Глава 1

Пока Анжела закрывала свой пикап возле бара «У Барри», собираясь приступить к смене за барной стойкой, проблема подкатила к ней на хлипком розовом девчачьем велосипеде.

Фонарь на опоре ЛЭП на краю парковки давал жесткий свет, и потрепанный козырек кожаной бейсболки мужчины отбрасывал тень на его худое лицо. Его порванная белая майка была в пятнах от чая. Он сжимал губами сигарету без фильтра как человек, у которого нет зубов. Остановившись, он зашелся в хриплом кашле, и Анжела решила, что у него либо рак легких, либо он на пути к его получению.

Старик уперся ногами в землю, чтобы велосипед не свалился, пока он прочищает горло от мокроты. Он наклонился в сторону и смачно сплюнул. По крайней мере, плюнул он не в ее сторону.

Его взгляд скользнул по ее сапогам по колено, поднялся по обнаженным длинным ногам и укороченным шортам и остановился на лице. Он прищурил левый глаз от поднимающегося завитка дыма, когда затянулся сигаретой меж впалых губ. Огонек сигареты на мгновение высветил грубую щетину, покрывавшую морщинистую кожу.

Старик вынул сигарету изо рта и двумя пальцами стряхнул с нее пепел.

— Так, так, так, — протянул он скрипучим голосом, который все еще сохранял в себе намек на былую опасность мужчины. — А из тебя вырос весьма симпатичный ангелочек.

Анжела нахмурилась. Она и раньше видела, как этот старик катается по парковке, но приблизился он к ней впервые.

Ее машина была припаркована так, что передний бампер почти упирался в стену бара. Бродяга остановил свой велосипед в конце прохода между грузовиком Анжелы и автомобилем на соседнем парковочном месте. Не говоря ни слова, она попыталась пройти мимо старика, но он положил руку на грузовик и преградил Анжеле путь. Судя по всему, движение было отработано до уровня рефлекса, и старик остановил так уже бессчетное множество девушек.

— Валил бы ты отсюда, — с угрозой в голосе сказала Анжела.

Он сделал умоляющий жест рукой с сигаретой:

— Может, подсобишь старому приятелю?

— Я тебя знать не знаю, — возразила Анжела.

Она прекрасно понимала, о какой «помощи» обычно просят пьяницы и наркоманы. Она не даст ему ни гроша. Деньги давались ей упорным трудом, и она не собиралась спускать их в трубу.

— Еще как знаешь, — он снова прищурил глаз, на этот раз не из-за дыма. — Я Альберт. Твой отец.

Она на мгновение растерялась, но тут же фыркнула от смеха:

— Ага, рассказывай. Не знаю я никакого Альберта.

— Я был другом твоей матери, Салли.

— С ней много кто «дружил».

Любой пьяница, наркоман или дилер, которые постоянно ошивались у их трейлера, мог оказаться ее отцом. Покорить мать Анжелы было совсем несложно. Ни сама Салли, ни дегенераты, с которыми та ложилась в койку, не обременяли себя размышлениями о родительстве. За долгие годы Анжела повидала немало этих мужиков, многих даже без одежды. Ей было плевать, кто из них ее отец. Все они были психами. Анжела не помнила, захаживал ли в трейлер Альберт, когда она была маленькая, но всех торчков и не упомнишь.

Поскольку она не собиралась подавать ему милостыню, говорить с ним тоже было бессмысленно. Ей нужно было поскорее попасть в бар — начиналась ее смена. Когда Анжела попыталась прорваться, старик переместил переднее колесо велосипеда к заднему крылу ее грузовика и окончательно заблокировал путь.

— Дай мне денег, и я свалю. Неужели не поделишься двадцаткой со своим бедным старым папочкой?

К его бессильному раздражению, Анжела взялась за руль розового велосипеда, приподняла его и отставила в сторону.

Старик вытащил нож.

