Кузнечик ввел очередных посетителей: троих мужчин и женщину. Мужчины были иностранцами; туристы, а может, участники какого-нибудь конгресса. С женщиной они явно только что познакомились, наверное, в каком-нибудь кафе, и она чувствовала себя не в своей тарелке.

Фред, покосившись на Мегрэ, предложил им занять четвертую ложу и подал карту вин со всевозможными марками шампанского. В баре не было и четвертой части списка. Любезный хозяин порекомендовал гостям какой-то совершен но неизвестный сорт, который продавал с огромной выгодой.

— Мне пора готовиться к выступлению, — вздохнула Бетти. — Номер у меня так себе, но для наших клиентов сойдет. Им лишь бы посмотреть, как ноги задирают!

Зазвучал джайв, Таня спустилась с эстрады, и Мегрэ жестом пригласил ее подойти. Она вопросительно взглянула на Фреда. Хозяин утвердительно кивнул.

— Мсье хочет поговорить со мной?

Кроме имени, в ней не было ничего русского. Она сообщила, что коренная парижанка, а родилась на улице Муфетар.

— Что вы знаете об Арлетте?

— Мы не ладили.

— Почему?

— Мне не нравились ее манеры, — прямо ответила Таня. Она явно знала себе цену и совсем не боялась комиссара полиции.

— Вы ссорились?

— Нет.

— Но хотя бы разговаривали?

— Как можно меньше. Она ревновала.

Кого и к кому?

— Всех ко мне. Она считала, что самая сексапильная женщина — это она, но на меня тоже обращали внимание. Она и танцевать-то как следует не умела, никогда и нигде этому не училась. Только и могла, что раздеваться. Номер ведь заключался только в том, что вся выставлялась напоказ.

— Вы — танцовщица?

— Я с двенадцати лет занимаюсь классическим балетом

— И здесь, в кабаре, исполняете классику?

— Нет. Русские танцы.

— У Арлетты был любовник?

— Скорее всего, был. Но она это скрывала, так как, видимо, хвалиться было нечем. По-моему, это был старик.

— Откуда вы это знаете?

— Мы обычно переодеваемся все вместе, там, наверху. И я частенько замечала, что она вся в синяках. Замазывала их, запудривала, но у меня хорошее зрение.

— Вы говорили ей об этом?

Один раз сказала. Она ответила, что упала с лестницы. И стала регулярно «падать» каждую неделю. И «ударялась», как назло, так, что синяки оказывались на самых видных местах! Только старики имеют такие мерзкие привычки!

— Когда вы заметили это в первый раз?

Я здесь полгода. Как пришла, сразу же заметила.

И часто вам приходилось это видеть?

— Я не рассматривала ее регулярно, но синяки бывали. У вас есть еще вопросы, мсье? Мне пора за инструмент.

Как только она села за пианино, погас верхний свет, и острый луч прожектора выхватил из темноты Бетти Брюс. До Мегрэ доносились голоса мужчин из соседней ложи: иностранцы старались выговорить по-французски, а их спутница, смеясь и смущаясь одновременно, поправляла: «Мадам хочет со мной переспать?» Они хохотали и, перебивая друг друга, повторяли: «Мадам хочет…»

Белея в темноте воротничком рубашки, Фред подошел к столику и молча сел напротив комиссара. Бетти, в облегающем трико, с будто приклеенной к лицу улыбкой, выбрасывала ноги вперед, выше головы, а в заключение сделала шпагат.

Когда утром жена принесла кофе в постель, первым ощущением проснувшегося Мегрэ была страшная головная боль от недосыпания. Он с усилием разлепил глаза и удивленно посмотрел на хитрое лицо жены — кажется, она приготовила ему приятный сюрприз.

Смотри! — сказала мадам Мегрэ, когда нетвердой рукой он принял у нее дымящуюся чашку.

Она отдернула шторы, и комиссар увидел падающий снег.

— Ты доволен?

Мегрэ, конечно же, был доволен, если бы еще исчез неприятный привкус во рту, ведь минувшей ночью он явно перебрал спиртного. А может, это произошло потому, что официант Дезире все-таки открыл бутылку Шампанского, которая должна была стоять на столике, и Мегрэ в перерывах между коньячными возлияниями машинально отпивал из бокала с игристым напитком богов.

— Неизвестно, долго ли продержится такая погода, но так лучше, чем грязь и дождь.

