Не чай втроём

Девчонки вид ужасно гол

Куда глядели комсомол

И школа, брат, и школа, брат, и школа!

И хоть купальник есть на ней

Но под купальником – ей-ей Все голо, брат, все голо, брат, все голо Старая студенческая народная песня

Депонирование желаний Схема воровства была до жути примитивной.

Менеджер по рекламе предлагал заказчику оплатить двадцать трансляций его рекламного ролика в кассе радиостанции по существующим тарифам, а еще двадцать трансляций оплатить наличными, отдав деньги прямо в руки менеджеру, по цене вдвое ниже официальной, той что установлена на радио "Европа-Континент". Таким образом, заказчик получал как бы левую, неофициальную скидку в двадцать пять процентов за счет радиостанции и не платил налогов с половины своей рекламной кампании. Клиенту это было очень и очень выгодно. И он, кроме того, ничем не рисковал! Рисковала разве что менеджер, причем совсем чуть-чуть – рисковала быть пойманной на том, что отчего-то ролик ее клиента был в эфире вдвое чаще положенного. Но операторам эфира, инженерам и диск-жокеям, тем, кто видал, как Юля, Яна или Рита заходят по очереди в эфирную студию и то вписывают в расписание рекламы какой-то новый ролик, то после его трансляции в рекламном окне сразу же бегут вычеркивать, вымарывать, стирать с доски, уничтожать следы левака… Всем эфирникам-небожителям эти штучки коммерческого отдела были до лампочки. Начальник коммерческого отдела просто не мог уследить за всеми трансляциями, а и ушлые девчонки, если их даже ловили за руку,- мол, почему этот ролик про цветочный магазин на Садовой звучал не в своем окне? – заученно твердили дежурную отмазку: де, заказчик звонил, что вовремя не расслышал, и чтобы скандала не было, трансляцию ролика пришлось повторить. Но за руку девчонок ловили всего раз или два… Грозили пальцем, говорили грозным голосом "УЖ МЫ ВАС В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ!!!" И отпускали. А девчонки крутили и крутили свою карусель левого эфира. Каждый левый выстрел ролика на воздух – сто долларов на карман… Три трансляции левака за день – триста левых долларов в кармане.

Двадцать рабочих дней – шесть тысяч зелененьких за месяц в кармане… Ну-у-у…

Половину из этих денег надо отдать тому же коммерческому директору… Анатолию…

Три девчонки по три тысячи в месяц – девятка с тремя нулями! Но не надо считать чужих денег! Не надо заглядывать в чужой карман!

Когда Ритка вернулась со стажировки, Дюваль и Жирок оба однозначно распорядились, чтобы эта девушка работала офисным менеджером по рекламе.

В тонкости левой карусели ее посвящала старшая менеджерша Юля… Она не сказала:

"Будешь отдавать половину левых Анатолию". Это было бы неосторожно и неразумно – кто ее здесь вообще знал, эту Риту? Эту выскочку! Пришла на вечеринку в розовых лосинах, пригласила Дюваля на танец и прыгнула в дамки!

Но нарушать систему воровства тоже было нельзя.

Поэтому Анатолий поручил Юле "взять шефство", стать "наставницей для молодого специалиста"…

Конечно же, нормы – три тысячи зеленых баксиков – Рита в первый месяц не выполнила.

Пришлось отдать Анатолию (через Юлю, разумеется) часть своих денег. Но во второй месяц дело уже стало спориться. Клиентам нравилось работать с этой красивой и очень коммуникабельной девушкой.

И жизнь стала налаживаться, и Ритка стала забывать свою тоску, как не сложилось с Игорем, как не получилось остаться во Франции. Зачем ей оставаться во Франции? – спрашивала она сама себя, – и здесь можно неплохо устроиться. Три тысячи в месяц – для Франции это тоже неплохая зарплата! Но здесь ведь и жизнь дешевле, а значит, в пересчете цен, она как бы зарабатывает все десять тысяч в месяц!

Но однажды случилась катастрофа…

– Где тут у вас такая Рита работает? – спросил охранника один из братанов.

Братанов было четверо.

