Повинуется, как повинуются судьбе девочки мадам Розы…

Где-то вдалеке послышался волчий вой. Речел перестала смотреть на Генри и огляделась по сторонам. Затем поднялась и подбросила в догоравший костер немного дров. Если огонь не сможет отпугнуть волка, то, по Крайней мере, согреет Генри.

И снова взгляд и мысли Речел обратились к мужу. Он, как и прежде, лежал на животе, и лунный свет очерчивал все линии его тела – широкую спину и плечи, узкую талию и бедра, резкий изгиб крепких ягодиц, длинные сильные ноги. Оказывается, ей, Речел, было приятно дотрагиваться до его тела, чувствовать, как оно отзывается на прикосновения ее рук. Это тоже казалось удивительным. Речел и раньше встречала мужчин, которые нравились ей внешне. Но она лишь восхищалась ими – как всем, что несет в себе красоту, – и не более того.

Речел бросила взгляд на ворох одежды, валявшейся на земле, словно Генри ожидал, что каким-то чудесным образом здесь появится его слуга и все аккуратно разложит по местам. Рядом валялся мужской халат. Речел покачала головой: Генри был так молод, что мог спать практически на голой земле и ни разу не проснуться.

Начинало светать. Небо на востоке порозовело от первых солнечных лучей. Речел вздохнула и, стараясь не шуметь, добавила в костер побольше сучьев. Затем сварила свежий кофе, сняла котелок с огня и поставила на его место сковородку с кусочками бекона, предварительно порезав их как можно мельче. Растопленный жир зашипел. Ароматные запахи готовящегося завтрака разнеслись в свежем утреннем воздухе.

Когда Речел открыла бумажный пакет с бисквитами, которые заказала у гостиничного повара, ей показалось, что кто-то смотрит на нее, следит за каждым ее движением. Она огляделась и взяла ружье, но тут же поставила на место, встретив внимательный взгляд голубых глаз Генри.

Он лежал неподвижно, наблюдая за всеми действиями Речел. Взгляд его казался одновременно пристальным и отрешенным.

– Еще не так светло, – наконец проговорил он.

– Пожалуй, – согласилась Речел, переворачивая кусочки мяса на сковородке.

Взгляд Генри скользнул по ее фигуре:

– Вы спали в одежде?

– Нет.

Она сняла сковородку с огня и наложила одинаковые порции бекона в две жестяные миски.

– Вы вообще не спали… Почему?

Речел нагнулась, подобрала халат Генри и протянула ему. Затем отдала мужу винтовку:

– Теперь охраняйте вы, пока я умоюсь и приведу себя в порядок.

Речел старалась не глядеть на него. Еще не окончательно проснувшийся обнаженный Генри был совсем не похож на бодрствующего. Его тело от шеи и плеч до бедер и ступней выглядело совсем не таким возбужденным, а, скорее, наоборот – скованным и в чем-то беззащитным. Речел вспомнила, что девочки ее матери обычно беседуют с клиентами по утрам, обсуждая впечатления прошедшей ночи.

Но она не хотела на них походить. Она молча бросила на спину Генри халат, взяла чересседельную сумку и отправилась к ручью. Речел глубоко вдохнула запах французского лавандового мыла, которое берегла и которым редко пользовалась. Лавандовое мыло и несколько приличных платьев были той единственной роскошью, которую Речел себе позволяла. И то, и другое напоминало о порядочных женах и дочерях, иногда появлявшихся в борделе, чтобы вытащить оттуда своих мужчин.

На обманутых жен Речел тоже не хотела походить. Эти женщины так покорились своей судьбе, что даже соглашались мириться с неверностью мужей и принимали измену как нечто само собой разумеющееся. Но Речел почему-то не боялась измены – или потому, что у нее раньше не было мужчин, или потому, что у Генри не было такой возможности.

Речел сняла рубашку и юбку, затем нижнее белье. Она намылила ароматным мылом лицо, шею, руки и грудь, и прозрачная вода охладила ее кожу. Но этого было недостаточно. Ей не только хотелось смыть с себя воспоминания ночи, но и остудить тот жар, который охватывал ее каждый раз при взгляде на спящего Генри или при мысли о нем. Вздохнув, Речел полностью окунулась в воду и тщательно намылила тело лавандовым мылом.

– Вы всю ночь не сомкнули глаз? – раздался из-за ее спины голос Генри.

Речел не обернулась и сказала себе, что Генри уже видел ее обнаженной, так же, как и она его.

