Джез почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица, когда Бо объяснил, что привело его к ней в дом. Пожалуй, она бы предпочла, чтобы он говорил об анонимном письме…

Деннис никогда не нравился ей. А вот Барбара Скотт действует из самых лучших побуждений – в этом Джез уверена, да и Мэдлин искренне печется о ней. Но это вовсе не дает им права лезть не в свое дело.

– Могу я предложить тебе кофе или чай?

Она попыталась уклониться от разговора, лихорадочно думая, как ответить Бо. – Боюсь, что в доме нет более крепких напитков.

– Джез…

– Я предпочту кофе, – беззаботно продолжала она. – Если, конечно, у тебя есть время…

Бо пожал плечами, ни на секунду не отводя от нее глаз.

– Сегодня вечером мне больше нечего делать, – медленно произнес он.

– Как лестно! – парировала Джез с наигранной веселостью.

– Если тебе нужна лесть, Джез, то я не тот человек.

– Почему-то я так и думала, – сухо ответила она, выходя в кухню.

Интересно, почему Деннис, Барбара и Мэдлин не могли придержать язык? – с негодованием думала она, готовя кофе и ставя кружки на стол. Ее жизнь и так достаточно трудна, чтобы усложнять ее вмешательством Бо.

– Священник и его жена – родители твоего отца или матери?

Кружка едва не выпала из рук. В последнюю минуту Джез удалось поймать ее, и она резко обернулась, чтобы посмотреть на Бо, который, казалось, заполнил собой крохотную кухню. Она не слышала, как он вошел, и удивилась, что такой рослый человек может двигаться бесшумно.

– Почему ты спрашиваешь? Он пожал плечами.

– Просто чтобы поговорить о чем-то.

Джез не считала, что Бо относится к людям, которые любят «просто поговорить»…

– Моей матери, – медленно сказала она.

Бо кивнул.

– Мне показалось странным, что сын священника стал садовником, – пояснил он.

Джез молча смотрела на него несколько секунд, а затем разразилась насмешливым хохотом. Он не в состоянии понять, как сын приходского священника может стать профессиональным садовником? Тогда ему вовсе не понять ее мать, дочь пастора.

Бо бросил на нее испытующий взгляд.

– Я сказал что-то смешное?

Джез успокоилась и медленно покачала головой.

– Да нет. Но кем, по-твоему, должны становиться дети священников? Тоже священника ми?

Бо прислонился к шкафу.

– Я никогда не задумывался об этом, – признался он. – Просто мне показалось, что это странный выбор.

То, что он задумался об этом сейчас, обеспокоило Джез. Она не хочет, чтобы он интересовался ею или членами ее семьи…

– Каково это – быть внучкой священника? – непринужденно спросил он.

– Утомительно, – призналась она. – Дедушка и бабушка всегда считали, что мое поведение должно быть безупречным. Деревенские дети постоянно дразнили меня.

– Теперь я понимаю, что у тебя, возможно, возникали проблемы.

Проблемы? Иногда они превращались в настоящее мучение, потому что родители были всегда заняты, и выходные дни и каникулы она проводила у бабушки и дедушки. Они, несомненно, любили свою единственную внучку и желали ей самого лучшего, но совершенно не понимали ее.

– Могло быть хуже, – равнодушно пожала плечами Джез, беря поднос, чтобы отнести его в гостиную.

Бо внимательно посмотрел на нее.

– Могло быть хуже?

– Конечно. – Она ослепительно улыбнулась. – Тебе не трудно открыть мне дверь?

– Нет, конечно, – насмешливо сказал Бо, открывая дверь в гостиную. – У тебя здесь уютно, – одобрительно добавил он. – Возможно, я лучше чувствовал бы себя в коттедже, чем в огромном старом доме.

– Возможно, тебе вообще следовало оставаться в Лондоне, – сухо заметила Джез. Она подала ему черный кофе, решив, что молоко и сахар он может добавить сам.

– Почему ты так говоришь? – прищурился Бо.

Она рассмеялась и опустилась в кресло.

– Ты не вписываешься в деревню. – Ничего страшного, если она отплатит ему той же монетой; меньше всего ей хочется возвращаться к причине его визита. – Скажи честно, Бо. Почему ты живешь здесь? – намеренно вызывающе добавила она.

