– В основном мерзну. – И как-то не по себе, хотел он добавить, но промолчал, потому что не мог объяснить, в чем дело. Так же чувствовали себя Джо и Элис. Они ничего не сказали, но он прочитал это в их глазах. Ничего удивительного, что им захотелось уехать. – Так что, если ты согреешь через полчасика чайник, я приду и постараюсь оттаять. Я хотел бы придерживаться плана в работе. Трудиться над старой колымагой Джорджа Максима по утрам, а в доме и саду – днем. Так я мог бы поделить свое время. Джосс… – Внезапно он забеспокоился. – Мы вовсе не сговорились все против тебя, радость моя. Верь мне. Слушай, если ты считаешь, что тебе будет тоскливо, ты можешь пригласить эту даму, Гудиар, и ее мужа на обед. Им наверняка страшно любопытно узнать, кто мы такие, а мы в свою очередь смогли бы выпытать у них что-нибудь насчет дома.

– Так, Том-Том, давай начнем сегодня сверху ради разнообразия. – Два дня непрерывной распаковки, сортировки и последующей уборки, телефонный звонок и с энтузиазмом принятое приглашение на ужин в конце недели как Гудиарами, так и Фейрчайлдами с почты. Джосс взяла тряпку и метлу и направилась к лестнице. Том радостно бежал следом.

На чердаке она обнаружила череду маленьких комнат, ведущих из одной в другую, все пустые, оклеенные выгоревшими обоями в цветочек, тяжелые, пыльные балки над головой. Комнаты, выходящие на юг, ярко освещены зимним солнцем, те, что по фасаду – холодные и темноватые. Джосс взглянула на сынишку. Он стоял рядом, засунув большой палец в рот.

– Хороший дом, Том? – весело спросила Джосс. Перед ними высилась гора старых книг.

– Том вниз. – Он вцепился в ее длинный свитер и потянул за него.

– Пойдем вниз через минуту, сделаем папе кофе… – Она замолчала. Где-то рядом послышался детский смех. И топот маленьких ног. Потом снова тишина.

– Мальчик, – с надеждой сообщил ей Том. Он робко заглянул ей за спину.

Джосс проглотила комок в горле.

– Здесь нет никаких мальчиков, Том-Том. – Нет, конечно, должны быть. Мальчики из деревни. Дом пустовал так долго, что было бы просто странно, если бы кто-нибудь не попытался его исследовать.

– Эй! – позвала она. – Кто здесь?

Тишина.

– Сэмми? – Она взяла это имя ниоткуда, из темноты. – Сэмми, это ты?

Тишина была давящей. Она больше не казалась тишиной пустоты; теперь она прислушивалась, спрашивала.

– Мам, посмотри. – Том потянул ее за свитер. – Махалка! – Потрепанная яркая бабочка, разбуженная теплом солнечного света, билась о стекло, тихо шурша крыльями и роняя с них красно-синюю пыль.

– Бедняжка, попалась в ловушку. – Джосс грустно смотрела на бабочку. Нельзя выпустить ее на улицу, там ее ждет верная смерть.

На этот раз смех донесся с другой стороны чердака, веселый, переливчатый, потом снова топот ног. Том засмеялся.

– Видишь, мальчики, – воскликнул он. – Хочу мальчиков.

– Мама тоже хотела бы видеть мальчиков, – согласилась Джосс. Наклонилась, взяла его на руки и, забыв о бабочке, открыла дверь в соседнюю комнату. – Им здесь нечего делать. Мы им скажем, чтобы шли домой обедать… – Она замолчала. Следующая и последняя комната была самой большой. Из ее окон она могла видеть конюшню, распахнутые двери каретного сарая, где стоял Люк, разговаривая с незнакомым человеком. Джосс огляделась. – Где же эти непослушные мальчики?

– Непослушные мальчики уходить, – печально констатировал Том. Он тоже смотрел по сторонам, по лицу текли слезы. Вне сомнения, именно отсюда доносился смех и топот детских ног, но комната была пуста, в ней вообще ничего не было. Доски пола покрыты пылью. Никаких следов.

– Том, мне кажется, нам надо спуститься вниз. – Она чувствовала себя не в своей тарелке. – Сварим папе кофе, а потом ты пойдешь и позовешь его. – Она попятилась к двери. Ни с того ни с сего ей совершенно расхотелось видеть этих спрятавшихся детей.

