Я помню утро небывалой глади:
Дыханье затаил, пропал прибой.
В хрустальной синеве,
в обширной пади
Едва мерцал тот город голубой.
Я башни угадал сторожевые,
И стены, и размытые дома,
И вглубь спускались улочки кривые,
Где тучей сизой залегала тьма.
Но тайным изволением и чудом
Там жизнь была…
Размыты все следы,
И кости камнем стали,
но
под спудом
Бездушного забвенья и беды
Хранится жизнь!
О, доставали клады —
Сестерции и драхмы — пусть их, пусть…
Ни золота, ни света мне не надо,
Когда не разделю я
эту грусть.
Я всё узнаю у ночного Понта,
Едва луна восточная взойдет, —
Мерцанье неба и мерцанье порта.
Никто не помешает, не спасет.
Где оборвутся странствия Улисса?
Не всё ль равно? Я знаю, что в раю
Я различу с небес огни Тифлиса,
Как ныне — Диоскурию мою.