Глава 1

Облака горячего, пыльного воздуха взметнулись вокруг Пьемура и заставили трепетать поля его мягкой шляпы, когда сотни драконов и их всадники оторвались от земли, равномерно заполнив небо над его головой. Он поспешно натянул тунику на голову, чтобы защитить лицо от летящего песка, и крепко сжал губы. Все деревья и растительность, окружающая Вейр, колыхались и гнулись от мощного нисходящего потока воздуха, создаваемого крыльями бронзовых, коричневых, синих и зеленых драконов. Сквозь защищающую его ткань Пьемур слышал фразы, которыми всадники драконов обменивались друг с другом, отправляясь в полёт, слышал также приглушенный звук кашляющих драконов, когда те взлетели над землёй. Слыша его, он задавался вопросом — и уже не в первый раз — что за пагубная болезнь по-прежнему поражает так много драконов Южного Вейра, и почему Целитель Вейра не может найти лекарство, чтобы изгнать её из легких драконов? Только когда звуки почти стихли, и он почувствовал, что воздух успокоился, он рискнул открыть глаза и взглянул в небо.

Пьемур наблюдал, как солнце отражается от их мягких шкур и заставляет сверкать подобно драгоценным камням их фасетчатые глаза. Он подумал, что ничто не может сравниться с видом неба, полного драконов — несмотря на то, что не все драконы были полностью здоровы. Тонкая мембрана, из которой, собственно, и состояли крылья драконов, выглядела почти прозрачной, и он всегда удивлялся, как крылья, казавшиеся такими тонкими, могут выдержать вес таких массивных созданий.

Сегодня Древние всадники занимались сбором свежего урожая холодилки, которую они потом разотрут и, закипятив, превратят в вонючую мазь, которая, как было когда-то установлено, будет использоваться как целебный бальзам. Только сорок всадников и их драконов остались с королевами в Вейре, и самый старший из них только что вернулся из одиночного полёта. Коричневый дракон, свернувшись калачиком в грязевой ванне, кашлял без остановки, как будто пытаясь изгнать крошечную, но от этого не менее раздражавшую помеху, глубоко спрятавшуюся в его огромных легких. Его всадник отдыхал вместе с ним, устроившись в кольце из передних лап дракона.

Еще несколько драконов нежились в своих лёжках или отдыхали под присмотром своих всадников, в то время как остальные просто спали, пока их старые кости впитывали щедрое тепло солнца. Многочисленные обитатели — мужчины и женщины, проживающие в Вейре, но не являющиеся всадниками драконов — обслуживали весь лагерь, стирали и ухаживали за одеждой, готовили еду и помогали пожилым всадникам купать и смазывать мягкие шкуры их драконов. Нет ничего важнее, чем забота о драконах. Обладая способностью летать, телепортироваться и дышать огнем, драконы являлись лучшим и наиболее эффективным оружием, которое мир имел против своего неодушевлённого врага, Нити — ненасытного организма, который, когда орбита его планеты-хозяина приближалась к Перну, изливался на него подобно душу в течение пятидесяти Оборотов, пожирая всё живое на своем пути. И если драконы не смогут развеять пеплом все до последней Нити, падающие с небес, прежде, чем те коснутся поверхности, несущие смерть Нити зароются в землю и продолжат свой ужасный путь разрушения. Драконы были действительно самой большой ценностью на планете, и поддержка их самих и их всадников была работой — прямо или косвенно — каждого человека внутри или вне Вейров.

Но Южный Вейр уже не имел такой поддержки. Древние всадники полностью разорвали связь с Бенденом, главным Вейром в северном полушарии, фактически отрезав себя от своих соратников и, в конечном счете, от всех остальных. Никогда на памяти человечества ни одна общественная группа так не рвалась на свободу, стремясь остаться в одиночестве во враждебной среде Перна, без поддержки других элементов сообщества.

Пьемур находился здесь по воле своего наставника, Мастера Арфистов Робинтона. Он начинал совсем не как шпион. За три Оборота до этого, Пьемура фактически вырвали из комфортной обстановки Цеха Арфистов и отправили в Южный Холд, чтобы он учил местного арфиста новым барабанным кодам, необходимым для поддержания связи с соседними мелкими холдами. Но Санетеру не потребовалось много времени, чтобы запомнить новые коды… и Мастер Арфистов поручил Пьемуру, казалось бы, бесконечный поток не связанных друг с другом рутинных обязанностей, почти все из которых никак не были связаны с его обучением профессии певца. Если бы не его глубоко укоренившееся чувство верности своему ремеслу и своему наставнику, Пьемур с удовольствием отказался бы от изнурительной и бесконечной работы по картографированию огромного Южного континента, намного большего, чем кто-либо мог себе представить, и во многих районах фактически непроходимого.

