…Тени, длинные и рваные, путаются под ногами. Ладони скользят по шершавым стволам деревьев. Быстрее, быстрее, пока есть силы, пока есть решимость, пока есть смелость.

Трава оплетает ноги. Сырая, холодная. Холод и вода – она должна привыкнуть к ним. Выбор сделан, уже давно. Сегодня – последний шаг. Выбор сделан много месяцев назад. С того мига как она поняла, что она – никто. Пыль, мусор под ногами. А это не так. Она докажет, что это – не так.

Деревья расступаются, она выбегает на поляну. Застывает на миг, всего лишь на миг, стараясь запомнить всё. Шорох листвы за спиной. Теплый летний воздух, целующий кожу. Гладь воды, мерцающую в неровном лунном свете. Тревожную темноту гранитных скал.

Скалы торчат из воды, словно редкие темные зубы в щербатом рту.

Она скидывает одежду, распускает волосы. Не слишком густые, не слишком чистые. Откуда взяться чистоте после такой долгой дороги? Это неважно. Неважно… Сейчас всё закончится. Всё будет хорошо.

Ноги касаются воды. Легкая волна натекает на берег. Прохладная, пахнущая сыростью. Каменное крошево колет босые ноги.

Шаг, еще. Туда, где скалы, где глубоко. Вода всё сделает сама. Главное забраться так, чтобы нельзя было вернуться.

Если повезет, она утонет быстро – рефлекторно остановится сердце от переохлаждения. Если нет – она будет долго биться, глотая воду, пока тело не станет тяжелее воды.

Руки скользят по мокрому камню, обдираются в кровь об острые сколы – нестрашно, зато можно прыгнуть дальше, где глубина, где нет дна, где холодная вода не даст шанса выплыть.

К тому же она почти не умеет плавать.

Девушка наклоняется над водой, рассматривая свое отражение. Темное, почти неразличимое. Крупный нос, губ совсем не видно, так же как не видно нездоровой ноздреватой кожи. Ничего. Все изменится. Все будет по-другому.

Лживое зеркало воды разбивается на тысячу осколков.

Она прыгнула. Она смогла это сделать.

Холод – да, именно о таком она мечтала – принимает её как лучшего друга; холод и темнота. Не выплыть, даже если захочешь. Теперь самое главное – вдохнуть воду – и всё. Очень просто. Почему она не может открыть рот? Почему глупое сознание сражается за последнюю каплю кислорода в легких?

Это инстинкт, инстинкт. Девушка запрокидывает голову. Тонкая пленка воды и огромное светлое пятно за ней. Луна.

Ледяные иглы пронзают кожу, руки бьются в надежде поднять тело вверх, но холод и тьма тянут в глубину, сводя ноги в беспощадной судороге. Крик раздирает рот, заставляя глотать плотную воду. Пока только глотать…

Кислорода не остается: нет сил и нет спасения. Это хорошо, она хотела этого. Почему ее тело пытается выбраться наверх? Зачем?

Холод сдавливает сердце, оно начинает биться неровными толчками. Вдох, последний. Смертельный. Ледяная боль взрывает легкие, они еще сокращаются, не понимая, что дышать им уже не придется, потому что водой нельзя дышать. Темные щупальца ужаса заволакивают угасающее сознание, но губы девушки изгибаются в улыбке.

А пока есть улыбка – всегда остается надежда.

Лес тут стоял мертвый. Безгласный. Не перекликались в ветвях птицы, не жужжали насекомые. Даже комары, обязанные тучами виться в таком сыром местечке – не вились.

Деревья тоже казались умершими – хотя листья слабо зеленели сквозь густо припорошившую их белесую сланцевую пыль. И лишь ряска в многочисленных бочажинках росла пышная, яркая, ядовито-зеленая…

Небольшой водоем – не то пруд, не то карьерчик – Леснику сразу не понравился. Серо-зеленая, какая-то на вид липкая вода, ряска в еще бо́льших количествах, зловонные пузыри, постоянно протискивающиеся к поверхности…

Лесник вполне понимал Славу Ройтмана, здешнего резидента. И в самом деле, глядя на отравленный, но живущий своей неправильной жизнью водоем, недолго подумать, что в глубине завелось нечто мерзкое и хищное. Особенно если на берегу обнаружены два растерзанных изуродованных трупа. Изуродованных явно клыками.

Хотя логики в таком предположении мало. Любая тварь должна чем-то питаться. Но здесь рыбаков и купальщиков не дождешься, да и звери едва ли рискнут идти на водопой к зловонной луже. Обходят звери этот загаженный лес…

И все же он не расслаблялся… Костоправ возился со следами – заливал гипсом, дожидался, пока застынут отливки. Лесник внимательно держал и лес, и водоем – готовый немедленно встретить пулями любую поганую неожиданность. Мало ли… Приходилось сталкиваться с существами, никакой логикой не объяснимыми.

Обошлось. Работу Костоправ закончил без помех, тщательно упаковал трофеи. Подошел к Леснику, ответил на вопросительный взгляд:

– Похоже, пустышка. И зубками поработали собаки, и следы оставили они же… Всякое, конечно, случается – но с вероятностью девяносто девять процентов ставлю на бродячих псов.

По лицу Славы трудно было понять – рад парень или нет, что его тревожный сигнал не подтверждается. Одно дело – мечтать о том, как выберешься из этой дыры, приняв участие в прогремевшей на всю Контору операции. И совсем другое – напряженное ожидание атаки неведомого существа в здешнем отвратительном лесу…

Лесник вздохнул. Девяносто девять процентов – хорошо. Но и последний оставшийся процент придется отработать.

Отработали. