- Ну ладно, что здесь такого? - сказала Лена, - К шести уже все равно надо домой.

- Я бы с тобой посидел с удовольствием.

- Я бы тоже, - вздохнула Лена.

Они замолчали. Лена быстро доедала второй пирожок с бульоном. Алексей просто сидел рядом, держал термос, даже не смотрел на Лену, просто чувствовал - тепло. Хорошо. Можно вот так долго-долго сидеть рядом, и будет все время хорошо. Когда врозь, то сердце все равно не на месте. Какое-то оно становится обнаженное, одинокое, сиротливое. А с Леной - как будто две половинки соединились, и такая блаженная полнота на душе, такой покой, тишина… Да прилепится человек к жене своей, и да будут двое - одна плоть. Вот это и называется - одна плоть.

Алексей извлек из сумки второй термос, маленький - с чаем. Лена засмеялась, выпила еще и чаю с печеньем. Прочитала благодарственную молитву.

- Знаешь, Алеша, - сказала она, - вот вроде бы с Митей все нормально… сегодня сняли энцефалограмму- ничего нет. Врач говорит, просто простуда. А у меня отчего-то сердце не на месте. Как будто предчувствие какое-то… Нет, наверное, не надо верить предчувствиям?

- Не надо, - сказал Алексей. У него тоже кошки скребли на душе, но он знал, что - не надо, - Я думаю, все будет нормально.

- Тогда нас послезавтра должны выписать… Ну а как лягушонок? С Юрой не поцапалась?

Лягушонком они называли младшую дочь Аню. Она все время дралась у бабушки со своим сверстником двоюродным братом.

- Да вроде бы нет… Я пришел, они телевизор смотрят, - начал рассказывать Алексей, - Ко мне побежали, и Лягушонок так серьезно сообщает: а там по телевизору ведьму показывают. Я смотрю - а там эта певица-то, как ее - Айка Батырова, что ли… С такими фиолетовыми волосами.

- Ну точно, ведьма, - Лена рассмеялась и тут же оборвала смех. Из соседней палаты выкатили прозрачный кувез с ребенком, к кувезу был подсоединен сверкающий никелем аппарат искусственной вентиляции легких в детском, облегченном варианте. Сзади мерцал монитор с непонятными бегающими зелеными кривыми, мелькающими цифрами. Медсестра подкатила кувез к столу, стала рыться в ящике. Алексей взглянул внутрь и отвел глаза. Больше смотреть не хотелось. Ребенок, на вид новорожденный, лежал, как мертвый, как резиновая кукла, один глаз закачен - виден только белок с красными прожилками, второй смотрит совершенно бессмысленно. Самым страшным было то, что грудка ребенка равномерно надувалась и спадала, в такт стучащей машине. В носик младенца был введен шланг, и по этому шлангу машина вдувала в ребенка воздух, и откачивала этот воздух обратно. Такт за тактом. Выдох за вдохом. Медсестра нашла какую-то флэшку, сунула в карман и, деловито подхватив ручку, покатила кувез дальше.

- Ему три месяца, - сказала Лена тихо, - Он еще ни разу не дышал сам. Родители редко заходят… да ему и не нужно. Он не дышит, не ест, не видит, ничего не соображает.

- Какой ужас, - пробормотал Алексей.

- Страшно, что если он плачет - то этого никто не слышит… Ведь он и кричать не может, у него шланг.

- А как его зовут? - спросил Алексей, - Помолиться…

- У него еще нет имени, - сказала Лена, - Я тоже спрашивала. Родителей зовут Татьяна и Игорь.

Алексей кивнул.

- Сколько горя вокруг, - сказал он, - как ужасно…

- А со мной лежит девочка, три года. Ее подкинули в детдом. Из маргиналов, видимо. Сейчас лечится тут, родных никого нет…

- А что с ней? - спросил Алексей.

- Ничего особенного. Воспаление легких, вроде бы, - Лена задумалась, - я читала твою книгу сейчас. Там это, про технику… ну почему техника не развилась. А в самом деле, почему?

- Я пока до своей точки зрения не дошел, да? Рассматриваю историю вопроса, - Алексей улыбнулся, - В общем, я думаю, что людям просто стал не нужен технический прогресс. Вот посмотри. Мы с тобой решили дом строить. Это нам трудно, тяжело, но мы это делаем ради детей, потому что в городе им плохо, в квартире тесно. Не было бы детей - мы бы и не строили. Так же и человечество. Оно отказывается от детей, убивает их… В тот момент, когда люди сказали: все, мы теперь будем регулировать свою численность - в этот момент было предрешено, что детей будет мало. Их будет удобно и легко растить. Для них не нужно будет осваивать новые жизненные пространства, строить новые заводы и города - им хватит и старых. Не нужно будет рваться в космос, осваивать другие планеты.

