Но ведь дети все равно вернутся… Господи, что же будет с детьми?

- Что вам нужно? - спросила Алька, - Что вы хотите от нас?

Ей не ответили. Тот, первый бандит, которого ударила Джейн, подошел к ней.

- Сука! - и размахнувшись, ударил беспомощную Джейн по лицу. Тотчас она попыталась достать его ногой, но парень вовремя отскочил в сторону. Один из державших за руки ловко вывернул кисть; дикая боль раскалённой иглой пронзила запястье

Ощущение полного бессилия… пожалуй, такого с Джейн еще не было. Господи, думала Джейн, пока ее тащили в темный, безлюдный детский сад, через дырку в заборе, через кустарник. Я была так уверена в своем боевом искусстве, я так давно занималась риско… Почему же мне не приходила в голову простая мысль - всегда найдется кто-то сильнее. Вот так все просто… Наверное, они нас не убьют. Наверное… мысль о предстоящем была так ужасна, что Джейн едва не завыла в голос. Лучше не кричать… ужасно, что дети нас потеряют, но что, если они прибегут на крик? Что будет с ними? С Викой?

Джейн бросили на пол веранды, руки, а теперь и ноги крепко связаны какими-то ремнями. Алька бухнулась рядом - она была свободна… Убежать все равно для нее было невозможно, никаким риско она не владела, не стоило и пробовать. Велика ли разница, горько подумала Джейн.

Кто-то зажег фонарь. В неровном свете Джейн различила несколько пустых бутылок на полу, лицо стоящего ближе всех бандита - молодое, с черными усиками.

- Ну вот, девушки, - сказал он, - Мы же по-хорошему хотели… Разве так можно себя вести? Придется вас поучить правильному поведению.

Джейн стиснула зубы, чтобы не застонать от бессилия и ненависти.

- Ты, сволочь, - спокойно заговорила вдруг Алька, - гадом был, и умрешь гадом. Только притронься к нам - завтра же загремишь на излечение…

- Что ты говоришь! - сказал бандит, слегка нервничая.

- То и говорю, слизняк паршивый, - добавила Алька, - Скотина двуногая.

- Таких убивать надо, - бандит бросился к Альке, второй тут же помог ему. Джейн задергалась, пытаясь освободиться.

- Отпустите нас! - крикнула она, - Вы об этом сильно пожалеете!

- Щас сама пожалеешь, - пообещал обиженный ею бандит, опускаясь на пол рядом с ней. Он неторопливо стал расстегивать плащ на Джейн. Она изогнулась, пытаясь добраться зубами до его рук.

- А вот это прекрати, - он снова ударил ее по лицу. Пока Джейн приходила в себя, на ней уже расстегнули плащ и порвали свитер, и кто-то там дальше - она не видела - полез ей в джинсы. Оглушительно завизжала Алька… Внезапно в глаза Джейн ударил свет. В тот же миг ее отпустили - все сразу, все мерзкие, отвратительные прикосновения прекратились. И уже понимая, что происходит, Джейн услышала:

- Оружие на землю! Руки вверх, все лицом к стене!

На веранду ворвались полицейские.

К полуночи Джейн доставили домой. Альке досталось больше - уже наливался синяк под глазом, и ребро, похоже, сломали. У Джейн болела челюсть, скула слегка распухла, но похоже, синяка не предвиделось. Пока они проходили медэкспертизу, пока заполняли протокол, пока вежливый, но настойчивый полицейский выспрашивал подробности нападения, а также - состоялось ли изнасилование, прошло довольно много времени. Джейн мечтала только о том, чтобы скорее оказаться дома. Вика казалась напуганной, жалась к матери, молчала. Ей давно пора было в кровать.

Полицию вызвать дети догадались сразу, к счастью, Ваня носил мобильник с собой, но пока патруль доехал, прошло какое-то время.

Наконец Джейн и Вику подвезли к дому на полицейской машине.

Девочка совсем уже клевала носом. Джейн взяла ее на руки и донесла до квартиры, правда, с большим трудом - уже ведь не малышка. Отнесла Вику в кровать, раздела, пожелала спокойной ночи, поцеловала… так, как всегда, как будто ничего не случилось. И только потом, выйдя из детской, упала на диван.

Слез не было. Вообще ничего не было. И жить не хотелось.

Сейчас, когда Вики не было рядом, Джейн вспомнила о себе, вспомнила все, что произошло… почему так дико, нелепо? Хотя что здесь особенного, все мы знаем, что преступность высока, что на улицах опасно. Если логически подумать, легко понять, что и знание риско не всегда может защитить. Всегда может найтись кто-то посильнее… да в конце концов, их было пятеро.

