Огромных толп народных, -
тот не мог
Забыть о вас, строители дорог.
1947
Александр ТВАРДОВСКИЙ
***
Глаза, опущенные к трубке,
Знакомой людям всей земли,
И эти занятые руки,
Что спичку с трубкою свели.
Они крепки и сухощавы,
И строгой жилки вьётся нить.
В нелёгкий век судьбу державы
И мира им пришлось вершить.
Усов нависнувшею тенью
Лицо внизу притемнено.
Какое слово на мгновенье
Под ней от нас утаено?
Совет? Наказ? Упрек тяжёлый?
Неодобренья горький тон?
Иль с шуткой мудрой и весёлой
Сейчас глаза поднимет он?
1951-1952
Ярослав СМЕЛЯКОВ
***
На главной площади страны,
невдалеке от Спасской башни,
под сенью каменной стены
лежит в могиле вождь вчерашний.
Над местом, где закопан он
без ритуалов и рыданий,
нет наклонившихся знамён
и нет скорбящих изваяний.
Ни обелиска, ни креста,
ни караульного солдата -
лишь только голая плита
и две решающие даты.
Да чья-то женская рука
с томящей нежностью и силой
два безымянные цветка
к его надгробью положила.
1964
Борис СЛУЦКИЙ
ЗОЯ
С шоссе свернули и в деревню въехали.
Такси покинем и пойдём пешком
По тем местам, где по крови, по снегу ли
Её тогда водили босиком.
Петрищево. А я в ней был уже,
В деревне этой многажды воспетой,
А я лежал на этом рубеже,
А я шагал по тропочке вот этой.
Вот в этой самой старенькой избе
В тот самый вечер, когда немцев выбили,
Мы говорили о её судьбе,
Мы рассуждали о её погибели.
Под виселицу белую поставленная,
В смертельной, окончательной тоске,
Кого она воспомянула? - Сталина.
Что он - придёт! Что он - невдалеке.
О Сталине я думал всяко-разное.
Ещё не скоро подобью итог.
Но это слово, от страданья красное,
За ним. Я утаить его не мог.
1957-1959
Николай РУБЦОВ
НА КЛАДБИЩЕ
Неужели одна суета -
Был мятеж героических сил,
И забвением рухнут лета
На сиротские звёзды могил?
Сталин что-то по пьянке сказал -
И раздался винтовочный залп!
Сталин что-то с похмелья сказал -
Гимны пел митингующий зал!
Сталин умер. Его уже нет.
Что же делать - себе говорю, -
Чтоб над родиной жидкий рассвет
Стал похож на большую зарю?
Я пойду по угрюмой тропе,
Чтоб запомнить рыданье пурги
И рождённые в долгой борьбе
Сиротливые звёзды могил.
Я пойду поклониться полям…
Может, лучше не думать про всё,
А уйти, из берданки паля,
На охоту, в окрестности сёл…
1960
Николай АСЕЕВ
ИЗ "ПОВЕСТИ ПЛАМЕННЫХ ЛЕТ"
И Сталин тогда представлялся нам,
не в пышном наряде - главным из главных, -
держался он с твёрдым достоинством. Сам
поэтов выслушивая, как равных.
Он нравился нам одеждой простой,
негромкой, раздельной, внушительной речью,
и я бы хотел не для славы пустой
постигнуть натуру его человечью.
Я Сталина так бы тогда описал:
он чуть рябоватый и чуть грубоватый,
просмолены солнцем его волоса,
но прежде всего он - не обыватель!
Вы Сталина сравниваете с орлом?
Что толку и чести равнять его с птицей!
Скорее - с гранёным алмазным сверлом,
которым гранитное время сверлится.
Он бродит один средь кремлёвских палат,
вживаясь в чужой стародавний обычай;
он носит шинель, как тюремный бушлат
без всяких особых петлиц и отличий.
Его до синя ненавидят враги,
не смогшие вбить в нашу спаянность клинья;
он носит короткие сапоги,
но шаг его твёрд, непреклонен и длинен.
И мы с ним сроднились - с шинелью его,
с курящейся трубкой, улыбкой усатой,
со всею фигурой его боевой,
грозящею старому миру осадой.
Вот так я писал тогда. Что ж о другом
послевоенном Сталинском облике, -
он вдруг поворачивается кругом,
скрываясь в хвалений курящемся облаке.
Начало 1960-х гг.
Станислав КУНЯЕВ
***
Мы с бабкой из сарая притащили
ведро угля и печку растопили,
глядим, как вихри синего огня
колышутся над чёрной грудой угля,
а бабка, плечи зябкие сутуля,
допытывает умного меня:
- Мне, золотко, сказала Пелагея,
что Сталина на днях из Мавзолея
убрали за жестокие дела… -
Я говорю: - А дочь твоя Полина
семнадцать лет аж дальше Сахалина
не по его ли слову провела? -
А бабка уголь кочергой шурует,
тот уголь внук на станции ворует:
- Я, золотко, не знаю ничего,
кто виноват. Но воины его
лежат в земле,
и мой Серёжа с ними… -
Молчим, глядим - огнями голубыми
охвачен чёрный уголь антрацит,
и в комнатёнке нашей стало жарко,
а бабке, вижу, всех на свете жалко.
Bcex, кто зарыт,
и всех, кто не зарыт.
1986
Татьяна ГЛУШКОВА
ГЕНЕРАЛИССИМУС
Он не для вас, он для Шекспира,
для Пушкина, Карамзина,
былой властитель полумира,
чья сыть, чья мантия - красна…
Чей белый китель так сверкает,
как в небе облачко - в тот час,
когда Спаситель воскресает
и смотрит ласково на нас…
И вот уже отверсты храмы,
и Лета Многая поют
тому, чья смерть - не за горами,
кого предательски убьют.
И он, пожав земную славу,
один, придя на Страшный Суд,
попросит: "В ад!.. Мою державу
туда стервятники несут…"
1994
Юрий КУЗНЕЦОВ
ТЕГЕРАНСКИЕ СНЫ
Вдали от северных развалин
Синь тегеранская горит.
- Какая встреча, маршал Сталин! -
Лукавый Черчилль говорит.
- Я верю в добрые приметы,
Сегодня сон приснился мне.
Руководителем планеты
Меня назначили во сне!
Конечно, это возвышенье
Прошу не принимать всерьёз…
- Какое, право, совпаденье! -
С улыбкой Рузвельт произнёс. -
В знак нашей встречи незабвенной
Сегодня сон приснился мне.
Руководителем Вселенной
Меня назначили во сне!
Раздумьем Сталин не смутился,
Неспешно трубку раскурил:
- Мне тоже сон сегодня снился -
Я никого не утвердил!
1978
Виктор БОКОВ
***
Ненависть к Сталину меньше и меньше,
А был когда-то бурный накат.
История - не примитивные вещи
И не глупый затёртый плакат.
Сталинский след с Мавзолея не смыт,
Ни дождями, ни градом снарядным…
Он с рукой зашинельной стоит
И незыблемым, и громадным.
Тянется цепь его мрачных годов
Через молчанье кремлёвских башен.
Думал свалить его подлый Адольф -