Он сердито блеснул серыми глазами.

– «Скажи честно»… Не лезь не в свое дело, Джез!

– Такого ответа я и ожидала.

– Тогда зачем спрашивала?

– Просто хотела узнать, права ли я.

Он опустился на диван и налил молока в кофе.

– Ты все еще не ответила на мой вопрос.

Джез удивленно подняла брови.

– На какой? – спросила она, прекрасно помня, о чем Бо спросил ее, но не испытывая ни малейшего желания отвечать.

Она не сомневалась, что шуточки Денниса, одобрение, высказанное сплетницей Барбарой, и сочувственные замечания Мэдлин связаны с тем старым скандалом…

Бо, прищурившись, испытующе посмотрел на нее.

– Почему ты «бедняжка Джез»? Почему я «добр», что пригласил тебя в паб? И почему Мэдлин думает, что ты «заслуживаешь» достойного молодого человека?

Она покачала головой и неопределенно улыбнулась.

– Если я не разучилась считать, ты задал не один, а три вопроса.

Он поджал губы.

– Если я не ошибаюсь, ответ на них один и тот же!

Он не ошибается, но крайне неприятно думать, что он знает это.

Она пожала хрупкими плечами.

– Вот что происходит, когда родился и вырос в деревне и живешь в ней всю жизнь. Люди воображают, что у них есть право обсуждать твою личную жизнь.

Ее ответ не убедил Бо.

– А как насчет недомолвок и намеков Денниса? – без обиняков спросил он.

Она совсем забыла, как вел себя Деннис! Хотя о причине легко догадаться: Деннис думает, что какая мать, такая…

Джез резко выпрямилась. Краска сбежала с ее лица, и синие глаза потемнели от гнева.

Нет!

Не может быть, чтобы Деннис прислал ей ту анонимку! Или все-таки может?..

– Деннис воображает, что он светский человек, – сдержав эмоции, насмешливо сказала она. – Как и ты, очевидно…

Бо все еще пристально разглядывал ее.

– Почему у меня такое чувство, что ты умалчиваешь о чем-то?

Услышав негодующие нотки в его голосе, Джез широко раскрыла глаза.

– Ты сам многое скрываешь, но я же не жалуюсь.

Он откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобнее.

– Ну, хорошо. Дай-ка мне подумать, – казалось, Бо размышляет. – Мне тридцать девять лет. Я единственный ребенок. Мои родители еще живы. Они живут в графстве Суррей, если тебя это действительно интересует, – сухо добавил он. – Я учился в школе-интернате недалеко от Вустера, затем в Кембриджском университете. Изучал политику – опять-таки, если это интересует тебя. – Он насмешливо поднял брови. – Политике я предпочел журналистику и последние двенадцать лет работаю на телевидении.

Джез внимательно смотрела на него, ожидая, когда он продолжит свое «резюме». Но тщетно. Казалось, ему больше нечего сказать.

– Ну? – наконец не выдержала она и нахмурилась.

– Что «ну»? – Бо с невинным видом поднял брови.

– Ты зря трудился, рассказывая все это, не так ли?

Он пожал плечами.

– Здесь столько же информации, сколько сообщила мне ты, когда я попросил тебя объяснить, что происходит.

Туше, молча признала Джез. Этот человек действительно слишком умен – себе и другим в беду.

– Возможно, – спокойно согласилась она. – Но ты не объяснил, почему живешь здесь, хотя работаешь в Лондоне.

Его веки дрогнули, лицо помрачнело.

– Потому что больше не работаю там, – отрывисто сказал он.

Джез нахмурилась.

– Я не понимаю, – покачала она головой. – Телестудию перевели сюда?

– Джез, возможно, я знаю тебя не очень давно, – ледяным тоном произнес Бо, – но все-таки достаточно, чтобы понять, что ума тебе не занимать.

Она покраснела от удовольствия. Это определенно был комплимент.

– Да, но… – Джез умолкла и резко втянула в себя воздух. Ее внезапно осенило.

Бо Гэрретт был ведущим большинства ток-шоу в течение последних десяти лет, но, насколько ей известно, ни одна программа с его участием не вышла в эфир после катастрофы, в которую он попал четыре месяца назад.