— Вот и все! — и показал мне небольшую верёвочку с петлёй.

— Только и всего? — Я был разочарован. — Хм… У меня получается побольше.

Я показал Миле и Юрке свою схему, которую начал чертить на площадке. Они переглянулись и рассмеялись.

— В такой силок, Борька, надо ловить не птиц, а диких слонов.

— Смешной ты, Борик, — вздохнула Мила, с улыбкой глядя на меня. — Ничего-то ты не умеешь.

— Это я не умею? — взорвался я.

— Ты только не сердись… Я же по-дружески…

— Хватит! Надоели мне ваши нотации.

В эту минуту мы отчётливо услышали страшную песню пиратов и умолкли. Я подбежал к обрыву. Морские разбойники сидели на песке и отхлёбывали из фляжек. Океан был спокойным, как ягнёнок. Там, где недавно клокотал прибой, чуть-чуть шевелились ленивые и прозрачные волны.

Я видел, как Кошачий Зуб сделал какой-то знак Одноглазому и отполз в сторону. Одноглазый загородил от него Рыжего Пса.

— Кошачий Зуб опять лезет к нам, — зашептала возле моего уха Мила. — Боря, мне это надоело!

— Да, Борька, пора домой, — опасливо вглядываясь в приближающегося пирата, сказал Юрка. — Дома, наверно, уже беспокоятся.

— Погодите, ребята… Смотрите. В руках у Кошачьего Зуба белый флаг. Они предлагают нам мир?

— А ну их! — топнула ногой Мила.

— Нет, это интересно, что они нам скажут. Давайте послушаем.

— Только ты на всякий случай опять стань сильным, — предложил Юра.

— Что ты! Теперь они и так будут меня бояться! — небрежно сказал я.

Мы отошли в сторону. Сначала из-за камней высунулся белый флаг, а затем показалась усатая физиономия Кошачьего Зуба. Увидев нас, он умилённо и почтительно заулыбался.

— Сэр! Я прислан к вам как парламентёр.

— Вижу, — сурово сказал я. — Что вам надо?

Он по-прежнему жевал табак. И, переложив его языком из-за щеки за щеку, с той же почтительностью продолжал:

— Сэр! Я уполномочен сделать вам чрезвычайно важное предложение.

— Я слушаю.

Он вылез на площадку и сел на камень.

— Видите ли, сэр… Разговор должен быть секретным.

Я посмотрел на приятелей и понял, что они встревожены.

— Не беспокойтесь, ребята…

Грациозно изгибаясь, Кошачий Зуб приблизился ко мне, ступая на носках.

— Сядем, сэр…

Мы сели на ствол пальмы.

Юрка и Мила скрылись в ущелье.

— Если что — свистни! — крикнул мне издалека Юрка.

— Если только вы… — предостерегающе сказал я.

Кошачий Зуб испуганно отодвинулся, подвигав в подобострастной улыбке свои кошачьи усы.

— Что вы, что вы, сэр!

— Я вас слушаю.

— Мы признаем вашу полную непобедимость, сэр, и предлагаем вам быть нашим капитаном!

Я смотрел на него во все глаза.

— Что? Я — вашим капитаном?

— Да, сэр.

— У вас есть капитан.

— Рыжий Пёс? Мы убьём его, сэр, — спокойно сказал Кошачий Зуб.

Тут я даже привскочил.

— Убьёте своего товарища? Да как же вам не совестно говорить это?

Кошачий Зуб сделал какое-то изящное движение рукой.

— Таков закон жизни, сэр. Сильные бьют слабых. Рыжий Пёс своё уже сделал. Мы держали его, пока он был нужен, но теперь он сыграет в ящик, сэр! Он не захочет уйти по доброй воле, и нам придётся его убрать. Да, сэр, таков закон жизни!

— Это какой-то… звериный закон! — возмущался я.

Кошачий Зуб посмотрел на меня со снисходительной улыбкой.

— Будем откровенны, сэр, как джентльмен с джентльменом… Мы живём для того, сэр, чтобы поменьше работать, но иметь побольше!

Он говорил все это, пережёвывая табак и поглаживая мне руку. Но вдруг он скрестил свои руки на груди, и я похолодел, увидев, что мои маленькие ручные часы, которые мне подарила мама в День рождения, исчезли.

— Эй, Кошачий Зуб, отдайте мои часы!

— Ваши часы, сэр? Какие часы?

— Которые вы сейчас сняли с моей руки!

Он глуповато заулыбался и вернул мне часы.

