Он спустился ниже, лаская живот, и встал на колени между ее ног, мягко разводя их в стороны.

— Ох…

Она чутко отреагировала на прикосновение языка к промежности. Егор старательно вылизывал складочки, сосал клитор, терся об него носом. Марина стонала и просила не останавливаться. Когда она потекла, он ввел в вагину палец, поглаживая и массируя стенки. И его малышка-леди получила то, что он обещал, задрожав от оргазма.

Сладко стало и ему. Он любил наблюдать за женщиной в такие моменты. Даже самые строгие и неприступные становились беззащитными и искренними, словно слетала вся ненужная шелуха, все притворство и все маски. Марина почти не изменилась, только стала еще милее и желаннее, еще красивее.

Егор легко поднял ее на руки и переложил головой на подушку, укрыл легким одеялом. Она всхлипнула и приоткрыла глаза.

— И ты ложись.

— Леди, разрешите…

— Ох, да. Конечно, отойди, куда нужно. Ты же не уедешь домой?

— Как пожелаете, леди.

Как она поняла? Егору стало немного не по себе. Леди-малышка читала его мысли.

Когда он вернулся, Марина лежала на животе, обнимая руками подушку. Он потушил свет и осторожно пристроился рядом, стараясь ее не потревожить. Лег на спину, закинул руки за голову. Но она все равно почувствовала, что он рядом, потянулась рукой к ошейнику.

— Леди, нет, — он мягко отвел ее руку.

— Почему? — она приподняла голову.

— Леди, если хотите утром оладьи на завтрак, лучше оставить ошейник.

Он попытался отшутиться, но и сам понял, как это фальшиво прозвучало. Марина помолчала, потом вздохнула и спросила:

— В чем проблема, Егор?

— Рядом с тобой я могу лежать только в ошейнике, леди-малышка, — признался он. — Без него мне придется встать и уйти.

— Почему?

— Потому что иначе я овладею тобой без разрешения.

— Не уверена, что я была бы против… — тихо произнесла Марина.

— Я против. — Он сжал зубы, глубоко вздохнул, но продолжил: — Я против таких отношений.

В темноте он не видел ее лица, но кожей ощущал ее недоумение и обиду. Черт… Почему она не такая, как все! Поиграли — разбежались. Он не хотел ее обижать. И отступать от принципов тоже не хотел.

— Ты рядом только из-за ошейника?

Егор чуть не застонал сквозь зубы, но сдержался и ответил честно:

— Да, леди.

— И если я прикажу, ты обнимешь меня, чтобы я спала в твоих объятиях?

— Да, леди.

— А если сниму ошейник, ты уйдешь?

— Да, леди.

Она не колебалась. Он знал, что сомнений в выборе не будет. Ошейник она положила ему на грудь и тут же отвернулась к стенке, накрывшись с головой одеялом.

Прислушиваясь к тому, что происходит в комнате, Марина с досадой ругала себя. И отчего ее так обидело обычное, в общем-то, поведение? Они с Егором знакомы всего несколько часов. Они прекрасно провели время вдвоем. Наверное, из нее получилась не лучшая госпожа, но это ее первая сессия. Тут огорчение понятно — она все привыкла делать идеально. Но почему приходится прикусывать губу и сдерживать слезы при мысли о том, что она неинтересна Егору, как женщина?

Размякла, расслабилась. Захотелось «обнимашек», как говорит нынешняя молодежь. За-хо-те-лось. Дура. Это все гормоны. Неудивительно, после такого-то оргазма. Стоило только вспомнить, как язык Егора трепетал на клиторе, так заново сносило крышу. Стыдно-о… Поведение — как у девочки-малолетки, которой впервые залезли в трусики, и теперь она ждет, когда ее позовут замуж.

Егор ожидаемо встал и ожидаемо оделся. Свет не включал, на улице уже забрезжил рассвет.

— Марина…

— Дверь захлопывается, — процедила она из-под одеяла.

Больше он ничего не сказал. Небольшая заминка в коридоре, видимо, кеды зашнуровывал, щелчок открываемого замка.

«Если уйдет, больше я его никогда не увижу, — мрачно решила Марина. — А в клубе буду игнорировать».

Дверь хлопнула.

Громкий звук как будто спустил пружину, и она выстрелила, распрямляясь. Больше не нужно было сдерживать чувства, и они накрыли так, что Марина затряслась от плача, вцепившись зубами в угол подушки.

Гормоны. Просто гормоны. Обыкновенный срыв от усталости, от волнения. Поплакать — это хорошо, если недолго. Выплеснуть эмоции, освободиться от идиотского чувства вины и обиды.

