Она покачала головой, насыпая растворимый кофе в кружки.

– Она умерла несколько лет назад. Дом пустует. Думается, никого из семьи не осталось.

– Ох, Джосс…

– Это неважно, Люк. Я многое о них узнала. Мама была больна и несчастна, когда умер ее муж. Поэтому она и отдала меня. И, – внезапно Джосс повеселела, – по-видимому, она оставила мне письмо. Мне следует связаться с адвокатской фирмой. Кто знает, – рассмеялась она, – может, она оставила мне целое состояние.

– Миссис Грант? – Джон Корниш появился в дверях офиса и пригласил ее войти. – Простите, что заставил вас ждать. – Он жестом предложил ей сесть, и сам устроился за столом. Перед ним лежала тоненькая пластиковая папка. Он подвинул ее к себе и взглянул на Джосс. На вид ему было лет шестьдесят. Строгий костюм и солидные манеры контрастировали с добрым лицом. – Вы принесли ваше свидетельство о рождении и документы об удочерении? Простите, это пустая формальность…

Она кивнула и достала бумаги из сумки.

– Вам назвал меня Эдгар Гоуэр?

Джосс снова кивнула.

Корниш покачал головой.

– Должен признаться, я не был уверен, свяжетесь ли вы со мной. Знаете, ведь осталось всего два года.

– Два года? – Джосс напряженно сидела на кончике стула, вцепившись пальцами в сумку.

Он кивнул.

– Это странная история. Могу я предложить вам кофе, прежде чем мы начнем?

– Пожалуйста. – У нее во рту совсем пересохло.

Когда им принесли кофе, Джон Корниш снова сел за стол. Он не притронулся ни к лежащей на столе папке, ни к конверту с документами.

– Ваша мать, Лаура Кэтрин Данкан, скончалась пятнадцатого февраля тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Она переехала из Белхеддона во Францию весной тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, и с той поры дом пустует. Ее муж и ваш отец Филип Данкан умер в ноябре тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, его мать, жившая в деревне Белхеддон, скончалась тремя годами позже, а двое сыновей Лауры и Филипа, ваши братья, умерли в пятьдесят третьем и шестьдесят втором годах соответственно. Боюсь, что, по моим сведениям, у вас не осталось близких родственников в живых.

Джосс закусила губу. Отвела глаза от лица адвоката и уставилась в свою чашку.

– Ваша матушка оставила вам два письма, – продолжил Корниш. – Одно, как я понимаю, было написано в период вашего удочерения. Второе она доверила мне, прежде чем уехать из страны. И второе я должен был вручить вам на несколько странных условиях.

– Условиях? – Джосс нервно откашлялась.

Он улыбнулся.

– Я получил инструкцию отдать его вам, если вы появитесь не позже чем через семь лет после ее смерти. Я не должен был вас разыскивать. Вы должны были сами решить, интересуют ли вас ваши корни.

– И если бы я не пришла?

– Тогда вы не унаследовали бы Белхеддон-Холл.

Джосс открыла рот от удивления.

– Что вы сказали? – Руки у нее начали трястись.

Он улыбнулся, явно довольный произведенным эффектом.

– Дом и участок, а там, я полагаю, около десяти акров, ваши, моя дорогая. Они вас давно ждут. В доме много вещей, хотя кое-что и было продано, когда Лаура уезжала во Францию.

– А что бы случилось, если бы я не появилась? – Джосс нахмурилась. Она все еще не могла вникнуть в смысл его слов.

– Тогда дом продали бы с аукциона вместе со всем содержимым, а полученные деньги достались бы благотворительным обществам. – Корниш помолчал. – Моя дорогая, я должен вас предупредить, что оплата налога на наследство была предусмотрена, никаких денег вам по завещанию не полагается. Весьма возможно, что вы получили невероятно большого белого слона, тем более что в завещании есть еще и целый ряд условий. Вы не можете его снести, хотя, разумеется, вы не обязаны там жить, и вы не можете продать эту собственность в течение семи лет, начиная с того дня, как войдете в дом. – Он повернулся к лежащей перед ним папке и встал. – Я отдам вам письма и оставлю одну, чтобы вы могли их прочесть. – Он с улыбкой передал ей два конверта. – Если я вам понадоблюсь, я в комнате у секретарши.