— Простите, сэр, привычка. Больше не буду… Это называется клептоманией, сэр. Когда я работал клерком, все в конторе знали мою болезнь и берегли свои вещи. Совершенно не могу видеть чужую вещь, чтобы не положить в карман… Да, так что вы всё-таки думаете о нашем предложении, сэр?

— Мне не нравится ваша жизнь…

— Ах, сэр, я уже сказал вам, что все мы живём для того, чтобы работать поменьше, а иметь побольше! Для этого всегда один человек пожирает другого. Вот, например, мой родной дядя… Он раньше был пиратом, сэр! Он убил и ограбил сто восемьдесят два человека и стал миллиардером!

— Какой ужас! — вырвалось у меня.

— А теперь дядю знает вся страна, и его охраняет полиция, — мурлыкающим голосом продолжал Кошачий Зуб, пережёвывая табак. — Обратите внимание на то, сэр, что мой дядя сейчас ровным счётом ничего не делает и только ходит по воскресеньям в церковь, чтобы помолиться Богу. На него работают другие, и уж, будьте уверены, он дерёт с них три шкуры, сэр! А разве это не тот же разбой?

Мне становилось всё больше не по себе от разговора с Кошачьим Зубом.

— Значит, миллиардеры — это одно и то же, что разбойники?

— Конечно, сэр! — воскликнул он, обрадованный тем, что я, наконец, начал понимать его. — Вообще все люди в той или иной степени разбойники. Согласитесь, сэр, что это очень приятно — ничего не делать, а иметь много.

— Это… неправильно…

Кошачий Зуб хитро подмигнул мне.

— А разве вы сами, сэр, любите работать?

Я не сразу нашёл, что ответить, и замялся.

— Говорите, говорите, не стесняйтесь, сэр, — подбадривающе похлопал он меня по плечу.

— Я… люблю… работать…

Он рассмеялся, не открывая рта и топорща усы. Сейчас он ещё больше походил на кошку.

— Не верю, сэр, хоть убейте!

— Я не буду вашим капитаном, — сказал я решительно.

— Сэр…

— Нет, нет! Не хочу!

Кошачий Зуб приподнялся и взмахнул рукой.

— С вашей ужасающей силой, сэр, мы подчиним себе все моря и океаны! Мы ограбим и убьём тысячи людей! — Он говорил, все более увлекаясь, и глаза его алчно засверкали. — Вы станете самым богатым человеком в мире и сможете всю жизнь не работать! На вас будут работать другие! Только подумайте, сэр: до самой смерти ничего не делать!

— Я не разбойник и не миллиардер, чтобы ничего не делать.

— Весьма сожалею, сэр, что вы отказываетесь от своего счастья. Но я думаю, что вы ещё подумаете и согласитесь.

— Уходите! — сказал я сердито.

— Но я хотел…

— Уходите! Ну?!

Он мягко отскочил от меня, не переставая кланяться.

— Уношу ноги… — Кошачий Зуб вдруг выпрямился и потянул носом воздух. — Сэр! Сейчас будет шторм! Будет страшный шторм, не приведи Бог! Я знаю эту лужу, как лягушка своё болото, и не говорю попусту. Штормы налетают в этих местах мгновенно, и спасения от них нет! Ищите убежище, пока не поздно, сэр!

Он торопливо убежал.

Я продолжал сидеть на стволе упавшей пальмы, совсем расстроенный разговором с Кошачьим Зубом. Больше всего меня обижало и возмущало то, что пираты, эти воры и убийцы, посмели обратиться ко мне с гнусным предложением, словно видели во мне своего единомышленника.

Печальные мысли все больше овладевали мной. Какие наглецы! Ну, допустим, я не люблю подметать пол, стелить кровать, мыть посуду… Но ведь это, в сущности, мелочь, и она не даёт им никакого права втягивать меня в свою шайку. А может быть, это не такая уж мелочь, как мне кажется? Мама не раз говорила, что на таких мелочах и проверяется характер человека!

Мои грустные размышления нарушили Мила и Юрка.

— Борик, а что он тебе говорил?

— Всякие глупости…

— Что именно? — допытывался Юрка.

— Да так…

— Ты не хочешь нам сказать? — удивилась Мила.

— Ну, смотри, Борька, я тебе это припомню! — в голосе Юрки прозвучала обида.

— Ребята, — сказал я смущённо, — Кошачий Зуб предложил мне быть пиратским капитаном.

— Вот болван! — всплеснул Юрка чёрными ладонями.