Почему? Сам факт разбойного нападения троих бандитов на него настолько ясно зафиксирован в судебных показаниях опрошенных участников нападения, что требовалось, скорее, благодарить смелого двадцатитрехлетнего юношу за отпор, нежели предъявлять какие-либо претензии…

Первое время он держался неподалеку. Братья ходили в милицию и в прокуратуру, выясняли ситуацию, тяжесть положения Алексея. В милиции и прокуратуре многие симпатизировали Алексею, но все в один голос говорили, что уже выписан ордер на арест, и как только его увидят, то посадят за решетку; что будет суд, где ему дадут, как минимум, лет пять…

Это тебе не Япончик и не кемеровский бандюга, стрелявший в милиционера — тех положено жалеть и выпускать на свободу; а поднявший руку на самое святое нынче — на бандита, никогда амнистии не дождется…

Алексей сумел пробраться в Сербию, воевал в отряде русских добровольцев. Американцы вынудили сербов капитулировать, подписать Дейтонские соглашения. Такие, как Алексей Балашов, оказались не нужны. Через Германию, где он решительно не пожелал оставаться, Алексей перебрался на Украину…

Казалось бы, обзаведись какими-то документами, работай, учись, женись, выдавай себя за противника москалей…

Не так воспитан Алексей своим отцом, патриотом России, пожалуй, самым крупным историческим писателем в нашей литературе.

Он уже несколько раз тайком приезжал на родину, пробовал установить какие-то контакты с правоохранительными органами… Ответ был один: как покажешься, арестуем.

Меня это поражает более всего. Молодой человек, патриот Родины, защитник славянства и в конце концов — активно самооборонявшийся против бандитов, даже не имеет никакой возможности до суда находиться на свободе. Кому в России, кому в Петрозаводске, кому в милиции так нужен его арест?

Он что — старушек резал, девочек насиловал, квартиры грабил, государство разворовывал?

Да, не скрываю, что мне его судьба близка еще и потому, что это сын высоко ценимого мной писателя Дмитрия Балашова — моего друга, наконец, принесшего за годы своей работы в Петрозаводске немало дохода республике своими “Государями московскими”, принесшего немалую славу карельской литературе. Но я не скрываю и то, что любой юноша любых политических взглядов и любой профессии, смело противостоящий разбойным нападениям, не трусящий, а дающий самый смертоносный отпор — мне сегодня близок. Я — на их стороне.

В стране, где правят преступники, на таких, как Алексей Балашов, надо опираться, а не на продажную милицию и продажных судей.

Я обращаюсь к президенту республики Карелия Виктору Степанову. Я обращаюсь к мэру города Петрозаводска Сергею Катанандову. Обращаюсь к руководителям правоохранительных органов Карелии: дайте возможность вернуться в Петрозаводск Алексею Балашову. Я — не юрист. Есть возможность закрыть дело из-за отсутствия состава преступления или из-за чего-нибудь еще — закрывайте.

Есть возможность объявить амнистию — амнистируйте.

Есть возможность перевести в суд присяжных с последующим условным осуждением — думаю, Алексей не будет протестовать. Ему надоело бегать. А это гарантия того, что он по характеру своему — не преступник, не уголовник. Он хочет жить в ладу и с совестью, и с законом…

Недавно хоронил отца в Петрозаводске. На похоронах встретился с одним из высших милицейских чинов, рассказал эту историю. Тот прямодушно ответил: “Слушай, если у парня есть возможность и дальше жить на Украине, пусть живет и не рыпается. Здесь он вряд ли чего хорошего дождется”.

Неужели это так?

