Лишь последнее время он изменил своим привычкам и реже появлялся в клубе "Фортуна".

Знакомым автомобилистам он небрежно отвечал, что приходится много заниматься учебой – пора, мол, и о карьере подумать! На самом деле Витя почти не занимался экономической премудростью, проводя все время в кругу друзей. Только с появлением в их странной компании Риты Виктор стал возить друзей на машине. Даже Игорю и Антону он всегда отказывал под разными предлогами, чаще всего ссылался на желание вечером выпить со всеми, а не сидеть трезвым, как монах. Однажды Игорь попробовал настаивать, расписывал, насколько быстрее они приедут на дачу на колесах, а не на электричке, но Витя с шутливой угрозой в голосе спросил приятелей, готовы ли они, камикадзе чертовы, вылететь на финишную прямую с гонщиком за рулем. Мало, мол, никому не покажется, товарищи смертники! С тех пор приятели поутихли, но Рита, появившись, незаметно утвердила Виктора на роль личного шофера, Игоря – бортмеханика, Антона – прислуги за все, а себя, любимую – командира корабля. И Семин с удовольствием садился за руль по первому требованию девушки. Вот и сейчас, пока Антон засовывал чемодан и сумку в багажник, Виктор небрежно распахнул лакированную дверцу переднего сиденья перед Ритой.

На втором курсе.

Какое унижение тогда испытал Антоша!

Какое унижение!

Он полтора часа караулил Ритку возле выхода из ее бассейна… Она ходила туда два раза на неделе.

И вот он – Антоха – чудак, выдвинулся к ней навстречу со своими идиотскими красными розами… Пол месячной стипендии в одном пучке оранжерейных растений!

А Ритка так пожала плечиком… Ну… Типа ничего, спасибо, мне очень приятно…

А позади, за спиной у Антохи-чудака, вдруг БИП-БИП…

И Ритка так улыбнулась… типа, ну я пошла… И чмокнув Антоху в щеку и тут же заботливо вытерев рукой на его фэйсе помаду, побежала…

Поцокала каблучками. Почокала… Так красиво и трогательно на полусогнутых своих длинных, безумно красивых ножках, стесняемых узкой мини…

А Семин сидел за рулем в своей черной "девятке", подарке папашином, и улыбался.

И неизвестно кому улыбался: Ритке, которая бежала к нему навстречу, или чудаку Антохе, с лицом абсолютного идиота стоявшему на парапете у входа в бассейн СКА на Лесной.

А она ведь знала тогда, что ее ждет Витька. Он обещал на машине за ней приехать.

Это так здорово, когда твой парень на машине! Ритка весь час добросовестно отрабатывала свою воду и на двух последних заплывах показала совсем неплохое время. Ее тренер – седой, с пузиком Арнольд Борисович – всю их с девчонками воду работал почти только с ней. Гонял ее от стенки к стенке как сидорову козу.

– Рита, темп, темп, темп! – орал Арнольд Борисович, смешно семеня вдоль кромки бассейна и едва поспевая за ней, стремительной торпедой в темно-синем купальнике, в очередной, наверное, пятидесятый, раз частыми-частыми взмахами сильных рук и дробной работой длинных ножек, прорезающей пятидесятиметровую гладь голубого бассейна.

– Рита, четче на развороте, плохо оттолкнулась, ноги скользнули. Рита, взмах, взмах, взмах…

Последние три воды были словно пытка. Она уже совсем измучилась, а садист Арнольд все ставил и ставил ее на тумбочку…

– Та-а-ак, Ритуля, та-а-ак, сейчас стометровочку на рекордный результат. Давай, нам всего одну десятую секунды преодолеть, всего одну десятую, поняла?

Арнольд хмыкал: – Покажешь время, я тебя поцелую.

Ой, мамочки! Нужны ей его поцелуи! Ей зачет по физкультуре нужен, а он ее на Всесоюзную универсиаду в Москву собирается посылать, на мастера спорта норму выполнять.

В душ с девчонками зашла уже совершенно пьяная от усталости. Только вода дает такую усталость. Когда бегаешь, даже пусть марафонскую дистанцию, устаешь иначе.

