Ткань представлений воспоминаний, которую рассматриваешь отныне как свое прежнее "я", можно назвать "телом я" или "телом мысли". Слово "тело" в этой связи должно понимать в более широком смысле по сравнению с тем, что принято обычно называть "телом". "Тело" означает здесь именно все то, что переживаешь при себе и о чем не говоришь, что это ты, а только, что имеешь это при себе.

И лишь когда ясновидящее сознание достигло того, что может все то, что оно до сих пор обозначало как само себя, пережить как совокупность представлений воспоминаний, может оно приобрести в истинном смысле и некоторый опыт о том, что сокрыто за явлением смерти. Ибо оно достигло теперь существа поистине действительного мира, в котором оно чувствует само себя существом, могущим закреплять как бы в некоей памяти то, что переживает в чувственном бытии. Чтобы иметь возможность продолжать изживать свое бытие, это пережитое в чувственном бытии нуждается в существе, которое могло бы закреплять его так же, как в чувственном бытии закрепляют обычно -- "я" представления воспоминаний. Сверхчувственное-познание обнаруживает, что человек имеет бытие в мире духовных существ, и что это он сам хранит в себе свое чувственное бытие как воспоминание. На вопрос: что станется после смерти со всем тем, что я есть теперь, ясновидческое исследование отвечает так: ты будешь тем, что ты сохранишь от себя самого в силу твоего бытия как духовного существа среди других духовных существ.

Человек познает природу этих существ, и внутри ее -- свою собственную. И это познание есть непосредственное переживание. Посредством его узнаешь, что духовные существа, а с ними и собственная душа имеют бытие, для которого бытие чувственное есть преходящее откровение. Если для обыкновенного сознания оказывается -- в смысле первой медитации, -- что тело принадлежит к такому миру, истинное участие которого в теле обнаруживается р его разложении по смерти, то ясновидческое наблюдение показывает, что существо человеческого "я" принадлежит к миру, с которым оно связано совсем иными узами, нежели какими связано тело с законами природы. Узы, которыми "существо я" связано с духовными существами сверхчувственного мира, остаются в сокровеннейшей сущности своей нетронутыми рождением и смертью. В чувственной жизни тела эти узы обнаруживаются лишь особым образом. То, что проявляется в этой жизни, есть выражение для соотношений сверхчувственного порядка. Но поскольку человек как таковой существо сверхчувственное, -- каким он и является для сверхчувственного наблюдения, -- то и в сверхчувственном связь человеческой души с другой душой не терпит ущерба от смерти. И на боязливый вопрос, встающий перед обычным сознанием души в первобытной форме: увижу ли я после смерти тех, кого я знал в чувственной жизни как связанных со мной? -- действительное исследование, уполномоченное на основании опыта судить в этой области, должно ответить решительным "Да".

Все, что было здесь сказано о переживании существа души как духовной действительности в мире других духовных существ, может стать зримым благодаря тому укреплению душевной жизни, о котором уже не раз упоминалось. Но этому переживанию можно также прийти на помощь, развивая в себе некоторые особые ощущения. В обычной жизни в чувственном мире человек относится к тому, что воспринимает как свою судьбу, так, что ощущает одно как симпатичное, другое как антипатичное. Если оглянуться на себя совершенно непредвзято, то надо будет признаться, что эти симпатии и антипатии принадлежат к сильнейшим из тех, какие человек может испытывать. Простое размышление вроде того, что ведь все в жизни необходимо и что надо переносить свою судьбу, уже может очень способствовать спокойному жизненному настроению. Но чтобы достичь чего-нибудь в понимании истинного существа человека, необходимо еще большее. Означенное размышление окажет наилучшую услугу душевной жизни; но часто можно заметить, что все вычеркнутое таким путем в смысле симпатий и антипатий исчезло лишь для непосредственного сознания. Оно сокрылось в более глубокие недра человеческого существа и изживается как душевное настроение или же как чувство утомления, или какое-нибудь другое телесное ощущение. Истинное душевное равновесие по отношению к судьбе достигается лишь тем, что поступаешь в этой области совершение так же, как когда повторно и усиленно отдаешься мыслями или ощущениями для укрепления души вообще. Недостаточно размышления, приводящего лишь к рассудочному пониманию; необходимо усиленное сживание с таким размышлением, долговременное хранение его в душе и вместе с тем удаление чувственных переживаний и прочих жизненных воспоминаний. Благодаря такому упражнению приходишь к некоторому основному душевному настроению по отношению к своей жизненной судьбе. Можно основным образом изгнать из себя антипатии и симпатии б этой области и под конец смотреть на Приближение всех случающихся с человеком событий так, как совершенно посторонний наблюдатель смотрит на струю воды, падающую со скалы и разбивающуюся внизу. Этим не сказано, что должно таким образом достигнуть бесчувственного отношения к своей судьбе. Кто приходит к тому, что смотрит равнодушно на все, что с ним случается, тот уже, конечно, не на плодотворном пути. Ведь не бывает же человек безучастен ко внешнему миру относительно всего, что не затрагивает его собственной души как судьба. Он смотрит на то, что происходит на его глазах, с радостью или с отвращением. Не безучастности к жизни должен искать тот, кто стремится к сверхчувственному познанию, но преображения того участия, которое первоначально принимает его "я" во всем, что касается его как судьба. Вполне возможно, что благодаря этому преображению яркость жизни чувств даже усилится, а не ослабеет. В обыкновенной жизни навертываются слезы по поводу многого, касающегося собственной души, судьбы. Но можно достигнуть такой точки зрения, что при собственной своей неудаче будешь испытывать такое же живое чувство, какое испытываешь и при неудаче, постигшей другого. Человеку легче бывает достигнуть такого рода переживания по отношению к случаям, постигающим его в его жизни, нежели, например, по отношению к своим способностям. Ибо уже не так легко достижима одинаковая радость от мысли, что другой обладает какой-нибудь способностью, как и ты обладаешь ею сам. Когда обращенная на самого себя мысль пытается проникнуть в глубочайшие недра души, то, много может быть открыто там эгоистической радости по поводу того, на что ты способен сам. Усиленное, повторное (медитативное) оживание с мыслью, что для хода человеческой жизни во многих отношениях безразлично, самому ли тебе принадлежит известная способность или кому-нибудь другому, может повести далеко в деле приобретения истинного спокойствия по отношению к тому, что ощущается как сама внутренняя жизненная судьба. Такое внутреннее, мысленно-сильное укрепление душевной жизни, если только оно происходит правильно, никогда не может повести к тому, что просто притупишь чувство по отношению к своим способностям: напротив, оно преобразит его. Ощутишь необходимость поступать сообразно этим способностям.