Зал, который раньше именовался каминной гостиной, напоминал декорацию к фильму об обороне Сталинграда. Окна с выбитыми стеклами, на стенах шесть дыр от медальонов, остатки камина напоминали снарядную воронку.

— Да. — Вадим взял Славского под руку, — пока это лишь напоминает музей.

— Вы должны были сюда прийти зимой. Первого декабря мы собирались открыть экспозицию. Собирались.

Славский подошел к размонтированному камину, хлопнул ладонью по стене.

— Здесь был фарфоровый камин, подражание Ватто.

Работы французского мастера Жюля Пино. Мы разобрали его и должны были отвезти на реставрацию. Шесть медальонов работы Лимарева. Их должен был реставрировать а. Первичную обработку начал прямо в этой комнате.

— Теперь слушайте, что я скажу, — Фомин достал таток, вытер голову, — кто-то усыпил сторожа и забрал картинки эти настенные. Причем ни одного отпечатка не оставил. В протоколе осмотра места происшествия указаны следы. Точно такие же, как при ограблении квартиры и дачи академика Муравьева. Преступники надевали на ноги полиэтиленовые пакеты. Так?

— Так, — нехотя ответил Симаков.

— Значит, приехали на машине, сторожа опоили "лапинкой", взяли картинки и ушли. А потом смотри. В соседней комнате лежала керамическая плитка. Где она лежала, гражданин Славский?

Художник прошел в соседнюю комнату, хлопнул ладонью по печке-голландке.

— Здесь. Прямо здесь.

— Так, Симаков, — Фомин подошел к Славскому. — Вот здесь эксперт, согласно протоколу осмотра места происшествия, зафиксировал следы ботинок с характерной деформацией каблука на правой ноге. Так?

— Так, — мрачно ответил Симаков.

— Те же следы обнаружены на лестнице и потом на влажной земле. Так?

— Ну и что?

— А вот что: следы, обмотанные полиэтиленом, практически смыты дождем. Так?

— Да что вы заладили, так да так.

— А то, Симаков, что керамическую плитку выносили позже. Кто-то другой. Этот другой увидел взломанную дверь, поднялся, сложил плитку в мешок и уволок, потом сделал несколько ходок, вывозил на тележке решетки и ковку. Вот отсюда и следы велосипедных колес в протоколе осмотра. Тележка была на этих колесах.

Такие мои соображения. Тут уж не сердись, Симаков.

Симаков отошел к окну, достал сигарету, закурил.

Все молчали.

Вадим посмотрел на Фомина. Старший инспектор по особо важным делам смотрел в спину Симакова сочувственно, без тени превосходства. Он сделал свое дело. Выдвинул версию. Фомин был опытный сыщик. Точно гак же лет десять назад он напрочь перечеркнул стройную и весьма убедительную версию самого Вадима, когда раскрывали ограбление склада ювелирной фабрики.

— Товарищ Славский, вы, пожалуйста, оставьте нас, — сказал Орлов.

Художник понимающе кивнул и пошел к лестнице.

— Ну что же, Симаков, пока у нас есть две версии — ваша и Фомина. Откровенно, я больше склонен доверять второй. Теперь так. Кто такой Хоттабыч?

— Силин Петр Семенович, проживает: 3-й Зачатьевский переулок, дом 3, квартира 26. Ранее судим дважды. Первый раз по 122-й и по 206-й, части первой. Три дня не был дома. На квартире засада, — повернулся к Вадиму Симаков.

— Так, любопытно. Отпечатки пальцев, размер обуви.

— Соответствуют обнаруженным на месте преступления.

— Да, конечно, Симаков, у вас все прекрасно складывается. Версия отличная, взял Хоттабыч, то бишь Силин. Кстати, где он может быть?

— Жена говорит, что два дня не ночует дома, товарищ подполковник, — сказал Саша Крылов.

— Раньше с ним такое бывало?

— Да. Он запойный, даже на принудлечении был.

— Так что же, Крылов, важнейший фигурант по делу где-то пьет, а мы ждем.

Инспектор покраснел.

— Он делает все, что может, товарищ подполковник, — вмешался Симаков, — активный розыск начат вчера.

— Так, — Вадим усмехнулся, — приступим к нашим играм. Тем более что в отделении нас ждет следователь горпрокуратуры товарищ Малюков. Ты, Симаков, отправь к нему на допрос реставраторов, а мы пока сыск учиним. Потому как техника техникой, а нашего брата ноги кормят. Симаков, в протоколе осмотра места происшествия сказано о какой-то рубашке?