Владимир БОНДАРЕНКО

“Уважаемый Василий Иванович, почему же не слышно вас и не видно? И В. Г. Распутина нигде не слышно и не видно! Что же, вы думаете, что ваши слова нам не нужны? Нужны, даже очень! Особенно в это смутное время. Ответьте, если будет возможность…” (Из письма)

НЕ ЗНАЮ, как В. Г. Распутину, а мне таких писем последнее время приходит все больше. Это обстоятельство не только обязывает отвечать, но дает право и спросить кое-что. Особенно москвичей. Уже много раз слыхал от московских друзей и единомышленников упреки русскому народу, дескать, что с него возьмешь? Его морят голодом, морозят, обманывают, а он все равно голосует за своих обманщиков и предателей. Ну, во-первых, не всегда… Во-вторых, давайте разберемся, кто кого предал: народ ли Москву или Москва предала русский народ? Может быть, это слишком опрометчиво, но я обращаюсь с таким вопросом к целой Москве…

Спрашиваю об этом каждого жителя великого города. Независимо, кто он, этот житель: президент ли громадного государства или чесоточный бомж, ночующий под москворецким мостом. Премьер ли, имеющий акции “Газпрома”, или торговец колготками. Депутат или не депутат. Демократ или коммунист, банкир или уборщица, подземный труженик или надземный, вооруженный или безоружный. Это обращение (воззвание, открытое письмо, вопль отчаяния, назовите, как вам удобнее) я хотел предложить газете “Вечерняя Москва”. Друзья лишь рассмеялись. Да, “Вечерняя Москва” создана не для Москвы и не для России. Не для нас крутятся ротационные машины “МК”, “Известий”, “Комсомольской правды” и т. д. Не для России, а против нее вещают многие дикторы телевидения и радио, возглавляемые господами типа Попцова и Сагалаева. Четвертого октября участвовал я в манифестации в память о погибших в 1993 году. Вот что скандировали участники демонстрации: “Банду Ельцина — под суд!”, “Янки, гоу-хоум!” Ни одна “независимая” и “свободная” радиостанция, ни один т. н. “бесцензурный” телеканал не озвучили эти призывы! Не смейтесь, господа, не кривите улыбки, когда слышите и такие слова: “Идет война народная, священная война!” Война в Москве и в России действительно идет… И вам, демократам, не поздоровится на этой войне. Правда, вы пока побеждаете, как побеждали вначале и гитлеровцы, дошедшие до Волоколамска, как побеждал и Наполеон, стоявший уже на Поклонной горе, где сегодня строится синагога.

Какая-нибудь демократическая дамочка вроде Кучкиной или Митковой, читая мои вопросы москвичам, обязательно скажет, что Белов не любит Москву. Самое интересное в том, что многие поверят ей, а не мне, который наизусть с детства и вслух, и про себя (когда уж совсем тяжко) читает лермонтовское “Бородино”:

Полковник наш рожден был хватом

Слуга царю, отец солдатам…

Да жаль его: сражен булатом,

Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:

“Ребята! не Москва ль за нами?

Умремте ж под Москвой,

Как наши братья умирали!”

И умереть мы обещали,

И клятву верности сдержали

Мы в Бородинский бой.

Да, поверят дамочке, а не мне, такова дьявольская сила демагогии и телевизионного ящика. Недавно в радиопередаче “Начало” такая дамочка прощебетала на всю страну: “Итак, закон “О продовольственной безопасности”, что это? Для кухонного разговора, или вопрос государственной важности?”

Как ловко снижается политическая и социальная значимость необходимейшего закона, как незаметна тайная издевка над законодателями! Попутно глотает слушатель (пусть и малую) дозу правового нигилизма…

Нет, я люблю Москву и ее святые соборы не меньше Лужкова, который в поисках золота перерыл Манежную площадь, настроил на каждом шагу банков, нашил мундиров для бутафорских полковников. О, мы знаем, какими на Руси были когда-то настоящие полковники! Каковы были генералы, тоже знаем. Да что говорить о военных, если подмосковная девочка, вчерашняя десятиклассница, не пожалела ради Москвы и свою юную жизнь! Демократические журналисты оплевали подвиг Зои, как оплевывают они подвиги маршала Жукова, как пробуют представить бессмысленной и гибель моего отца в 43-м году. В раздражении против таких журналистов, живущих главным образом в столице, я однажды публично сказал, что прежде русские люди всеми силами защищали Москву, нынче они обороняются… от Москвы. Тоже всеми силами. Чудовищно, однако же это факт! Приходится обороняться от Москвы!