– Неужели? Именно поэтому вы оставались в городе и ждали возвращения мужа, который вовсе не собирался возвращаться?

– Каждый вправе надеяться, – ответила она, не глядя в его сторону.

– Какая вы терпеливая… – иронично сказал Генри.

– Вы можете остановиться здесь, – в едином порыве на выдохе произнесла Речел. – Мы уже отъехали слишком далеко…

Ответа не последовало. Речел посмотрела на горы, возвышавшиеся вдалеке, и твердо добавила:

– Дальше я могу ехать одна. Спасибо за…

– Вы меня прогоняете?

Он резко повернулся к ней и прищурился.

– Нет, – ответила Речел, с удивлением заметив его пристальный взгляд и особую мягкость в голосе, будто Генри был охотником, а она – добычей, которую он боялся спугнуть.

– Нет… – повторил он. – Тогда в чем же дело?

– Вы уже проводили меня до окраины города. И если сейчас поедете в другом направлении, никто об этом не узнает.

– Ах, вот оно что! Теперь вы поняли, что ваша сделка неудачна, и решили вовремя расстаться со мной!

На этот раз его голос звучал небрежно и нетерпеливо. Таким же тоном Генри подгонял лошадей. Он осмотрел свою одежду и начал стряхивать пыль с рубашки и брюк.

– Нет, – снова произнесла Речел, не зная, что добавить, боясь вообще что-либо сказать.

– Сначала вы ждете меня, затем намекаете на то, чтобы я вас покинул, потом возражаете и против этого. Я не умею читать мысли, Речел. Скажите, что у вас на уме?

Речел облизнула пересохшие губы и услышала свой ответ, словно исходивший от другого человека:

– Я думаю о том, что в одиночку будет трудно путешествовать. И вам и мне.

– Разве нам по пути? Я даже не знаю, куда вы отправляетесь.

Они обменялись взглядами.

– Я еду домой, мистер Эшфорд. В дом, который, как я полагала, предназначен для нашей семьи.

Генри чертыхнулся. Речел не поняла, в чей адрес – ее или лошадей.

– Тогда нам, действительно, лучше расстаться, – сдержанно произнес он.

– Почему?

– Черт побери, неужели не понятно, что я никуда не годный муж! – почти крикнул Генри. – Вы слышите? Нет ничего глупее, чем создавать со мной семью, на которую мне наплевать!

– Почему вы считаете, что вы никуда не годный муж? – спокойно поинтересовалась Речел.

– Спросите любого, кто меня знает!

– Я спрашиваю вас.

– Я знаю, что я такой, какой есть. И я не собираюсь меняться.

Они продолжали ехать. Если бы Генри остановился и отправился своей дорогой, Речел не стала бы его удерживать. Если бы у нее хватило смелости, она рассказала бы мужу правду о матери и выдержала бы все его насмешки. Если бы Генри стал унижать ее, она не придала бы этому никакого значения. Она и так слишком часто обращала внимание на вещи, которые того не стоили.

Но Генри начал спокойно и негромко, словно разговаривал сам с собой:

– Видите ли, никто не любит признавать свою неправоту и собственное несовершенство. Приходится лгать самому себе и другим. Одни Бог знает правду. А знакомые просто считают меня высокомерным ублюдком, который хочет присвоить себе чужие привилегии.

– И вы действительно такой? – спросила Речел, не совсем понимая, о чем речь, но готовая поддержать разговор.

– Высокомерный – да. Ублюдок – нет. По крайней мере, не в прямом смысле, – Генри пожал плечами. – Больше я о себе ничего не могу сказать. – Он неожиданно натянул вожжи, и лошади, захрипев, остановились. Генри снова дернул поводья, но лошади не трогались с места. Речел склонилась к мужу и помогла ему подстегнуть лошадей. Когда фургон тронулся, Генри зло усмехнулся:

– Вот видите, я ни на что не способен! Никчемный человек…

Лицо Генри приняло угрюмое выражение. Он замолчал. «Затишье перед бурей», – подумала про себя Речел. Но у нее самой на душе стало гораздо спокойнее. Во-первых, Генри пока еще ее не бросил. Во-вторых, после его монолога Речел подумала, что у них с мужем есть что-то общее. Что именно, она еще до конца не поняла. Но это «что-то» поможет им обоим вместе построить новую жизнь.