Вода не дает потеть, потом хлорка раздражает глаза и вообще… Вылезаешь по лесенке на кафельный бортик бассейна – голова, как ватная, ничего не соображаешь.

И ноги не держат, того и гляди обратно в воду шлепнешься – бултых!

Лерочка Абрамова и Ира Лерман грациозно подставляли свои идеальные юные тельца под плотные струи обязательного горячего душа.

– Ну что, Ритка, поцеловал тебя Арнольд?

– Не, я время так и не сделала, не поцеловал.

– Ну, так, может, кто-то другой поцелует?

– Нет, девчонки, после такой каторги только домой и на диван, – отмахнулась Ритка.

Но она лукавила. Знала, что на улице, под широкой лестницей бассейна уже стоит черная "девятка". Ждет ее.

Не знала, не подозревала Ритка, что ждет ее еще и Антоха. Бедолага Антоха со своим букетом.

Букет, букет, букет…

Ритка уселась на переднее сиденье рядом с Виктором, прошуршав целлофаном, бросила розы на заднее сиденье… И тут задумалась.

А ведь Витька-то без букета приехал.

Антоха, оставшийся на балюстраде бассейна СКА, ей подарил цветы, а Витька не подарил.

– Красивые цветочки, – хмыкнул Витька, выруливая на Лесной проспект.

– А ты что без цветов приехал? – спросила Рита.

– А я на все деньги, что были, бензина залил, – сказал Витька.

Обидел он ее?

Машина важнее ее? Машине бензина залил по горловину, а ей, Ритке, цветов не купил. Она покачала головой. Впору поверить злым языкам. А злые языки утверждали, что эта "девятка" цвета маренго, то есть мокрого асфальта, – единственная настоящая любовь Витьки, что он полирует ей бока специальной бархатной тряпочкой и протирает ветровое стекло дорогим одеколоном… Этакий фетишист! Только Ритка знала, что все это чепуха. Бла-бла-бла. Завидуют просто, вот и треплются!

Был теплый конец сентября.

"Девятка" неслась по нижнему Выборгскому шоссе, повторяя все изгибы береговой линии. В магнитоле крутилась кассета с новым диском "Скорпионз", с этой их "Wind of changes"… И Витька вместо разговора с подругой просто подсвистывал любимой мелодии. Такой вот он, Витька.

Как про таких, как он, пелось в старом черно-белом советском кино?

Первым делом, первым делом самолеты!

Ну а девушки? А девушки – потом!

Ритка вдруг взяла и погладила его по щеке.

Витька улыбнулся. Но даже и не поглядел в ее сторону, не отрывая глаз от набегавшей под капот дороги – уж больно скорость была большая. Больше ста…

Витька только руку правую снял с рукоятки переключения передач и положил Ритке на колено.

Они ехали к их первой близости.

Вообще, он вез Ритку к первой в ее жизни близости с мужчиной.

Дедова дача в Репино.

Родители в городе, дача пустая…

Как она его целовала! Как она его целовала!

Она запускала свои длинные тонкие пальцы в его длинные волосы, она прижимала его голову к своей обнаженной груди и, наклоняясь к нему, устало развалившемуся ее мужчине, целовала его в сахарные уста.

Они расстелили на полу на веранде два больших двуспальных матраса, Рита по- хозяйски нашла в шкафу пару чистых крахмальных простыней.

Было много белого света.

Были солнечные зайчики на его загорелом сильном тренированном теле.

Было много хорошей музыки, щедро и громко лившейся из четырех огромных колонок, которыми Витька обставил их ложе любви.

А еще было вино.

Красное.

"Алазанская долина".

Они пили его, и вино текло у нее по груди, а Витька слизывал капли хмельной виноградной жидкости, слизывал и жадно задерживался губами на острых розовых сосках юной женщины.

Красная "Алазанская долина".

И пурпурные пятна крови на простыне – там, где улетучилась химера девичьей невинности, исчезнув и оставив лишь обязательные слезки. Без которых не бывает невесты, без которых не бывает хорошей и красивой любви.

И Рита тоже всплакнула.

Goodbye, virginity!

Всего на секунду-другую всплакнула, пролив одну-две слезки по ушедшему детству.