— Он говорил, как ее убьет? — повторил бригадир.

— Уже не помню. Я же была не одна. Не могла все время прислушиваться.

— Этот Альбер, конечно, тебя тискал?

— Нет. Держал за руку. А тот, постарше, сказал что-то вроде: «Нужно кончать сегодня ночью».

— Это еще не значит, что ее убьют. Может, только хотят обокрасть. Или это — кредитор, и хочет послать к ней судебного исполнителя.

Она отреагировала очень настойчиво:

— Нет.

— Откуда ты знаешь?

— Такого он не говорил.

— Он точно сказал, что убьет ее?

— Он обещал. Хотя слов я не помню.

— А может, ты чего-то не поняла?

— Нет.

— И все это было два часа назад?

— Может, чуть больше.

— И ты, зная, что готовится убийство, пришла к нам только сейчас?

— Я очень разволновалась, да и не могла выйти до закрытия. Альфонси очень строгий и не отпускает, когда отпрашиваешься.

— Даже если бы ты ему все рассказала?

— Тогда бы он на меня накричал. «Иди, занимайся своим делом!»

— Припомни точно, какие слова они говорили.

— Они мало говорили. Я не все слышала. Играл оркестр. Потом выступала Таня.

Бригадир наконец начал вести протокол. Но без особого усердия.

— Ты знаешь какую-нибудь графиню?

— Откуда?

— А может, к вам ходит?

— Женщины к нам вообще приходят редко. Я никогда не слышала, чтобы кого-то из них называли графиней.

— Ты старалась разглядеть этих типов?

— Нет, боялась.

— Чего?

— Они могли догадаться, что я их подслушиваю.

— Как они друг к другу обращались?

— Не запомнила. По-моему, одного из них звали Оскар. Но не уверена. Я слишком много выпила. У меня болит голова. Я хочу лечь. Если бы я знала, что вы мне не поверите, я бы не пришла.

— Садись.

— Я что, не могу уйти?

— Не сейчас.

Он указал ей на скамейку у стены, под доской объявлений.

Но сразу же подозвал обратно.

— Как тебя зовут?

— Арлетта.

— Как тебя зовут по-настоящему? У тебя есть паспорт?

Она вынула документ из сумочки. Бригадир прочитал: «Жанна-Мари-Марсель Лёлё, 24 года, родилась в Мулене, танцовщица. Адрес: Париж, улица Нотр-Дам-де-Лоретт, 42».

— А почему Арлетта?

— Это мой театральный псевдоним.

— Ты играла в театре?

— Да, но разве это был театр?..

Он пожал плечами и отдал ей документ, выписав из него данные.

— Можешь сесть.

Бригадир приказал молодому полицейскому охранять ее, затем прошел в другую комнату и оттуда, чтобы его не слышали, позвонил в Уголовную полицию:

— Луи? Это Симон с Ла Рошфуко. У вас нет никакой графини, которую убили этой ночью?

— Почему именно графиня?

— Не знаю. Может, это розыгрыш. Малышка слегка не в себе. Во всяком случае крепко поддала. Вроде бы она слышала, как два типа обсуждали убийство какой-то графини. Графини, у которой много драгоценностей.

— Не знаю. Ничего похожего в сводках нет.

— Если будет, дай мне знать.

Они еще с минуту поболтали о том, о сем. Когда Симон вернулся, Арлетта спала, как в зале ожидания на вокзале. Сходство было необыкновенным, и бригадир помимо своей воли стал искать глазами чемодан у ее ног.

В семь, когда бригадира сменил Жакар, девушка еще спала, и Симон рассказал коллеге, в чем дело. Он уже собирался уходить, когда она проснулась. Но Симон все равно решил, что раз смена закончена, пора домой.

Арлетта удивленно смотрела на нового полицейского с черными усами, потом беспокойно поглядела на часы и быстро поднялась.

— Я должна идти.

— Минутку, крошка.

— Что мсье хочет от меня?

— Может, поспав, ты лучше вспомнишь, что же все-таки произошло ночью?

Она рассердилась. Лицо было заспанное, а кожа лоснилась, особенно вокруг выщипанных бровей.

— Ничего не знаю. Хочу домой.

— Что это был за Оскар?

— Какой Оскар?

Перед ним лежал рапорт Симона, написанный, пока девушка спала.