Они были классического вида братками – коротко стриженые, в спортивных с лампасами штанах и черных кожаных куртках.

– Толя, там эту… Риту из твоего отдела какие-то серьезные ищут, – сказал дежурный администратор, заглядывая в дверь к коммерческому директору.

Не хотел Анатолий выходить к браткам, да пришлось.

– Чего вам, господа? – начал было Анатолий, пытаясь придать своему лицу максимум той внутренней уверенности, которой ему как раз и не хватало для спокойного разговора с братками-спортсменами.

– Ты нам скажи, Рита такая у вас тут где? – спросил один из спортсменов, совершенно остекленелым и рассеянным взглядом окинув подавшего голос Анатолия.

При этом пацан взял Анатолия за пуговицу пиджака и принялся крутить ее, всматриваясь в явно не нравящееся ему лицо коммерческого директора каким-то совершенно расфокусированным взглядом, как будто предмет внимания находился не на плоскости Анатолиева лица, а в метре за ним…

– Ты нам ее телефон дай, ты понял?

Пуговица наконец оторвалась от пиджака, и спортсмен тут же разжал пальцы, выпуская несчастную пуговку.

– Ой, упало!

Анатолий не знал, то ли ему нагнуться за пуговицей, то ли не стоило этого делать, а вдруг в этом был какой-то подвох?

– Ну ты нам это, даешь телефона этой Ритки али как?

В общем…

В общем, дал Анатолий ребятам телефон Риты.

И когда они неторопливо удалились… Подчеркнуто неторопливо, непрестанно имитируя при этом разнообразные удары и атаки кулаками, локтями и ногами в стены коридора, будто это были не стены коридора радиостанции, а враги братков-спортсменов…

Только когда парни ушли, тогда Анатолий нагнулся за пуговицей. А потом тут же побежал к себе в кабинет звонить в Москву – генеральному директору, который в это время был там в командировке.

– Витя! Витя, это ты этих пенсионеров нам в охрану набирал? Ты знаешь, что на нас сейчас нападение настоящее было? А этот наш охранник, он как мебель… И даже хуже… Бандиты мимо него, как мимо столба, прошли и вышли… Надо завтра же заключать договор с ментами или с фээсбэшниками, или хоть с генпрокуратурой на охрану… И мне теперь домой ехать? Как мне без охраны?

И только уже оказавшись дома, куда Анатолий доехал совершенно спокойно и без происшествий, он вспомнил, что надо было бы Риту предупредить…

Виктора Семина тогда как назло не оказалось в Питере.

Как назло.

Витька Семин уехал на какое-то ралли в Финляндию.

Ралли "Тысяча озер" – про него еще по телевизору показывали.

И Игорешка Сохальский – даже если бы Рита под страхом смерти и решилась искать у Игорешки защиты – тот уже давно работал в Москве.

И некого было попросить защитить ее.

Ужас охватил Риту, стальными холодными тисками сжимая ее сердечко…

И главное – маму тоже напугали. А отец…

А отец как раз с инфарктом в Свердловке лежал на первой терапии. Ему-то как раз нервничать нельзя было! И ему ка-те-го-ри-че-ски нельзя было рассказывать про бандитов с их идиотскими, с их маразматическими претензиями…

И Ритка не смогла придумать ничего умнее, как пойти… Не в милицию, куда бандиты ей ходить не советовали под угрозой того, что и папашу больного в Свердловке достанут, и мамаше ребра пересчитают, если что… А в газете напишут, что мамаша с лестницы упала, а папаша в больничке не ту таблетку съел и помер…

И пошла Ритка к одному из клиентов по рекламному делу – к одному деловому, из новых бизнесменов, тому, что черный нал ей в конвертах за левую рекламу давал…

В общем, совершенно запуталась девочка.

Потому что бизнесмен этот рассудил так:

– С братками с этими мы, может, и решим вопрос. А вот ты нам за это должна тогда будешь… Рекламой отдашь.

И получилось так, что попала Рита из огня, да в полымя!

От одних бандитов отстала, а под пяту к другим, да в кабалу с тикающим счетчиком-то и угодила!