Речел хотела многое узнать о прошлом Генри, но решила его не расспрашивать. Если прошлым нельзя похвастаться, лучше поскорее о нем забыть. И потом, не обо всех секретах нужно рассказывать.

Но у нее еще оставалась надежда.

– Никого из нас нельзя назвать совершенством, мистер Эшфорд… – сказала Речел.

Генри поднял глаза:

– А вы хотели бы стать совершенством? Речел вздохнула и посмотрела вперед на дорогу:

– Да. А вы – нет?

– Мне это ни к чему. Хотя, кто знает? Может, через пять лет я превращусь в образцового мужа.

– Пять лет… – задумчиво произнесла Речел, не обращая внимания на его иронию. – Достаточный срок, чтобы начать новую жизнь…

– …Или превратить ее в ад. Так и происходит чаще всего, – уверенно закончил Генри. – Значит, мы едем дальше, к вам домой?

Речел хотела ответить «нет». Она устала спорить с человеком, который постоянно противоречил ей, ставил под сомнение ее заветную мечту. Но если Генри уйдет своей дорогой, то вместе с ним уйдет и ее мечта.

– Да, – произнесла Речел тверже, чем того хотела. – Ведь нам обоим больше некуда ехать.

Она ответила «да».

Сила воздействия этого простого слова вывела Генри из равновесия. В груди стало тесно, как будто сердце увеличилось в размерах и кровь в жилах потекла в два раза быстрее. Генри на миг показалось, что его душа вновь возвращается в жизни. Но разве такое возможно? Она умерла много лет назад, и виноват в этом только он сам.

Отделена от тела и похоронена. Мир ее праху.

Никем не оплакана…

Генри правил лошадьми уже несколько часов, и его сомнения росли быстрее, чем слой пыли на одежде. Что он здесь делает? Почему так безропотно принял все условия Люка и в ответ не поставил свои? Неужели погрузился в такую глухую апатию, что стал заботиться только о том, как поспокойнее дожить до следующего дня? Не касаться проблем жизни… и избегать ее прикосновений? Зачем он едет с незнакомой женщиной в какую-то дикую глушь?

Мысль о Речел прервала поток бесполезных вопросов. Ведь кое-что об этой женщине он уже знал.

Генри повернулся к жене. Она смотрела вперед, на дорогу, соломенная шляпка скрывала верхнюю часть ее лица. Речел любит поговорить о высоких материях. Интересно, что она думает о таких вещах, как жизнь и ад? Что это две противоположные стороны бытия или же одна длинная извилистая дорога, по сторонам которой никогда не меняется пейзаж? Второй вариант более привлекателен. Всегда знаешь, что тебя ждет, и не ищешь лучшего. Наверное, Речел знакомо это ощущение: далеко впереди ничего нет, кроме бесконечного пути и унылой пыльной прерии. И не хочется ни о чем вспоминать, ни на что надеяться, а только ехать и ехать…

Да, Речел казалась ему знакомым и близким существом, как будто он прожил с ней долгие годы. Генри видел в ней свое прошлое. Узнавал свои разочарования. Ему даже показалось, что он слышит, как ее гибнущая душа зовет на помощь.

Генри не хотелось, чтобы Речел разделила его судьбу, чтобы ее бросало во все стороны, как челнок, захваченный морской бурей, и чтобы она умоляла стихию накрыть ее гигантской волной и утащить вниз, в вечную холодную тьму.

К своему немалому удивлению, Генри осознал, что беспокоится о Речел, о ее судьбе, и желает, чтобы эта женщина обрела ту жизненную гармонию, которая ему самому отныне недоступна. Генри поймал себя на мысли, что… желает ее.

Против воли он посмотрел на Речел и почувствовал страстное влечение к ней, к ее молодой невинности и вере в идеалы, которая заставила ее искать собственную дорогу в жизни. И Генри на миг позавидовал жене, потому что она не боялась бурь и штормов.

Речел переглянулась с мужем и улыбнулась, отчего у Генри стало легче на душе. Он снова заметил манящий блеск в самой глубине ее глаз, прядь золотистых волос, в которых играли солнечные лучи. И Генри показалось, что земля ушла из-под ног, и вот он летит, и тысячи других миров зовут его, приглашая их посетить…

– Спасибо, что остались со мной, – со свойственной ей простотой сказала Речел.