— Неужели кто-то покупается на это? — она отобрала у него свой драгоценный гаджет, когда он добрался до ее личных фотографий.

Вспыхнула улыбка.

— Ты была бы удивлена, узнав, сколько женщин мечтало меня утешить, такого бедного и несчастного. А кто тот парень на фотографии?

Ее сердце сжалось. Этот парень теперь стал мужчиной. Мужчиной, который отказывался принимать ее такой, какая она есть.

— Не твое дело.

— Такая боль, — пальцы Жанвьера замерли на секунду, прежде чем коснуться ее плеча. — Как ты можешь жить с ней, cher?

Потому что другого выхода нет, а разум научился ее компенсировать… раз уж забыть нельзя.

— Так ты хочешь узнать о том, что случилось с Моник, или нет?

— Однажды, — пообещал Жанвьер, подходя еще ближе, пока она не ощутила тепло его тела, эту настойчивую мужскую ласку, — я узнаю все твои секреты.

Часть души хотела сдаться, покориться. Но эта часть скрывалась где-то так глубоко, что Эшвини не была уверена, что когда-нибудь вообще позволит желанию вырваться на волю.

— Тогда тебе станет скучно. — Толкнув его в грудь, избегая соблазна сорваться в пропасть безумия, она спрыгнула с высокого стула. — Назарах нанял Гильдию.

Жанвьер поднял бровь:

— Ангелы обычно позволяют вампирам высокого ранга самим разбираться в своих ссорах.

— Я встречаюсь с ним завтра утром. — Нога вампира все еще была на перекладине стула, мешая ей пройти, и когда Эшвини бесцеремонно отодвинула ее с дороги, мышцы на его бедре напряглись. — Полагаю, что тогда я и узнаю его мотивы.

Все очарование вдруг слетело с лица Жанвьера, обнажив почти дикую жестокость его истинного «Я».

— Не ходи к нему одна.

Это был приказ.

Удивленная его поведением — Жанвьер никогда не применял грубую силу там, где легко мог воздействовать убеждением, — она подбоченилась.

— Я наслышана о его репутации, — Она собралась в самый центр змеиного гнезда. Особенно учитывая, что речь шла об ангеле с такой кровавой репутацией. — Я не в его вкусе.

— Ошибаешься. Назарах собирает все уникальное и редкое. — Он подошел к шкафу. — Дай мне минутку переодеться и собраться.

— Мне не нужен телохранитель.

— Если ты выйдешь отсюда одна, я просто последую за тобой, — в тенистых глазах сверкнула сталь. — Куда проще взять меня с собой.

Она пожала плечами.

— Тебе решать, на что тратить время.

Секунду он изучал ее, холодную рассудочность грозила затопить волна жаркого гнева.

— Ты пришла за моей помощью, — наконец сказал он, — а теперь пытаешься со мной играть. Стыдно, Эшвини.

Какого черта ему удалось так легко ее раскусить?

— В Гильдии считают, что это весьма щекотливо, — призналась она. — Но я рассчитывала на то, что ты знаешь игроков и поможешь мне легко проникнуть в их мир.

— Значит, будешь меня использовать, — он натянул белую футболку, скрыв от ее глаз тело, к которому пальцы жаждали прикоснуться, погладить, удостовериться, что под ними сам Жанвьер, не призрак, не мираж, а красивый разозленный вампир. — А что, если я попрошу компенсации?

— Пятьдесят процентов. — Это честно — с Жанвьером будет куда проще и быстрее добраться до Кэллана Фокса.

—  Сher, мне не нужны деньги. — Взяв рюкзак, он принялся собираться в дорогу с почти военной расторопностью. — Если я тебе помогу, ты будешь должна ответить мне услугой за услугу.

— Не охотиться на тебя? — она качнула головой. — Я не могу этого обещать. Гильдия дает мне задания.

Он отмахнулся с нехорошей, безнравственной улыбкой, которой, казалось, одаривал только ее.

— Нет, это будет только между Эшвини и Жанвьером. Кое-что очень личное.

Разум шепнул ей сразу же встать и уйти. Но она никогда его не слушала.

— Договорились.

Назарах правил Атлантой из старинного особняка, переоборудованного специально для ангелов.

— Очень по-южному, — заметила Эшвини, когда лимузин притормозил у ворот. — Хотя, должна признать, это не совсем то, чего я ожидала.

Жанвьер вытянул свои длинные ноги, насколько позволяло пространство автомобиля.

