Чтобы читать древние письмена и священные книги, ученым пришлось ознакомиться со множеством различных языков. Изучая тексты «Ригведы» и «Авесты», филологи с изумлением обнаружили поразительное сходство древнеиндийских и древнеиранских слов… со словами греческого, латинского, французского, испанского, литовского, русского — короче, почти всех языков Европы, включая Швецию, Норвегию и даже далекую Исландию! Сходство слов и корней оказалось не случайным — оно свидетельствовало о древнем родстве языков, которые получили название «индоевропейские». Открытие это послужило фундаментом для новой науки — сравнительно-исторического языкознания, которое в свою очередь легло в основу современной лингвистики. Но не менее значительной была роль этого открытия и для исторической науки — оказывается, не только тексты, но и сам язык, его грамматика и в особенности словарь могут служить превосходным историческим источником, причем таким, которого не коснулась «редакторская работа» правителей, жрецов, чиновников и писцов.

Больше того: данные языка позволяют историку проникать в такую глубь времен, когда искусства письма еще не существовало, никаких других вещественных доказательств не сохранилось — здесь словари могут заменить лопаты археологов и сообщения древних хронистов!

Где была родина индоевропейских языков, а следовательно, и племен, говоривших на едином «праиндоевропейском языке» (или, как полагают многие исследователи, на родственных диалектах)? Каков был их культурный уровень, чем занимались индоевропейцы? Распад общеиндоевропейского единства произошел очень давно, в те времена, когда письмо не было еще изобретено. Археологическая наука здесь тоже пока что бессильна; ни одна из культур, находимых на огромных пространствах Евразии, не может быть достоверно «привязана» к индоевропейцам. Остаются лишь данные языка. Сопоставляя словари различных индоевропейских языков и отыскивая в них древнейший слой общей лексики, лингвисты о многом смогли рассказать историкам.

Возьмем слово «отец», звучащее по-английски как «фаде», по-немецки как «фатер», по-латыни и по-гречески как «патер», по-французски — «пер», по-испански — «падре», на древнеиндийском и древнеиранском — «питар», в кельтских языках (древний галльский, современные бретонский, ирландский, валлийский языки) — как «атер» и «атар». Все эти слова восходят к общему индоевропейскому корню, имеющему значение «хозяин». А это говорит о том, что отец был хозяином в семье. Иными словами — индоевропейцы прошли стадию матриархата, и у них был патриархальный строй.

Точно так же «археология языка» показала, что индоевропейцы знали основы земледелия (сравните русское «зерно», немецкое и английское «корн», латинское «гранум» или старославянское название пахоты — «орать», латинское «арат», греческое «арои»). А сходство названий домашних животных, причем дифференцированных названий — отдельно для коровы, теленка, овцы, ягненка, лошади, жеребенка, вола и т. д., — свидетельствует о том, что основным занятием индоевропейцев было все-таки не земледелие, а скотоводство.

Открытие этого факта позволило значительно сузить район поисков индоевропейской прародины: ею никак не могли быть леса Литвы или остров Ирландия (как считали некоторые ученые). Естественнее всего было поместить эту прародину в степях Причерноморья или Центральной Азии. Впрочем, последние исследования лингвистов заставляют нас предположить, что самым «точным адресом» является Малая Азия. Ибо оказалось, что в некоторых языках Кавказа и в семитских языках имеются общие слова, которые никак не могли быть заимствованы, ибо относятся к основному фонду лексики. Это говорит о глубоком родстве вышеназванных языков и о том, что наиболее подходящей территорией для «совместного проживания» является Малая Азия.

Язык меняется со временем; понятно, что чем на более ранней стадии развития мы застаем тот или иной язык, тем больше ценной информации может получить историк. Благодаря раскрытию тайны древних письмен ученые получили возможность изучать греческий язык на протяжении более чем тридцати столетий (ибо греческий язык запечатлен на глиняных табличках, написанных за тысячу лет до Гомера!). Не меньший промежуток времени охватывает история египетского и аккадского языков; были открыты целые «ветви» индоевропейских языков, бесследно исчезнувшие с лица Земли, и новые семьи языков, вроде хурри-урартской, на которых говорили в могущественных державах Древнего Востока — Миттанни и Урарту. «Раскрытие древних письменностей и языков, осуществленное в течение девятнадцатого и двадцатого веков, относится к числу самых великих подвигов человеческого духа, — справедливо пишет известный немецкий ученый Иоганнес Фридрих. — …это позволило отодвинуть линию исторического горизонта далеко в глубь веков. К двум с половиной тысячелетиям истории человечества, которые были уже доступны знанию, теперь прибавилось по крайней мере еще столько же. Перед нашим взором предстали не только политические события отдаленных эпох, но и материальная и духовная культура древних народов; мы познакомились с их жилищем, одеждой и образом жизни, с их религиозным, правовым и научным мышлением. Расширившиеся пространственные и временные перспективы позволяют нам с большим правом судить о развитии жизни и мышления человека».

Историк широко использует древние тексты, привлекает данные словарей родственных языков… Ну а если у него нет ни текстов, ни словарей? Оказывается, и здесь исторической науке может оказать существенную помощь наука лингвистическая, точней, наука, родившаяся на «стыке» истории, языкознания и географии, — топонимика. Названия городов, поселений, гор и в особенности рек переживают государства, народы, языки — недаром же их называют иногда «историей на плоскости карты»! Названия рек Дон, Днепр, Дунай, Днестр, Донец говорят о том, что когда-то на территории Южной Европы и Причерноморья жили скифы, ибо в скифском языке слово «дон» означало «вода» или «река», в то время как для современных жителей названия перечисленных рек — «звук пустой».

С помощью топонимики современные ученые делают открытия в таких, казалось бы, целиком и полностью изученных областях, как история античного мира. Оказалось, что древнейшими жителями Греции и островов Эгейского моря были народы (или один народ), говорившие на языке, который не имеет родства с индоевропейскими языками. Язык этот условно назван «эгейским». Затем с востока в Эгеиду проникли хетты и другие родственные им народы. Вслед за ними (а может, одновременно с ними) на территорию Греции с севера пришли пеласги, язык которых родствен ныне исчезнувшему фракийскому языку (он был родным для знаменитого Спартака). И только лишь на рубеже III и II тысячелетий до нашей эры в Эгеиде появились первые греки. Таким образом, анализ географических названий позволил выделить здесь четыре «слоя», принадлежащие четырем разным культурам и народам: «эгейцам», хеттам, пеласгам и грекам.

Правда, эти «слои» выделяются не только на основании анализа географических названий. Топонимика позволяет историкам лишь определить, к какому этносу относились те или иные обитатели Эгеиды, — а за многие столетия раскопок, ведущихся на древней земле Эллады, ученые собрали сотни и тысячи вещественных памятников, оставленных обитателями Греции и Эгейских островов.

Раскопки в Элладе начались еще во времена античности, когда горячка коллекционирования охватила богатых людей эллинистических царств и Римской империи. Впрочем, это трудно назвать раскопками в обычном понимании этого слова, скорее это было ограбление древнегреческих храмов, гробниц, склепов. В эпоху средневековья все материальные памятники, относящиеся к античности, считались «языческими» и варварски уничтожались. Зато в эпоху Возрождения интерес к античной культуре вспыхивает с необычайной силой. Вновь начинаются раскопки. К сожалению, главной целью этих «раскопок» были произведения искусства, статуи и барельефы, в лучшем случае — монеты и надписи; все остальное не интересовало коллекционеров и любителей античных древностей.