Три дня спустя, утром в день их первого званого ужина Люк открыл дверь погреба и включил там свет. Том спал наверху, когда он оторвал Джосс от ее бесконечной уборки.

– Давай как следует посмотрим на это вино. Надо поискать, нет ли там чего-нибудь пристойного к сегодняшнему вечеру.

Он бегом спустился по скрипучей лестнице впереди нее и оглянулся. В погребе было холодно и пахло сыростью. Беглый взгляд несколько дней назад их очень воодушевил: в погребе было полно вина – целые ряды бутылок, бочек и ящиков, тянувшиеся в темноту.

– Джосс? – Он повернулся и взглянул на нее.

Она стояла на верхней ступеньке.

– Джосс, иди сюда. Помоги мне выбрать.

Она покачала головой.

– Извини Люк, но нет. – Она сделала шаг назад. Джосс сама не смогла бы объяснить свое неожиданное отвращение. – Я лучше пойду сварю кофе или еще что-нибудь сделаю.

Он не сводил с нее взгляда.

– Джосс? В чем дело?

Но она уже ушла. Он пожал плечами. Повернувшись, уставился на первый ряд бутылок. По-видимому, у папаши Джосс был хороший вкус. Люк узнавал некоторые марки, но придется позвать специалиста, чтобы тот мог разобраться как следует. Может быть, Дэвид Трегаррон что-нибудь посоветует, когда приедет их навестить. Джосс часто упоминала страсть Дэвида к вину, которая даже превосходила его страсть к истории. Люк поежился. До чего же холодно, для вина годится, но не для человека. Он уже протянул было руку к стеллажу, но внезапно остановился и оглянулся. Ему показалось, что он услышал какой-то звук, донесшийся из угла погреба, который он не мог видеть из-за стеллажей. Он прислушался, пытаясь увидеть что-то в полутьме, куда не достигал свет единственной лампочки. Но звук не повторился.

Люку стало не по себе.

– Джосс, ты еще там? – Голос прозвучал будто в пустоте. Ответа он не получил.

Он снова потянулся к стеллажу, чтобы выбрать бутылки, но помимо воли прислушивался, поглядывая на темные углы. Наконец, схватив две бутылки практически наобум, он еще раз оглянулся, поежился и начал поспешно подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Захлопнул за собой дверь погреба и с облегчением повернул ключ. Затем громко расхохотался.

– Вот дурак! Что, по-твоему, могло быть там, внизу? – Когда он вошел в кухню и поставил бутылки на стол, он уже полностью пришел в себя.

Рой и Джанет Гудиар и Фейрчайлды прибыли одновременно точно в восемь часов. Они вошли через дверь черного хода и с явным удовольствием оглядывали кухню.

– Да, вы тут неплохо поработали, – задумчиво заметил Рой Гудиар, когда они снова вернулись на кухню после осмотра дома. – Все очень мило и выглядит обжитым.

Джосс проследила за его взглядом. И в самом деле, мило. Они распаковали свою посуду и украсили буфет цветами и красивыми тарелками, длинный стол был накрыт, а плита нагревала помещение до приятной температуры.

– Извините, нам придется ужинать на кухне. – Джосс наполнила бокал Джанет.

– Дорогая моя, да лучше и не надо ничего. Здесь так приятно и уютно.

Салли Фейрчайлд села за стол, расставив локти между ножей и вилок. Джосс обратила внимание, что взгляд ее то и дело останавливается на соломенной кукле, которую Люк повесил на леске над столом.

– Садитесь, Рой. И вы, Элан. Полагаю, Данканы соблюдали все формальности, когда здесь жили, – заметил Люк, доставая из духовки тяжелую кастрюлю и ставя ее на стол.

– Верно, когда Филип был еще жив. – Рой Гудиар опустил свое мощное тело на стул рядом с женой. Ему было далеко за пятьдесят, он был на голову выше Джанет, обветренное лицо приобрело оттенок сырого бифштекса, глаза цвета светлого янтаря поблескивали под кустистыми седыми бровями.

– Ваш отец был очень привержен формальностям, Джосс. – Обе пары теперь уже были полностью в курсе истории рождения Джосс. – Но в шестидесятые годы все люди с его родословной соблюдали формальности. Они просто иначе не умели. Разумеется, они держали слуг. Кухарку, горничную, двух садовников. Когда нас приглашали к обеду, мы всегда одевались соответствующим образом. У Филипа был превосходный винный погреб. – Он искоса взглянул на Люка. – Наверное, не стоит надеяться, что все еще на месте.