Болела скула, болел ушибленный бок… но это все мелочи. Самое ужасное - это чувство бессилия и унижения. И никакой защитник не появился, никакой рыцарь со сверкающим мечом, чтобы наказать негодяев… да, все кончилось хорошо, появилась банальная полиция, бандитов увезли, но все это время Джейн не покидало чувство, что и она является не то обвиняемой, не то подозреваемой. Ее допрашивали, ее обследовал медэксперт, холодный и безразличный к ее страданиям чужой мужчина. Никто ей даже стакана чаю не предложил, даже валерьянки выпить… И с Алькой, конечно, так же обращались - но Алька… похоже, ей было все это безразлично. У нее даже глаза посверкивали, как будто происшедшее было для нее веселым приключением. Интересно, зачем она стала дразнить бандитов? Неужели хотела отвлечь на себя внимание, чтобы Джейн не тронули… может быть, и так. А скорее, сколько Джейн знала подругу, Алька просто ни черта не боялась. Ей было плевать на это унижение, и поэтому для нее, собственно, никакого унижения и не было. Она говорила то, что думала - вот и вся причина.

Почему я так не могу? - спросила себя Джейн. Почему я страдаю? Я привыкла к обществу ликеидов. Если бы там, в полиции, был хоть один ликеид, он предложил бы мне чаю, говорил бы со мной, по крайней мере, сочувственно. Потому что нас так учили… но на самом деле и ему было бы на меня плевать.

И всем плевать… что же это такое, что это за мир, где приходится все время быть одной. Все время сильной… а если силы не хватает, то никого нет рядом, чтобы защитить, поддержать. Да, ликеидов учат быть добрыми, внимательными, помогать людям и тем более - друг другу. Но почему же они оставили меня, почему у меня нет в Челябинске ни одного друга-ликеида? За что они оставили меня совершенно одну?

Им некогда… и маме некогда подумать обо мне. И брату, и отцу, и подругам, и Элине, и всем здешним ликеидам. Им не до меня… они заняты спасением мира. А я - оказалась недостойной. И теперь я одна. Мне даже рассказать некому, что со мной произошло. Алька расскажет своему мужу, не очень хорошему, не очень любящему, но все-таки родному и самому близкому человеку. И он наверняка ее пожалеет, и напоит чаем, и прижмет к себе, утешит. Примочку принесет для синяка.

А кто пожалеет меня? Почему я не смею показаться на глаза родителям? Я знаю, что буду мешать им жить. Я не хочу им мешать. Почему у меня, кроме Альки, нет друзей? Почему ликеиды не говорят со мной? Муж? Джейн вспомнила Глеба. Нет… Глеб бы даже не посочувствовал.

Алексей…

Джейн даже села на диване.

Она чувствовала его взгляд - добрый, сочувствующий. Да, если бы он был с ней, он бы и чаю принес, и ухаживал бы за ней, и слезы бы вытирал. Сидел бы рядом и не говорил ни слова.

Только… почему-то Джейн казалось, что с ней вообще ничего подобного не могло случиться, если бы Алексей был рядом.

Он бы защитил ее. Если понадобилось, он дрался бы с этими гадами. Но - было здесь какое-то "но", которого Джейн пока не понимала.

Она прошла на кухню и поставила чайник. Взяла полотенце, намочила и, приложив к скуле, села у стола.

Вот в чем дело. Алексей был бы не только за нее…но и за них тоже. Он бы ничего не сказал, и вел бы себя как ликеид… конечно, ему бы и в голову не пришло ее упрекнуть. Но…

Но почему-то сейчас Джейн начала ощущать свою собственную вину в происшедшем.

Это было нелогично, нерационально. При чем здесь она? И все же какая-то вина существовала. Ведь Джейн была ликеидой. По крайней мере - была.

Мы превратили большую часть человечества в сытых, откормленных свиней… Мы заградили им путь к знаниям, к культуре… да и к религии тоже. Что же удивляться, что они реагируют так? Одни - так, как Алька. А другие - как эти бандиты. Мы удивляемся, что чем больше становятся полиция и Служба Безопасности, тем больше у них работы. Но чего же удивляться? Мы сами создали эту пропасть. А теперь мы еще приписываем это дьяволу… да дьявол хохочет, глядя на нас. В нас для него не меньше пищи, чем в этих хануриках.