— Рваная рубашка с номером прачечной.

— Что сказали эксперты?

Симаков достал блокнот.

— Рубашка французская, предположительно фирмы «Диор».

— Киреев и Хоттабыч вряд ли могли позволить сс5с одеваться из этого дорогого дома. Реставраторы?

— Славский сказал, что купил бы с удовольствием, но достать не может. У других нет.

— Номер?

— Пятьдесят две тысячи четыреста двадцать семь.

— Что предприняли?

— Проверяем прачечные нашего района.

— Жаль мне вас, но придется проверять все прачечные города. Этим займутся Фомин, Стрельцов и Крылов. Калугин, ваше дело коллекционеры и комиссионки.

— Одному трудно, Вадим Николаевич.

— Я договорился с РУВДом, вам дадут инспектора.

Мы с Симаковым Силина поищем. Симаков займется машиной. Следы протектора есть. С Богом.

В кабинете Симакова было прохладно и темновато.

Огромная липа росла почти вплотную к стене, и ветви ее по-хозяйски расположились на подоконнике открытого окна.

— Хорошо у тебя, — сказал Вадим. — прохладно и свежо, как осенью.

— Мне начальник говорит, обруби ты эти ветви, Симаков. — капитан улыбнулся, — а я не хочу. Зимой, конечно, темновато, зато летом!.. Особенно после дождя.

Запах. Как дома.

— А ты откуда?

— Я из Зарайска. Бывали?

— Не приходилось.

— Городок у нас маленький. Зеленый. Старый городок. Я сейчас чай сделаю.

Симаков достал из стола кипятильник, налил из графина воды в чайник.

Вадим снял пиджак, расстегнул наплечный ремень оперативной кобуры, положил оружие на сейф.

В дверь постучали.

— Заходите, — крикнул Симаков.

В кабинет вошел молоденький лейтенант. Был он весь наутюженно-чистенький, розовощекий, на ладном кителе сиял новый значок об окончании средней специальной школы милиции.

— Лейтенант Гусельщиков, — бросил он руку к козырьку.

— Это участковый, Вадим Николаевич, он 3-й Зачатьевский обслуживает. Ты, Гусельщиков, доложи товарищу подполковнику о Силине.

Лейтенант повернулся по-строевому к Вадиму и еще раз козырнул.

— Вы садитесь, лейтенант, — Вадим хлопнул ладонью по стулу, — садитесь и рассказывайте все, что вы знаете об этом замечательном человеке.

Гусельщиков строго свел мохнатые брови, посмотрел на подполковника укоризненно.

— Ничего замечательного в гражданине Силине нет. Пьяница, тунеядец, бытовой хулиган. Я с него несколько подписок об устройстве на работу брал.

— Ну и как?

— Устраивался. Месяц поработает и уходит. От пьянства его лечили. Ничего не помогает, антиобщественный тип.

Гусельщиков расстроенно смотрел на подполковника из управления. И весь его облик говорил, что, дескать, он, участковый инспектор, вины с себя не снимает, а даже, наоборот, готов отвечать за всякого, кто не хочет жить по-людски на его территории.

— А где он может быть сейчас?

— Я, товарищ подполковник, регулярно все их точки обхожу.

— Это что же за точки?

— Места, где вся пьянь собирается. Дружинников сориентировал, общественность.

— Подожди, подожди, Гусельщиков, ты меня в отношении их алкогольной географии просвети.

— Во-первых, пивная-автомат, во-вторых, они у магазинов в Дмитровском переулке и на Кропоткинской кустятся,, ну и, конечно, во дворе дома семь, там пустырь, лавочки, вот там и распивают.

— Значит, там и есть их «клуб пытливой мысли»?

Симаков засмеялся.

Лейтенант строго, с недоумением посмотрел на Вадима.

— Там клуба нет, товарищ подполковник, там безобразие одно.

— Это я шучу, шучу, Гусельщиков. А с кем он дружит?

— Кто?

— Силин. Хоттабыч этот.

— Да откуда у него друзья, так, собутыльники.

— Ас кем пьет чаще всего?

— С кем придется.

— Ну ладно, Гусельщиков, чаю хотите?

Лейтенант опять с недоумением посмотрел на Вадима. Он никак не мог понять, шутит подполковник или нет.