Отужинав в приятной компании аниматоров — русской студентки Ани и своего тезки, тоже русского студента, Ивана, выслушав их жалобы на тяжелую жизнь и маленькую зарплату, Иван по традиции и уже почти без капли надежды поискал глазами утреннюю девчонку. Девчонки в ресторане не оказалось. Что ж, по всей видимости, она вообще не завтракала, не обедала и не ужинала, предпочитая питаться солнечной энергией, святым духом или вообще бог знает чем. Или заказывала завтраки-обеды-ужины в номер. Или вообще уже уехала из отеля, поскольку у нее закончился срок путевки. Утром начался — и утром же закончился. Обзорный двухчасовой тур по побережью Средиземного моря. Для очень занятых людей. Такие туры бывают, интересно?

Любопытство настойчиво боролось с Иваном и в конце концов Ивана победило. Поднявшись из-за стола, он зашел в холл и двинулся к ресепшн. За стойкой скучал Шакир, обыкновенный турецкий полиглот, для которого пять языков — всего лишь легкая разминка. Турецкий полиглот Шакир, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, за стойкой вовсе не скучал, а читал роман американского писателя Курта Воннегута, изданный в немецком переводе. «Posse» — красовалась надпись на обложке.

— «Балаган». — Шакир сразу же разгадал не высказанный Иваном вопрос о переводе названия.

— В оригинале читать, наверное, было бы лучше, — заметил Иван, опершись о стойку.

— В оригинале я уже читал, — вежливо улыбнулся Шакир, откладывая книгу в сторону. — Теперь сравниваю.

— И как?

— Не знаю, — задумчиво ответил Шакир. — Все разно сразу мысленно все на греческий перевожу. Автоматически.

— Почему на греческий? — удивился Иван, восхищаясь языковыми способностями турка и почти забыв о причине, которая его сюда привела.

— Потому что греческий — родной. Я ведь грек вообще-то. Просто родился и вырос в Турции. В общем, турецкий грек.

— А, — только и смог сказать Иван.

Турецкий грек Шакир снова вежливо улыбнулся, давая понять, что всегда готов поддержать беседу со скучающим русским туристом, но все же хотел бы знать предполагаемую тематику этой беседы.

— Я вот что спросить хотел. Сегодня утром… В общем… Новая вселилась в отель… гм… туристка. Вот. Вселилась же?

— Вселилась, — подтвердил Шакир вполне равнодушно, делая вид, что совсем не замечает замешательства скучающего русского туриста.

— И она… туристка эта… уже… уехала?

— Нет, не уехала. Она на десять дней, кажется, приехала.

— На десять? — почти облегченно вздохнул Иван, как-то совсем забыв о том, что сам-то он все равно завтра уезжает.

Портье в ответ сдержанно кивнул и снова вежливо улыбнулся.

— А она что же… туристка эта… ну, как сказать… вообще не ест?

Иван сквозь землю готов был провалиться. Во взгляде турецко-греческого Шакира легко читалась понимающая и всепрощающая улыбка индийского Будды. Или, может быть, показалось?

— Я так не думаю, — ответил он вполне серьезно. И снова замолчал.

Вот и поговорили.

Безупречный русский язык и безупречная вежливость портье начинали понемногу раздражать Ивана. С таким вот безупречным Шакиром было очень трудно разговаривать о простых и понятных любому простому и нормальному мужику вещах. Хотя улыбка Будды не оставляла сомнений, что Шакир прекрасно все понимает, просто показать этого не может, поскольку находится при исполнении обязанностей портье.

Иван вздохнул и дал себе передых, некоторое время разглядывая пальцы собственных ног, торчащие из сланцев. Пальцы были худыми и белыми, средний обогнал в росте своих собратьев, из которых большой был едва ли не самым маленьким. Даже собственная мама, как и все нормальные матери слегка преувеличивающая достоинства своего чада, всегда говорила Ивану о том, что пальцы на ногах у него немного некрасивые.

— Просто я ее не видел ни за завтраком, ни за обедом, ни за ужином, — вдохновившись созерцанием собственных немного некрасивых пальцев, вполне внятно произнес Иван.

Шакир облегченно вздохнул, в глубине души, видимо, порадовавшись за то, что Иван перестал наконец заикаться.