После того, как Марину бросил муж — выставил за дверь с чемоданом вещей, сшитых и связанных его же руками, — она никогда не позволяла мужчине первым прерывать отношения. А с Егором и отношений-то никаких нет, зато полная иллюзия, что он ее бросил.

Правильное слово. Иллюзия! Он просто ушел после сессии. Больше Марина не будет с ним играть, вот и все. Поищет кого-нибудь другого. Нужно будет позвонить Кире и спросить, когда можно снова пойти в клуб.

Всхлипнув, Марина откинула одеяло и отправилась в ванную — умываться. Хорошо, что завтра, вернее, уже сегодня, выходной. Можно отсидеться дома, с опухшими-то глазами. А если сейчас поменять Пончику воду и насыпать корма, то и поспать удастся подольше.

Тщательно промокнув лицо полотенцем, Марина нанесла на веки крем. Вздохнула и подумала, что неплохо было бы подержать на лице маску. Заодно и перекусить — самое время, то ли четыре, то ли пять утра.

Она зашла на кухню и застыла на пороге: у стола сидел Егор. Вспыхнувшее раздражение смешалось с упоительным восторгом. Он не ушел.

«Он слышал, как ты плакала!» — Госпожа зло топнула и нахмурилась.

«Он остался, потому что я ему не безразлична». — Женщина ликовала.

Егор молчал. Смотрел исподлобья, словно ожидая, что она скажет. Сейчас, когда он был без ошейника и в одежде, Марине не хотелось ни командовать, ни подчинять. Хотелось сесть к нему на колени, прижаться щекой к груди, почувствовать себя любимой и желанной.

«Стоп! Приехали! Это саб, дорогая. Не ванильный мужчина. Ты же сама искала не ванильного».

«Как будто саб не может быть обычным мужем…»

Марина тряхнула головой, отгоняя от себя глупые мысли. Какой муж?! Этого ей еще не хватало!

— Я слышала, как хлопнула дверь, — сообщила она, дав понять, что ждет объяснений.

— Не успел уйти. Вернулся, потому что не оставил тебе никаких координат. Хотел написать номер телефона. Думал, может, ты захочешь встретиться еще.

Егор произносил слова четко и резко, не в своей обычной манере. Это было непривычно. Это пугало.

— Написал? — выдавила Марина, смутившись.

Она не знала, как себя вести. Даже с места не могла сдвинуться, так и торчала на пороге.

— Нет.

— Передумал. — Она не спрашивала. Зачем? И так все понятно. — Да и правильно. Госпожа не может быть истеричкой.

— Марина, прекрати!

Егор впервые повысил голос, и Марина испуганно попятилась. Тем более, он встал и быстро шагнул к ней. Она прижалась спиной к дверному косяку, а он навис сверху. Ничего себе!

— Хватит на себя наговаривать, — произнес он значительно тише, но все же таким тоном, что у нее мороз пробежал по коже. — Ты красивая женщина, ты прекрасная госпожа. Мне было очень хорошо с тобой.

— Но? — Она пришла в себя и оттолкнула его, чтобы пройти на кухню. Остановилась у подоконника и взяла на руки кота. Пончик сонно щурился, не понимая, зачем его разбудили. — Давай, договаривай, если уж остался. Я прекрасная, красивая. Но?

— Ни одна госпожа не плакала после… — убито признался Егор. — Я дважды довел тебя до слез. Ладно, первый раз — это случайность. Но второй… Зачем тебе мой телефон, если ты никогда не позвонишь?

Марина закатила глаза и уткнулась носом в пушистого Пончика, чтобы спрятать улыбку. Надо же, вроде бы оба — взрослые люди. А ведут себя, как дети: и она, и он.

— И ты решил, что моя кухня — лучшее место для самоедства, — произнесла она, нарочито нахмурившись.

— Прости, уже ухожу.

— Кофе хочешь?

Последнее вырвалось само собой. Не бросаться же следом, умоляя остаться? А так… Всего лишь шанс. Если захочет — воспользуется.

— Кофе и бутерброды, — пояснила она, потому что Егор смотрел на нее в замешательстве. — Мне хочется есть, могу и тебя накормить. Но без ошейников и услуг. Ты сядешь за стол, я соберу завтрак. Ранний. Идет?

Неужели так сложно согласиться? Не замуж же она зовет! Не просит обнять или поцеловать. Просто завтрак.

— Спасибо, с удовольствием, — наконец произнес он. — Но с одним условием.

— А без условий — никак? — вздохнула Марина.