– Да, – призналась она, не желая лгать. Тем более, что Генри вовсе не глуп, хотя и неопытен.

– Но я же не просил вас охранять меня!

– Вы устали, а я нет, – она пожала плечами. – И вы не знаете, за чем нужно смотреть и что…

– …И что делать? – добавил он с ноткой раздражения в мягком голосе. – Уверяю, что смог бы застрелить существо крупнее белки и длиннее червяка. Вообще-то мой денщик не участвовал вместо меня в боевых действиях. И вы не должны этого делать.

– Хорошо, – согласилась Речел. – Но нам нельзя одновременно спать всю ночь. Нужно по очереди охранять лагерь.

Она продолжала плескаться, не обращая внимания на мужа, стоящего в нескольких шагах.

– Вот здорово придумано! – иронично заметил Генри. – Спать в медовый месяц по очереди…

За спиной Речел раздался шелест сухой травы.

Она обернулась и положила мыло на берег… рядом с парой кожаных ботинок. Медленно поднимая глаза, увидела длинные ноги, обтянутые мягкой тканью, узкую талию и грудь, скрытую белой рубашкой. Подтяжки поддерживали ковбойские брюки и подчеркивали ширину плеч. Генри был без шляпы, и его волосы вились над темными бровями и голубыми насмешливыми глазами.

Одежда казалась чересчур элегантной, и едва ли соответствовала обстановке. А взгляд можно было назвать излишне любопытным, особенно, когда он скользнул по плечам Речел и остановился на ее груди, которая быстро поднималась и опускалась, сжимаясь и твердея от холода.

– Вы закончили плескаться? – дружелюбным тоном спросил Генри.

– Нет.

– Хорошо.

Подняв брови, он отошел на несколько шагов, прилег на землю, опираясь на локоть, и снова стал смотреть на Речел.

– Вы хотите сказать, что так сторожите мой покой? – спросила она, погрузившись в воду по шею.

– Я всего лишь следую вашему примеру. По крайней мере, когда я проснулся, вы именно так «охраняли» меня.

Генри скрестил лодыжки, устраиваясь поудобнее на траве. По его голосу и выражению лица Речел поняла, что он не любит, когда за ним наблюдают во время сна; казалось, Генри хранил какую-то тайну и боялся, что в ночные часы ею завладеют чужие.

Речел было знакомо это ощущение. Во время купания она чувствовала себя очень неуютно, когда муж лежал на земле полностью одетый и следил за каждым ее движением. А сколько времени он стоял у нее за спиной, глядя, как она закалывает волосы, чистит зубы, моет самые интимные уголки своего тела? Судя по выражению лица Генри, достаточно долго. Речел удивилась собственному смущению. Ей показалось, что если бы кто-то из посетителей дома терпимости увидел ее наготу, она не испытала бы такой стыд, как в присутствии мужа.

– Вылезайте из воды, Речел! – произнес Генри. – Вы простудитесь!

Она посмотрела на полотенце, лежавшее на берегу, затем на Генри. Тот с ухмылкой глядел на нее, как в ту ночь, когда она распускала волосы и снимала перед ним одежду.

– Вы ждете представления? – отозвалась Речел. – А я не собираюсь вас развлекать!

Устало вздохнув, Генри поднялся, приблизился к самому берегу, поднял полотенце и отряхнул. Остановившись напротив Речел, он галантно поклонился ей.

– Вы меня не поняли. Я собираюсь позавтракать вместе с женой, а не ищу развлечений.

– Тогда я сейчас выхожу.

Глядя на Речел сверху вниз, Генри едва заметно улыбнулся, расставил пошире ноги и вытянул руки, в которых держал развернутое полотенце.

– Идите сюда, Речел! У меня пропадет аппетит, если я буду смотреть на вашу посиневшую кожу.

Затем мужчина обреченно вздохнул, отвернулся от Речел и начал разглядывать верхушки деревьев, как будто стоял здесь уже долгое время, любуясь густой листвой, трепещущей на фоне безбрежного голубого неба.

Стиснув зубы и мысленно повторяя все когда-либо слышанные проклятия, Речел выпрямилась и вышла на берег. Генри тотчас закутал ее полотенцем, скрестив концы на груди. Сейчас, когда муж был так близко, она каждой клеточкой ощущала исходившее от него тепло. Он смотрел в глаза Речел, но ей казалось, что его взгляд вбирает ее, впитывает всю целиком. Она попятилась, пытаясь освободиться от объятий Генри, но тот помотал головой и только крепче сжал концы полотенца.