Кортель работал автоматически, со свойственным ему знанием дела, ни о чем не забывая. Сразу же приступили к поискам Болеслава Окольского. Адрес его узнали без особого труда, даже не прибегая к помощи Золотой Ани, которую инспектор велел вызвать в комендатуру. Болеслав Окольский жил на Жолибоже с родителями, в старом, довоенной застройки, восьмом районе. Дома его не было. Отец и мать подтвердили, что не видели сына уже два дня и собирались даже обратиться в милицию, потому что так надолго он никогда не исчезал. Агенты уголовного розыска установили фамилии его дружков, посетили несколько квартир, но вернулись ни с чем. Был составлен текст оповещения о розыске преступника.

На столе у Кортеля уже лежала «Жиче Варшавы» с фотографией молодого человека в очках, волосы вопреки моде подстрижены под «ежик». Милиционер ввел в кабинет Золотую Аню. Кортель решил начать допрос с нее.

Золотая Аня была одной из самых хорошеньких девушек, известных в районе «Гранда». В мини-юбке и длинных итальянских сапожках, она выглядела великолепно. Когда Кортель велел ей сесть, Золотая Аня возмутилась:

– Как можно так обращаться с человеком? Подъехала машина, и милиционер буквально вытащил меня из кафе. Что подумают люди?

Кортель положил перед ней фотографию Окольского. Золотая Аня посмотрела на нее равнодушно.

– Я видела его. Это из-за него меня сюда притащили?

– Что о нем знаете?

– Ничего.

– Если пани отказывается давать показания, – переходя на официальный тон, сказал Кортель, – ей грозит обвинение в соучастии в убийстве и ограблении.

– Господи! – вскричала она. – Я не хочу ссориться с властями. Я ничего не сделала. Это все из-за этого несчастного Циклона. Снова он что-то натворил?

– Вы не читаете газет?

– Нет. Что-нибудь случилось?

Кортель сухо разъяснил, что Болеслав Окольский подозревается в совершении преступления. А Циклон и Окольский познакомились в ее квартире. Отрицает ли она это?

Но у нее не было намерения отрицать. Ей и в голову бы не пришло, что они замышляют ограбление…

Кортель улыбнулся и предложил Золотой Ане сигарету. Она курила осторожно, глубоко не затягиваясь.

Этот щенок, а он на самом деле щенок, подцепил ее у кафе «Гранд».

– Он совсем зеленый и наивный, правда, симпатичный. И такой смешной. – Она посмотрела на инспектора. – Я из принципа не хотела с ним идти, но как-то так получилось… У него даже не было денег, чтобы угостить по-джентльменски. Потом он отвез меня на Прагу, то есть я ему это позволила. Он всю дорогу нес какую-то чепуху…

– Что он говорил?

– А разве вспомнишь? Выхвалялся. Он, мол, из тех, у кого будут деньги. Он знает, как их раздобыть, и у него свои планы, в которые он еще никого не посвящал. Вообще-то, – рассказывала дальше Золотая Аня, – он мне показался нежизненным и несовременным. Кто сейчас говорит такие слова? И зачем? Неужели это он убил?

– Как вы встречались?

– Никак, пан инспектор. Вы ведь меня знаете, – прошептала она, – у меня нет времени на таких молокососов. Даже… мне жалко его было. Он рассказывал, что бросил занятия, я ему советовала вернуться в университет. Советовала искренне. На это он мне ответил, что не стоит. Что он с этого будет иметь? То, что его отец, то есть ничего… Он знал мой адрес. Приходил. Торчал иногда под окном. Как-то раз я пригласила его к себе, пан инспектор…

– И удостоверилась, как его зовут на самом деле?

Она не отрицала. Он ей наврал, но потом признался в этом, пояснив, что люди, у которых такие планы, как у него, не должны открывать своих настоящих имен.

– Как он назвал себя сначала?

– Веллони или Веллоник – мне это имя сразу показалось ненастоящим.

– Когда вы впервые встретились с Циклоном?

– Пожалуй, недели две назад, паи инспектор. Но я, по правде говоря, ничего плохого не подумала, – взорвалась она. – Я знаю, что представляет собой Циклон… Сколько раз его просила…

– Это дело на Каневской Циклону предложил Окольский?