— Тот, который хотел убить графиню.

— Я не говорила, что его зовут Оскар.

— Это как это?

— Не знаю. Не помню, что наболтала. Я немного выпила.

— Значит, ты все придумала?

— Нет. Я слышала разговор двух мужчин за перегородкой. Но только отдельные слова. А может, мне и вправду показалось…

— А зачем ты тогда сюда пришла?

— Я же выпила. А когда человек выпьет, то все выглядит иначе, и он всегда делает из мухи слона.

— Они говорили о графине?

— Да… По-моему, да.

— А о ее драгоценностях?

— Говорили и о драгоценностях.

— А что разделаются с ней, говорили?

— Я так поняла. Но я же была поддатая!

— С кем пила?

— С разными клиентами.

— И с Альбером?

— Не знаю такого. Никого не знаю по имени.

— И Оскара?

— Для чего мсье постоянно повторяет это имя?

— Ты его узнала бы?

— Я видела его только со спины.

— Можно хорошо рассмотреть и спину…

— Наверное, можно…

Неожиданно она спросила, будто кто-то ей подсказал:

— Никого не убили?

А поскольку ей не ответили, забеспокоилась. Плюс к этому наверняка мучилась настоящим похмельем. Ее голубые глаза помутнели, а размазанная помада делала рот карикатурно широким.

— Я могу идти домой?

— Не сейчас.

— Я ничего не сделала.

В помещении находилось теперь уже несколько полицейских, занятых своею работой или обсуждающих новости. Жакар позвонил в центральную диспетчерскую Уголовной полиции, но там не было никакой информации о смерти графини. Чтобы уже ни в чем не сомневаться, он связался также с Набережной Орфевр.

Люка, который только заступил на дежурство и был еще заспанный, сказал на всякий случай:

— Пришлите ее ко мне.

И больше об этом не думал. Вскоре появился Мегрэ и, не снимая пальто и шляпы, стал просматривать ночные рапорты.

Дождь все шел. Воздух был насыщен влагой, и люди с утра в плохом настроении.

Было девять, когда полицейский из 9 округа привез Арлетту. Он был новичком и, не зная расположения кабинетов в здании, ходил от двери к двери, водя за собой девушку. Наконец, он добрался до комнаты инспекторов, где юный Лапуэнт курил, сидя на краю стола.

— Я ищу бригадира Люка.

И он не обратил никакого внимания на то, как переглянулись Арлетта и Лапуэнт. Ему указали на комнату рядом, он ввел туда девушку и закрыл за собой дверь.

— Присаживайтесь, — сказал Люка танцовщице.

Мегрэ, который, как всегда, делал небольшой обход перед совещанием у шефа, стоял около камина, набивая трубку.

— Эта девушка, — объяснил ему Люка, — утверждает, что слышала, как двое мужчин готовили убийство какой-то графини.

Она вела себя совсем не так, как ночью. Вызывающе бросила:

— Я никогда этого не говорила!

— Вы сообщили, что слышали, как двое…

— Я была пьяна!

— И все это придумала!

— Да!

— Зачем?

— Не знаю. Мне было так тоскливо! Не хотелось идти домой, и случайно забрела в комиссариат.

Заинтригованный этим диалогом, Мегрэ взглянул на нее и снова углубился в бумаги.

— Это значит, что о графине вообще не было речи?

— Нет.

— Ни слова?

— Может, что и слышала. Мсье знает, как это бывает. Запомнишь какое-то слово и вертишь его в голове…

— Например, сегодня ночью.

— Может, и сегодня.

— И значит, вы высосали эту историю из пальца?

— А вы, мсье, всегда помните, что болтали по пьяному делу?

Мегрэ усмехнулся. Люка нетерпеливо продолжал:

— Вы отдаете себе отчет в том, что совершили преступление?

— Что?

— Дача ложных показаний. За это вы можете быть привлечены к ответственности.

— Мне все равно. Я хочу вернуться домой и лечь спать.

— Вы живете одна?

— Вы знаете.

Мегрэ снова усмехнулся.

— Вы не помните гостя, с которым вы выпили бутылку шампанского, некого Альбера? Он еще держал вас за руку.

— Я ничего не помню. Все в «Пикрате» подтвердят, что я была пьяна.