— Судя по твоему виду, от двадцатки для папочки ты б не обеднела, — с хитрой усмешкой сказал он. Несмотря на то, что нож был небольшим и в плохом состоянии, им все равно можно было убить. — Но раз уж ты решила быть бессердечной сучкой, я заберу все, что у тебя есть.

Анжела была зачата наркоманами и девять месяцев развивалась в утробе, наводненной алкоголем и всевозможными запрещенными препаратами, которые только могла раздобыть ее мать. Чудо, что она вообще родилась на свет. Хотя внешне она казалась нормальной, внутри она ощущала себя неправильной из-за доставшейся ей совершенно дикой и извращенной способности узнавать убийц по глазам.

В глазах старика она видела, что он ступил на опасную дорожку, но еще не стал убийцей. Конечно, это не означало, что даже на столь позднем этапе своей жизни он не примется за новую профессию. Судя по его глазам и вспыльчивости, когда-то он способен был вселять в людей страх, и многие его сторонились. Но сейчас он был лишь оболочкой прежнего себя, беззубым львом.

— Кончай упираться. Делай как я говорю и отдавай наличку. Мне не очень-то хочется дырявить ножом свою дочурку.

— Если б ты и правда был дружком Салли, то знал бы, что ни она, ни дегенераты в ее койке не знали, кто из них мой отец, поэтому твои слова — пустой треп.

— Ну... Я спал с ней раз или два, поэтому шансы у меня есть. — Он дернул ножом в ее сторону, надеясь, что это побудит ее отдать деньги.

— Убери-ка этот нож от моего лица и свали с дороги, иначе я позвоню в полицию и обвиню тебя в нападении. Готова поспорить, у тебя длиннющий послужной список и ордер на арест, так что тебя с радостью упекут за решетку.

На его лице появилась расчетливая улыбка, слишком хорошо знакомая Анжеле. Так улыбались те, кто намеревался причинить ей вред — не обязательно убить.

— Ты все равно отдашь мне свои деньги. — В его тоне вновь появились опасные нотки.

Она наклонилась к старику так близко, что почуяла его вонь:

— Проваливай.

Анжела была готова к выпаду ножом, поэтому поймала Альберта за запястье и отвела тощую руку подальше от себя. Разрушительное влияние наркотиков и алкоголя превратили его тело в кожу да кости. Едва ли он был для нее достойным соперником. Взвизгивая от боли и, очевидно, все еще собираясь пырнуть ее, он упорно пытался вырвать руку. Анжела крепко держала запястье, выкручивая его. Другой рукой она оторвала от рукояти его мизинец, а затем и безымянный палец, выгибая их назад, пока старик не скривился и не завыл.

Погасив его агрессию хорошей порцией боли, Анжела отпустила его пальцы, схватилась за кончик рукояти и вывернула нож из его руки.

— Отдай! — заорал он, держась другой рукой за болевшие пальцы. — Он мой, живо верни!

Он напоминал ей морщинистого гнома, который ноет, прося вернуть его волшебный ножик, будто в нем кроется источник силы.

Анжела направила на него блеклое лезвие:

— Скройся. Если еще раз посмеешь угрожать мне, то можешь сразу начать молить копов как можно скорее забрать тебя в тюрьму и защитить от меня.

Он посмотрел на большую татуировку на ее горле:

— Теперь я вижу, что ты за ангелок.

— Тогда, полагаю, тебе уже следует тикáть вниз по улице.

Анжела швырнула нож — тот пролетел через всю парковку и приземлился в сорняках, проросших через асфальт у края дороги.

Альберт коротко взглянул на девушку, пытаясь понять, не намеревается ли она ударить его, а затем поехал на поиски ножа. Велосипед вихлялся из-за того, что старик держал руль одной рукой.

Анжеле не слишком нравилось причинять боль столь немощному старику, но у нее было правило: «Не церемонься с теми, кто пытается тебя убить».