В сущности, Мегрэ было все равно, какая стоит погода. Ему нравилось любое состояние природы: проливной дождь, ураганный ветер, суровый мороз или тропическая жара. Снег тоже доставлял ему радость, прежде всего потому, что напоминал о детстве. Однако. Мегрэ так и не понял, что красивого нашла в Париже жена, особенно этим утром. Небо было еще более оловянным, чем вчера, а белые пятна снега лишь подчеркивали неприкаянность блестящих черных крыш, унылую серость домой, мутные бельма окон.

Одеваясь и завтракая. Мегрэ был не в состоянии проанализировать факты, собранные минувшей ночью. Спал он мало. Ушел из «Пикрата» когда уже закрывали, около половины пятого. В довершении ко всему, чтобы более полно воссоздать образ Арлетты и понять ее состояние, он заглянул на рюмку в бистро на улице де Дуэ.

Сейчас он не смог бы четко сформулировать в двух словах, что может дать ему информация, полученная вчера. Часто оставаясь в ложе один, комиссар неторопливо курил трубку, изредка окидывал взглядом зал и посетителей, выглядевших ирреально в таком необычном освещении, которые существовали как бы в другом измерении, далеком от повседневной жизни.

Конечно, Мегрэ мог бы уйти из кабаре и раньше. Тем не менее он остался, поддавшись атмосфере «Пикрата». Ему было необычайно интересно наблюдать за клиентами, поведением Фреда, Розы и девушек.

Это был маленький замкнутый мирок, резко отличающийся от привычного ему уклада жизни. Например, Дезире, музыканты, да и остальные пикратовцы ложились спать, когда в домах уже звенели будильники и люди пили свой утренний кофе. Большую часть дня труженики ночи приводили в кроватях. И Арлетта была такая же, ее настоящая жизнь начиналась только в красном свете кабаре, где тон и ритм жизни задавали изрядно подвыпившие клиенты.

Мегрэ смотрел на Бетти, и она, словно чувствуя это, старалась выступить как можно лучше, изредка бросая многозначительный взгляд в его сторону.

В три часа, когда она закончила свой номер и отправилась переодеваться, в зал зашли два клиента, уже под мухой. И Фред резво побежал наверх, чтобы Бетти возвращалась на сцену.

Она выступила еще раз, специально для «почетных гостей», высоко вскидывая ноги рядом с их столиком, а в довершение всего поцеловала одного из клиентов в лысину. Прежде, чем уйти из зала, чтобы сменить костюм, она присела на колени к другому и пригубила шампанского из его бокала.

«Вела ли себя также Арлетта? Наверное, только более естественно» — подумал комиссар.

Новые клиенты плохо знали французский. Бетти несколько раз повторила:

— Пять минут… пять минут… я сейчас вернусь…

Для пущей убедительности она растопырила пять изящных пальчиков и, действительно, вскоре вернулась в своих неизменных голубых блестках. Энергично кивнула Дезире, чтобы он принес вторую бутылку.

Таня в это время занималась одиноким клиентом, который мрачно напивался и, цепко ухватив ее за голое колено, горячо что-то рассказывал, наверняка, о неудавшейся семейной жизни.

Руки голландцев жадно шарили по телу Бетти, они громко смеялись, лица их раскраснелись, словно на морском ветру, появились новые бутылки, пустые же валялись под столиком. Только позднее Мегрэ уловил, что Дезире, видимо, выполняя приказание хозяина, приносил уже не полные бутылки. Таков был непреложный закон этого маленького мирка. И Мегрэ показалось, что Фред, который на секунду повернулся к нему, взглядом признается в этом.

В разгар веселья комиссар отправился в туалетную комнату. У входа на столике лежали гребни, щетки, пудра и помада. Роза вышла из зала вслед за ним.

— Сразу, как только я увидела мсье у нас сегодня, — сказала она, — мне пришло кое-что в голову. Вдруг это вам пригодится, мсье комиссар? Обычно, когда женщины приводят себя в порядок, они бывают более откровенны. Арлетта не была болтлива, как правило, только отвечала на мои вопросы, но об остальном я догадалась, — Роза подала комиссару мыло и чистое полотенце. — Она была из другого мира, не такого, как наш, это уж точно. О своей родне она ничего не говорила, зато часто вспоминала монастырь, где воспитывалась.