- Но подожди, Алеша, - возразила Лена, - Ведь Господь создал для нас эту землю! Может быть, это нехорошо… грех - куда-то еще летать, другие планеты искать.

- Ты думаешь? - Алексей пожал плечами, - А может быть, наоборот… В Библии просто ничего не было про другие планеты, потому что еще и терминологии такой не существовало тогда. А если Господь предусматривал, что мы заполним не только землю, но и весь Космос? Если Он специально подготовил для нас еще и другие планеты? Ведь это тоже могло входить в Его план - нам-то откуда знать… Факт остается фактом. Рожать детей - означает доверять Богу. Да и Церкви тоже.

- С этим я согласна.

- Библии не противоречит то предположение, что мы должны летать в Космос. Да и научное любопытство, стремление к познанию мира - это качества благие, а значит, от Духа Святого.

Алексей умолк.

- Знаешь, иногда кажется невозможным… когда я встаю на точку зрения оппонентов, я тоже понимаю ее. Ведь это так логично: предохраняться, рожать поменьше детей, но зато выращивать их качественно, воспитывать, ну и для себя, для своего развития время останется. Но даже с обычной точки зрения, не с церковной… Человечество отняло у себя самого смысл жизни этим предохранением. Оно таким образом решило проблемы голода, нехватки ресурсов… Как замечательно! Не надо больше заботиться о ближнем, не надо делиться куском, не надо мучиться угрызениями совести… Просто не рожать детей! Но потом оказалось, что и жить-то, собственно, как бы незачем.

- Значит, поэтому и технический прогресс прекратился? - спросила Лена.

- Да… но это не так просто. Видишь ли, всегда цивилизация Запада - Запада в широком смысле, включающем и Россию - была направлена к внешним целям. Христианство как раз и направляет на внешнее. Главные заповеди: возлюби Бога превыше всего и возлюби ближнего как самого себя. Направленность - на внешние объекты. Потому что мы и Бога понимаем как внешнюю, отдельную от нас личность. А цивилизация Востока рассматривала Бога так, что он - основа нашего мира, он как бы растворен в мире, он - не личность. И направленность Востока всегда была - вглубь души. Вглубь самого себя. Считалось, что там, в глубине и есть Бог. Но Бог для них - не личность, он - разлитый повсюду Абсолют. Он лишен сознания, чувств, желаний - всего, что свойственно личности. Таким образом, в идеале индус или буддист проникал вглубь себя и… исчезал как личность. Растворялся… Теперь нас заставили отказаться от христианства, направленного вовне, на ближнего и на Бога, и дали взамен восточную религию. Культ Ликея - это восточная религия по сути своей. Поэтому у нас постепенно сходит на нет вся деятельность, направленная на изменение внешнего мира.

- Мне казалось, что ликеиды как раз изменяют внешний мир.

- Да потому что не вытравить так сразу двадцать веков истории! Вот они и мечутся… по сути своей они восточники: медитируют, углубляются в себя, становятся все более и более равнодушными к людям. А сознанию своему западному внушают, что якобы их цель - помогать человечеству. Кстати, это один из лучших приемов сделать человека равнодушным: пусть он любит не отдельного человека, не жену, не брата, а все человечество…

- Кажется, я понимаю, - сказала Лена, - И тогда Ликей - это временное явление.

- Я тоже так думаю, - согласился Алексей, - Культ Ликея просто еще не доведен до своего логического завершения… Ой, кажется, Митек просыпается!

- Пошли в палату, - Лена поднялась первой.

Алексей вышел из больницы, рассеянно улыбаясь. Мягкий голос Лены еще звучал в ушах. Они помолились вместе на прощание. Алексей очень любил молиться вместе с Леной. Первое время стеснялся, помнится… смешно. Сексом заниматься не стыдно, а этим… Впрочем, молитва - это действительно самое интимное, самое тайное, что только может быть у человека. Об этом даже на психологических обследованиях из Алексея ничего не могли вытянуть. Но уже давно он научился молиться вместе с Леной, и теперь это было ежедневно, и было замечательно… Алексей все время помнил: там где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я среди них. Так оно и было, он чувствовал это.