построено. Безусловно. Но, мне кажется, что теория не должна отрываться от эксперимента, иначе она становится уже теорией ради теории. И она не должна отрываться от философии. Было достаточно забавно наблюдать за Гордоном, когда эта теория рисовалась. Это наш четырехмерный мир, а это будет ещё шесть измерений. Ну, конечно, шесть. Если эти шесть измерений есть, тогда откуда у нас закон сохранения энергии, импульса и так далее. Если они есть, но с нами не взаимодействуют, ну что тогда об этом говорить, если мы не можем проверить. То есть, я человек простой. Я считаю всё надо проверять. И в первую очередь, наше представление о мире. Теория – это представление о мире. Эксперимент эту реальную взаимосвязь пытается установить.

А.Г. Да нет, речь там как раз о том, что это как раз те редкие эксперименты, в которых наблюдается явное нарушение закона сохранения энергии. Это можно списать как раз на теорию струн, на те самые шесть измерений.

Л.У. Это как-то не очень хорошо. Принцип сохранения энергии столь удобен, что, конечно, списывать его на что-то можно, но очень жалко такой красивый принцип. Он очень много даёт физике. Просто как принцип.

Ж.Л. Можно добавить один исторический анекдот. Когда начали изучать бета-распад, то не обнаружили сохранения энергии. А что сделал Паули? Чтобы попытаться её спасти, он выдумал нейтрино. И 25 лет спустя его обнаружили. И был прав тот, кто спас закон сохранения энергии.

Л.У. Более того. Если бы не пошла атомная энергетика, и не было бы реактора, то, собственно говоря, это ещё вопрос, удалось ли бы обнаружить нейтрино, ведь его «засекли» на реакторе. Мы бы до сих пор спорили. Нейтрино – оно есть или его нет. И в этом смысле удачно сложился атомный проект. Для физики атомный проект был очень удачный. Это дало развитие атомной энергетике. Большие были вложены деньги. И удачно. Повезло, что было обнаружено нейтрино. Вряд ли бы стали строить специальную для этого лабораторию.

Ж.Л. Я хотел бы ещё добавить одну вещь. Я очень интересуюсь этими работами, несмотря на то, что я в этой области никогда ничего не делал. Я хотел бы рассказать следующее. Я сказал, что моё уравнение монополя даёт нулевую массу, потому что оно основано на инвариантности. Но можно добавить массовый член в уравнении. Он не линейный, потому что если был бы линейный, то это был бы член Дирака. И он обычно не подходит, не всегда, но всё-таки обычно не подходит. Оказывается, что такое уравнение, которое даёт магнитные монополи с массой, имеет решения, которые сверхсветовые. А это очень удивительно, потому что, насколько мне известно, это единственное уравнение, которое даёт, как говорят, тахион, то есть сверхсветовую частицу, но в котором искусственно не ввели свойства, которые нарочно дали бы эти сверхсветовые решения. Они появились там совершенно нормально, что даёт некоторую связь с теорией. И совсем не понимаю, что это означает.

Л.У. Собственно поэтому-то Лошак заинтересовал нас, что у него монополь достаточно лёгкий. Это значит, что энергии, которой требуется, нужно не очень много, а, собственно говоря, как все монополь искали. Стукали два пучка. Разгоняли как можно больше энергии. А, может быть, надо было делать не так, а как у нас в эксперименте. Мы стукаем два тока мощных, а обычно токи слабенькие, микроамперы. У нас-то сотни килоампер бьют друг о друга, грубо говоря, а там микроамперы. Может быть, вот в этом дело.

А.Г. То есть, искали в ядерных взаимодействиях, а надо было искать всё-таки в магнитных.

Л.У. В магнитных, да. Может быть, авторитет и увлечение всей ядерной физикой настолько превалирует, что мы что-то проскочили в электромагнетизме. Вот и неполное понимание, ушла дальше физика элементарных частиц. И сейчас мы пытаемся всё-таки немножко назад вернуться, может быть, мы что-то пропустили. Это попытка, это не надо воспринимать как жёсткие утверждения. Давайте попробуем так. Ну, поисследуем ещё, какие-то выводы сделаем, какие-то проведём практические эксперименты. Как Жорж предлагает. Сделаем это скрещённое поле ему. Посмотрим поляризацию, придумаем какой-то тонкий эксперимент. Нарушение пространственной чётности. Так потихонечку и наберём.

А.Г. Прежде чем я задам вам вопрос о том, что всё-таки на чём основывается основная критика результатов вашего эксперимента и что критики приводят в качестве доказательств несостоятельности возможного возникновения целой теории, я задам абсолютно идиотский вопрос, который может быть при монтаже и уйдёт, поскольку я только что-то слышал об этом. Кто-то из тех людей, которые занимаются Солнцем, чуть ли не в материалах к этой программе утверждал, что после того как был совершён облёт Солнца американским спутником, было установлено, что магнитное поле самого Солнца обладает очень странными свойствами. То есть, похоже, что оно однополярно. И это каким-то образом про ваши монополи говорит? Если недостающее количество нейтрино, которые доходят до нас, может замещаться монополями, которые не могут преодолеть солнечного магнитизма, то есть солнечной…

Ж.Л. Вы знаете, что не надо забывать, что есть очень сильные магнитные поля в солнечных пятнах. Это объясняется, по моему мнению, очень сложно. А если были бы не пучки, а моря монополий, это тоже бы объясняло существование этих магнитных полей! Это всё то, что я могу сказать по поводу Солнца. Хотел бы добавить одно. По поводу одного вашего предыдущего вопроса. Допустим, что всё-таки монополи уходят из Солнца и доходят, падают на Землю. Так не надо забывать, что они магнитные частицы. Значит, они попадут, по-моему, на полюсы. Потому что их будут притягивать земные полюсы, ну так надо, чтобы Уруцкоев туда поехал!