– Не знаю.

– Когда это было? Где? На Праге или в «Полонии»?

– Не знаю, – повторила она.

Кортель увидел, как слезы покатились по ее щекам. Золотая Аня была известна своим умением пустить слезу.

– Только без истерики. Циклон утверждает, что разговор об этом шел на Праге, у тебя.

– Вранье! Циклон не мог так сказать… Я ничего не знала… Даже не знаю, где эта Каневская. Впрочем, Болен сам просил познакомить его с кем-нибудь…

– С кем?…

– Ну… – Она колебалась. – Кто знает жизнь. С ловкачом…

Кортеля интересовало только одно: знает ли Аня, где сейчас находится Болек?

– Когда последний раз виделась с ним?

– Тогда, в «Полонии», с Циклоном.

– Циклон утверждает, что это было на Праге.

– Может быть, и на Праге…

– А потом?

– Больше его не видела.

– Где сейчас Болеслав Окольский?

– Не знаю.

– Что он говорил в тот вечер, когда убежал с Каневской?

– Ничего не говорил. Я его не видела. – Она снова начала плакать. – Отпустите меня, пожалуйста, пан инспектор, я, честное слово, ничего общего с этим делом не имею. За что вы меня мучаете? А его родители? А его девушка?

– У него была девушка?

– Наверное, была. Но я не интересовалась этим. Да, что-то он говорил за несколько дней…

– Он рассказывал о ней?

– Немного. Говорил, что она его не понимает, что ему с ней скучно. Мужчины ведь всегда так говорят.

– Может, вспомните имя, какую-нибудь деталь… Она пожала плечами.

– Вы шутите, пан инспектор. Я же не разговаривала с ним о его девушке.

Она была благодарна Кортелю, когда он ее отпустил, и, конечно, не знала, что Борек и Людек пошли вслед за ней.

– Если она его спрятала, – сказал им Кортель, – то наверняка не у себя. Может быть, она знает какой-то притон. Наблюдайте. У меня для вас скоро появится небольшая работка.

Кортель не очень верил в целесообразность этого наблюдения; впрочем, уже через пару часов стало ясно, что для агентов работы хватит. Кортель побывал в двух квартирах, в отдаленных районах Варшавы.

Сначала он побывал на Мокотове. Поехал туда трамваем, он вообще редко пользовался служебной машиной. Кортель любил ходить пешком. И охотнее всего теми улицами, которыми когда-то ходил с Марией. Маршалковская, площадь Унии, Пулавская… Останавливался около, витрин магазинов. Мария любила, даже ничего не покупая, смотреть в нарядные окна витрин. А Бася? Теперь он всегда думал о Басе, когда вспоминал Марию. Бася человек другого поколения: ей сразу подавай автомобиль. А кто в те годы думал об автомобиле?…

Семья Казимиры Вашко жила на Солнечной улице. Тетка – Агата Вашко – работала уборщицей в каком-то министерстве, а ее сын Альфред был подсобным рабочим в частной автомобильной мастерской.

Их уже допросил поручик Соболь, но Кортель хотел познакомиться с ними лично. Они жили в квартире из одной плохо обставленной комнаты и маленькой кухни. Разные банки с маслом, старые автомобильные фары, множество безделушек – все это лежало на полу, стояло на полках, прикрепленных к стене.

– Где она спала? – спросил Кортель, показав свое удостоверение и пожав руку невысокой женщине и огромному детине, смахивающему на боксера тяжелого веса.

– В кухне, пан инспектор, – ответила женщина. – На раскладушке. Где же она должна была спать? В комнате я с сыном, у сына тяжелая работа, он должен иметь условия…

Агата Вашко провела фартуком по стулу.

– Какое несчастье, пан… А еще похороны. Вы думаете, что страховая касса возместит расходы?

– Других родственников у нее не было?

– А откуда? Какой-то дядя в Белостоке, но это такая нищета. Отец умер, когда ей было около пятнадцати, а год назад мать. В школу ходила в Белостоке, но учение ей не шло впрок, вот и приехала сюда… У кого же ей еще остановиться?

– Пани ей помогала?

– Конечно же. Она только на днях нашла себе эту работу, и вот как все закончилось… – Пани Агата вытерла фартуком глаза.