Владик долго стоял у платана. Было пусто и тихо. Ветер не залетал во двор, только по траве неслись тени облаков. Капли на листе высохли. Владик уронил его.

«Вот как умирают гномы, — думал Владик. — Раз — и растаял… Наверно, поэтому ученые ничего не знают про гномов. Живые они скрываются, а мертвые исчезают. Как их изучишь?»

Он думал об этом как бы со стороны. Будто не он, не Владик, а кто-то другой. А в нем, во Владике, застывшим ледяным комом сидело горе. Такое, что ни заплакать, ни закричать.

Потому что зачем кричать? Гоши все равно нет и не будет…

…А почему нет?

…А почему не будет?

Ведь он исчез так невероятно, так необъяснимо. Вдруг он просто сделался невидимкой? Или растаял, а потом появится вновь! Может быть, он уже в башне, возится с чайником и поглядывает на дверь: скоро ли прибежит Владик?

Нет, наверно, он лежит на койке. Все-таки он здорово расшибся. И чайником займется Владик. А потом сделает Гоше компресс, побежит в аптеку, в поликлинику, узнает, нет ли специального врача для гномов.

А когда Гоша поправится, пусть он в самом деле налупит его, Владьку, или оттаскает за уши как следует! За этот дурацкий фокус на балконе… Нет, Гоша не будет. Но тогда Владик станет приходить к нему и стоять носом в углу, как глупый, напроказивший дошкольник. Каждый день по два часа целый месяц подряд. Или больше. Пока Гоша не простит его до конца…

Лишь бы Гоша поправился!

Владик помчался наверх, в башенку. Дверь толкнул…

— Гоша!

Нет Гоши. Распахнута балконная дверца, выбито стекло, сломаны перила. Ветер гуляет в Гошиной каюте, листает раскрытую тетрадь. На включенной плитке сипит выкипевший чайник…

Владик рванул электрошнур и сел на койку.

Ждать Гошу.

Потому что Гоша все равно придет. Потому что, если он не придет, как тогда жить? Не бывает так…

Владик очень долго сидел. Хотя кто знает? Время застыло, как на сломанных корабельных часах, — они висели над столом и всегда показывали без пяти минут шесть. Владик ждал. И знал, что будет сидеть так и ждать хоть тысячу лет. Ему просто ничего другого не оставалось.

…И вот заскрипела лестница под тяжелыми, под такими знакомыми шагами, когда со ступеньки на ступеньку топают коротенькие толстые ноги. Вот приоткрылась дверь…

Владик не вскочил, не дрогнул. Он только медленно повернул голову. «Ну, входи же, скорее…»

В приоткрывшейся двери показалась борода.

— Гоша!

Это был не Гоша. Это был совсем другой гном. В клетчатом пиджаке до пят, в черной шапочке вроде тех, что носят академики. И борода его, в отличие от Гошиной, была аккуратно расчесана. А нос прямой, тонкий, и на носу маленькое блестящее пенсне.

— Я прошу прощения, — сказал гном. — Я хотел узнать, дома ли Георгий Лангустович?

— Кто? — прошептал Владик. Теперь он стоял и растерянно смотрел на гостя.

— Хозяин этой квартиры. Я, собственно, по делу. Думал занять щепотку чая для заварки… А вы, как я понимаю, его приятель? Позвольте представиться: доктор книговедческих наук, здешний гном из книгохранилища, да-с. Рептилий Казимирович.

Владик молчал.

Гном деликатно переступил громадными вязаными шлепанцами и поинтересовался:

— Георгий Лангустович скоро придут-с?

— Он не придет… — сказал Владик.

Он вдруг с жуткой ясностью понял, что Гоша и правда не придет. Совсем. И он бросился на койку лицом в колючее одеяло. Очки слетели.

Вместе с отчаянным плачем рванулись из Владика слова, крик о том, что Гоши больше, нет. Потому что Гоша сорвался с балкона. Из-за него, из-за Владьки! Упал! Разбился и растаял! И теперь как же быть?!

Когда Владик немного затих, он заметил, что Рептилий Казимирович сидит рядышком на койке. Он положил Владику на спину ладонь. Такую же широкую и мягкую, как у Гоши. И сказал голосом, похожим на Гошин:

— Ай-яй-яй…

Потом он еще сказал:

— Выходит, Георгий Лангустович в какой-то степени… как говорится, помер.

— Из-за меня! — опять вздрогнул от рыдания Владик.

— Ну, что вы, что вы… Здесь просто стечение обстоятельств. Гномам не следует жить так высоко. Особенно если они не чердачные гномы… Я ему говорил…

— Что же теперь делать? — всхлипнул Владик. Рептилий Казимирович вздохнул и развел руками:

— Делать нечего, раз уж так вышло. Мы, гномы, конечно, долгожители, но и нам приходится когда-нибудь покидать грешную землю… Хотя…

— Что?! — Владик стремительно сел.

— Хотя… — Рептилий Казимирович согнутым пальцем поскреб темя под шапочкой. — Если разбираться строго, по науке, мы, гномы, не умираем, как люди. Гном — это ведь что? Это часть окружающей вас, людей, природы. Поэтому, когда жизнь у гнома кончается, он просто растворяется в природе. Словно капелька воды превращается в туман. По крайней мере, так утверждает специалист по гномоведению профессор Корневищев-Перебродский. У него есть на эту тему капитальный труд… Да-с. И при определенных условиях…

— Что? — опять спросил Владик. Теперь очень тихо, с замиранием.

— При определенных условиях гном, который растаял, может появиться опять. Как снежинка, которая кристаллизуется из тумана. Это, разумеется, грубое сравнение, но…

— А что за условия?! — быстро прошептал Владик.— Вы знаете, да? Пожалуйста…

— Видите ли… Были случаи, когда библиотечные гномы возникали повторно, если на одной полке выстраивались их любимые книги. А что касается гномов корабельных, то я, право же… Логично было бы спросить у них самих. Во избежание неточностей.

— Но я же никого из корабельных гномов не знаю! — отчаянно сказал Владик. — Где же их искать!

— Право, не могу придумать, как вам помочь… Хотя… Георгий Лангустович как-то упоминал в беседе про Синекаменную бухту. Да, совершенно верно! В этой бухте стоит старый пароход, который служит корабельным гномам гостиницей. Тем, кто уже на пенсии… Георгия Лангустовича тоже хотели там поселить, но он, как вы знаете, пароходы не жаловал…

— А эта бухта где? — У Владика все жилки стонали от горестного нетерпения. И от надежды. Скорее бежать, скорее что-то делать, чтобы спасти Гошу!