— Они сегодня на экскурсии, — пояснил Шакир. — В Памукалле на два дня уехали.

— Они — это кто?

— Они — это туристка, трое ее детей и муж.

— Трое детей? И муж?

Шакир снова сдержанно кивнул и покосился на немецкий перевод Курта Воннегута, скучающий на столе вниз разворотом.

Иван попытался представить себе утреннюю русалку в роли заботливой матери троих детей и мужней жены. Не смог почему-то.

— Это какая-то ошибка. У нее никак не может быть мужа и троих детей — тем более… Этого просто не может быть, понимаете?

Шакир конечно же все понимал. Он так и сказал:

— Понимаю.

И у Ивана в этот момент наконец лопнуло терпение.

— Да что вы мне здесь… вообще… лапшу на уши вешаете, да?

Шакир покачал головой. Значение устойчивого русского выражения про лапшу, видимо, было ему доподлинно известно.

— Она ж девчонка еще совсем. Ей семнадцать… ну, восемнадцать, не больше… какие дети?

На этот раз безэмоциональный Шакир не смог скрыть своего удивления:

— Семнадцать? Девчонка? Нет, Иван, вы, видимо, ошибаетесь или о другой женщине сейчас говорите. Этой француженке никак не меньше тридцати пяти…

— Француженке? Черт! — Иван прямо-таки расцеловать готов был этого славного Шакира за то, что тот так легко освободил несчастную девчонку-русалку от непосильной для ее нежного возраста роли жены и матери троих спиногрызов. — Шакир, я не про эту туристку спрашиваю! Я про другую! Про русскую! Про русскую молодую туристку без мужа и без детей!

— Но сегодня утром в наш отель вселилась только одна туристка. С детьми и с мужем, — возразил Шакир. При этом делая вид, что очень обрадовался тому, что предметом вожделенного интереса этого молодого и симпатичного русского является все же не та стокилограммовая громкоголосая особа, которая с утра пораньше устроила жуткий скандал на ресепшн. Из-за того, что у нее в номере телевизор ловит всего лишь четыре французских канала.

— Да нет же, — торопливо возразил Иван. — Я сам ее сегодня видел. Утром, на пляже. Я ее видел.

Шакир пожал плечами:

— За последнюю неделю у нас вообще не селились новые русские туристы.

— Как это — вообще не селились? Что, и вчера тоже не селились?

— И вчера тоже.

— Но я ее видел. Утром, на пляже. Вот черт…

— Возможно, она из другого отеля?

— Но она была на нашем пляже! На пляже нашего отеля! И у нее было желтое махровое полотенце! Точно такое же, как у меня и как у всех здесь, полотенце! Желтое!

Шакир снова пожал плечами и снова бросил взгляд на скучающего Курта Воннегута.

— Черт… Извините, — пробубнил Иван, поняв наконец, что ведет себя совсем уж по-детски неприлично. Мало ли, кому что привидеться может? А портье, что ж, — вынь да положь?

— Ничего страшного, — откликнулся Шакир и, вежливо дождавшись, когда расстроенный Иван отойдет на почтенное расстояние, снова раскрыл перед собой «Балаган».

Иван направился к лифту. Портье проводил его взглядом. Какая-то мысль промелькнула в голове. Шакир нахмурился, озадаченно поскреб затылок — ни дать ни взять герой русских народных сказок, стоящий на распутье трех дорог, — пробормотал себе под нос что-то на греческом — и наконец вспомнил.

— Иван! — окликнул он расстроенного русского туриста.

Но было уже поздно — двери лифта захлопнулись, светящаяся панель на стене мелькнула цифрой «два», двойка быстро сменилась на тройку…

— А, ладно, — снова пробормотал Шакир по-гречески и снова углубился в немецкий перевод американского писателя.

Это что ж такое получается, размышлял Иван, злобно уставившись на собственное отражение в зеркальной стене лифта. Получается, значит, что нет и не было никакой девчонки с косицами. Получается, значит, что он просто перегрелся на солнышке. Получается, значит, что утреннее солнышко, тихонько встающее над Средиземным морем, не такое уж и безобидное, раз он сумел-таки под ним перегреться. И очень сильно, видимо, перегреться, если углядел посреди моря несуществующую девчонку и даже поговорить с этой девчонкой умудрился.