Несколько минут она сидела неподвижно, глядя на два конверта. На одном было написано: Моей дочери Лидии. На другом значилось ее имя, полученное у приемных родителей – Джоселин Дэвис, и дата: апрель 1984 года.

Она взяла письмо, адресованное Лидии, и медленно открыла его. Единственный листок начинался с адреса: Белхеддон-Холл, Белхеддон, Эссекс.

«Моя дорогая Лидия. Надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь, почему я сделала то, что сделала. У меня не было выбора. Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить. Дай Бог, ты будешь счастлива со своими новыми мамой и папой. Благословляю тебя, радость моя. Да хранит тебя Господь!»

Подписи не было. Джосс почувствовала, как глаза наполнились слезами. Она шмыгнула носом, уронив письмо на стол. Только через некоторое время она распечатала второй конверт. Сверху также стояло: Белхеддон-Холл. Письмо было несколько длиннее.

«Моя милая Джоселин. Я не должна была бы знать твоего имени, но есть люди, которые узнают такие вещи, так что я иногда получала о тебе кое-какие сведения. Я надеюсь, ты была счастлива. Я так гордилась тобой, моя милая. Прости меня, Джоселин, но я больше не могу противиться желаниям твоего отца, у меня не осталось сил. Я покидаю Белхеддон со всеми его благодеяниями и проклятиями, но он позволит мне скрыться, только если я сдамся. Он хочет, чтобы Белхеддон принадлежал тебе, и я не смею ослушаться. Если ты читаешь это письмо, значит, он своего добился. Да благословит тебя Господь, Джоселин, и да охранит Он тебя.

Лаура Данкан».

Джосс перечитала письмо в полном недоумении. Получалось, что это ее отец хотел, чтобы она унаследовала дом. Она вспомнила одинокую могилу под дубом и задумчиво покачала головой.

Через пять минут Джон Корниш просунул голову в дверь.

– Все в порядке?

Она кивнула.

– Мне трудно во все это вникнуть.

Он сел в кресло и по-доброму улыбнулся ей.

– Могу себе представить.

– Что же теперь?

Он многозначительно пожал плечами.

– Я дам вам шкатулку с ключами, вы уезжаете и, как говорят наши американские кузены, получаете удовольствие.

– И все?

– Кроме нескольких мелких формальностей. Подписание бумаг и все такое.

Она колебалась.

– Инженерная компания моего мужа только что прекратила существование. Его надул партнер. Весьма вероятно, что его объявят банкротом. Мы теряем наш дом. А Белхеддон у меня не отнимут?

Он отрицательно покачал головой.

– Сочувствую. Но этот дом ваш, не вашего мужа. Если вас саму не объявят банкротом, все будет в порядке.

– И мы можем там жить?

Он засмеялся.

– Ну, разумеется. Но не забывайте, он много лет простоял закрытым. Понятия не имею, в каком он сейчас состоянии.

– Мне безразлично, в каком он состоянии. Он нас спасет! – Джосс едва сдерживалась. – Мистер Корниш, не знаю, как вас благодарить!

Он широко улыбнулся.

– Благодарить вам надо вашу матушку, не меня, миссис Грант.

– И моего отца. – Джосс закусила губу. – Я так поняла, что именно мой отец пожелал, чтобы этот дом стал моим.

Через несколько минут секретарша Джона Корниша внесла маленькую оловянную коробочку, которую торжественно поставила на стол.

– Насколько я помню, у всех ключей есть этикетки. – Джон Корниш подтолкнул коробочку к Джосс. – Если возникнут проблемы, свяжитесь со мной.

Она не могла оторвать глаз от коробочки.

– Вы хотите сказать, что это все?

Он довольно улыбнулся.

– Это все.

– И дом мой?

– Дом ваш, можете делать с ним все, что хотите, естественно, соблюдая условия. – Он снова встал и протянул руку. – Поздравляю, миссис Грант. Желаю вам и вашему мужу счастья и удачного наследства.