Он не отказывался учить местных детей, когда Санетер отсутствовал или был нездоров. Ему даже нравилось передавать детям знания, содержащиеся в обучающих балладах, которые каждый должен знать, чтобы выжить на этой планете. И картографирование, хотя и было часто монотонным и не очень приятным занятием — особенно в жару — иногда приносило моменты открытий и приключений. Самым нелюбимым занятием Пьемура на сегодняшний день — да и самым хлопотным, по правде говоря — было выполнение его шпионских обязанностей: наблюдение за поведением всадников и оценка общей обстановки в Южном Вейре. Ему не доставляло радости следить за благородными драконами и их всадниками, притворяясь кем-то, кем он не являлся, посещая Вейр под тем или иным предлогом и пытаясь уловить каждый отрывок разговора или недовольства. Пьемур считал совершенно неправильным вести себя так двулично по отношению к этим драконам и их всадникам, которые всю свою жизнь защищали планету. Но Мастер-Арфист, выступая хранителем культуры и наследия Перна и последовательным борцом за улучшение сложносплетённых отношений всех групп общества на этой планете, стремился узнать, как поживают изгои. Он регулярно подчеркивал, как важно, чтобы Пьемур обращал внимание на любые мелкие детали повседневной жизни Вейра, которые хоть как-то выделялись из обычного течения жизни поселения, и сообщал ему об этом. Самая обычная деталь могла помочь воссоединить Южный Вейр с остальной частью драконьего рода — а как арфист, Пьемур был обучен замечать мельчайшие детали.

Поэтому он сразу заметил, когда Т'реб приземлился на своем зеленом драконе и, вместо того, чтобы вылететь снова на сбор холодилки с другими всадниками Вейра, направился к жилищу Б'ная. Острый взгляд Пьемура безошибочно определил признаки необычного возбуждения в поведении зеленого всадника. Выпустив просторную рубаху над свободными штанами и натянув потуже шляпу на голову, Пьемур вышел из тени деревьев и зашагал через весь посёлок за Т'ребом.

Пытаясь выглядеть беззаботно прогуливающимся, Пьемур обошел вокруг деревянной хижины Б'ная, чтобы иметь возможность подслушивать с тихой стороны постройки, где лиственные деревья давали ему укрытие, и где он мог оставаться незамеченным. Оказавшись позади хижины, он упал на четвереньки и быстро подполз к паре открытых окон. Затем сел на землю, прижавшись спиной к стене хижины, склонив голову набок и пытаясь понять, что происходит внутри. Звуки шагов были слышны вполне отчетливо.

Т'реб говорил, торопясь, его голос был на несколько октав выше, чем было бы приятно для музыкального слуха Пьемура. Сомнений не осталось: Т'реб был чем-то очень расстроен.

— Сегодня я, наконец, всё решил для себя, Б'най. Хватит сомневаться, что правильно, а что нет. Я договорился встретиться с ним и начать действовать.

— Успокойся, Т'реб, — это был уже голос Б'ная, пытающегося успокоить своего гостя.

— Разве ты не видишь, Б'най? Мы должны делать хоть что-нибудь.

— Возможно, ты реагируешь слишком остро, — сказал Б'най.

— Но ты не видел её, Б'най. Это было невыносимо!

— Что именно ты видел, дружище?

— Maрдру! Она пыталась увести Лорант'у с Площадки Рождений. Она стонала.

— Мардра или Лорант'а? — спросил Б'най.

— Лорант'а, болван!

Какое-то время было слышно только молчание, и Пьемур мог только догадываться, что Б'най смотрит на Т'реба в ответ на его грубость.

— Я никогда раньше не слышал, чтобы дракон издавал такие звуки, — наконец продолжил Т'реб. — Это вывело меня из себя.

Не так уж это и сложно, подумал Пьемур, зная, насколько изменчив был характер Т'реба даже в лучшие времена.

— Это не было обычным стоном, или звуками, которые издают драконы во время кормления; нет, это было медленное, душераздирающее рычание, доносившееся из самых её глубин. И этот звук продолжал усиливаться, Б'най, до вопля, настолько отчаянного, что я подумал, что она умирает.

Пьемур услышал, как Б'най пробормотал что-то неразборчиво, затем Т'реб продолжил.

— Мардра умоляла Лорант'у: «Пойдем, любовь моя, — говорила она, — мы не можем снова и снова переживать эту потерю».

Потеря? Какая потеря? Пьемур задумался. О чем говорит Т'реб? И почему Мардра была на Площадке Рождений, когда в Вейре даже не было новой кладки яиц, дозревающих на горячем песке? Может, старая королева и её всадница просто посещали Площадку, священное место для всего драконьего рода, чтобы убедиться, что она всё еще, как обычно, находилась в идеальном порядке?

— Такое отчаяние было в её голосе, Б'най. Я видел, как она плачет, и мне показалось, что я тоже сейчас могу заплакать вместе с ней. У меня не выходит из головы эта картина!

Неудивительно, что Т'реб выглядит таким расстроенным, размышлял Пьемур. Но что же может привести старшую королеву Вейра в такое отчаяние?

— И что они там делали? — спросил Б'най.