— Ты просто привыкла к Башне Архангелов.

— Ну еще бы. Она ведь господствует на Манхеттене. — Башня Рафаила — место, откуда архангел управлял Северной Америкой, — стала таким же символом Нью-Йорка, как и вездесущее красное яблоко. [1]— Ты видел ее ночью? Словно огненный нож, рассекающий небеса. — Красота и жестокость, слитые воедино.

— Пару раз, — ответил Жанвьер. — Хотя с Рафаилом никогда не сталкивался. А ты?

Она покачала головой.

— Я слышала, он тот еще сукин сын.

Водитель-вампир перехватил ее взгляд в зеркале заднего вида.

— Это еще мягко сказано.

Жанвьер наклонился вперед, она просто кожей чувствовала его интерес.

— Вы встречались с архангелом?

— Полгода назад он приезжал в Атланту на встречу с моим сиром. — Эшвини увидела мурашки, бегущие по его рукам. — Я-то думал, что уже представляю себе, что такое ангельская мощь. Я ошибался.

Слова вампира, который был далеко не младенцем, заставили Эшвини чертовски обрадоваться тому, что она имеет дело всего лишьс ангелом «среднего звена».

— Эти огромные окна словно ведут в никуда, — произнесла она, взглянув на элегантный особняк, вновь возникший в поле зрения. — Из них так легко выпасть.

Жанвьер положил руку на спинку сидения.

— Ангелы умеют летать.

— Жанвьер.

Раздался легкий смешок, и пальцы скользнули по ее волосам, когда он убирал руку.

— А ты хочешь летать?

Она вспомнила свои сны, свои кошмары, в которых она оказывалась в ловушке воздушного вихря, проваливаясь в бесконечность.

— Нет. Предпочитаю, когда мои ноги твердо стоят на земле.

— Ты меня удивляешь, cher. Уж я-то знаю, как ты любишь прыгать с мостов.

— Тогда я привязана тросом.

— А, ну это абсолютно безопасно.

Автомобиль остановился прежде, чем она успела ответить на колкость, они вышли, чтобы тут же очутиться в знойных объятиях Атланты.

— А ты? — поинтересовалась она, глядя на него, такого гибкого и невероятно сексуального, идущего рядом с ней к входной двери. — Любишь летать?

— Я родился на болотах. В семье первых поселенцев Луизианы, — он сунул руки в карманы, в его голосе зазвучала музыка родных краев. — У меня в крови вода, а не воздух.

— Рожденные-для-охоты ненавидят воду. — Это не такой уж секрет — особенно для столь проницательного вампира как Жанвьер.

— Но ты же не ищейка, — заметил Жанвьер. — Тебе не важно, что вода маскирует запах вампира. Ты следопыт. Рассчитываешь только на свои глаза.

— Следопыты тоже не любят воду, — огрызнулась Эшвини, — она стирает следы.

— Ладно, — сказал он все тем же небрежным тоном. — Надо будет взять тебя на луизианские болота, сладкая. Бесконечное пространство влажной земли… масса всевозможных следов… ммм, раздолье для следопыта.

— У меня тогда пальцы на ногах заплесневеют к концу охоты.

— О, сейчас я начну завидовать даже плесени, смотри, что ты со мной делаешь, — дразнящие слова, обжигающий взгляд.

— Если ты когда-нибудь заставишь меня охотиться на тебя в болотах, — промурлыкала она, чувствуя, как внутри все сжимается под его жадным взглядом, таким собственническим, хоть он и не имел на нее никаких прав, — я заставлю тебя съесть чёртову плесень.

Жанвьер всё ещё хохотал, когда они подходили к двери, которую тут же распахнула перед ними невысокая морщинистая женщина, явно смертная. И даже если бы множественные признаки ее смертности и не бросились Эшвини в глаза, она прекрасно знала, что ангелы отбирали в Кандидаты только людей в возрасте от двадцати пяти до сорока лет. А после Обращения вампир больше не менялся — не считая, конечно, того, что постепенно приобретал сверхъестественную привлекательность, какой не обладал ни один смертный.

Но на лице этой женщины красота была совсем другого рода; сразу становилось ясно, что жизнь её прошла не зря, и вдохнула она радостей полной грудью. «Можно еще прожить обычную жизнь на полную катушку», подумала Эшвини, наблюдая, как эти ярко-синие и совсем не затуманенные старостью глаза оценивали статную фигуру Жанвьера, когда женщина пригласила их внутрь.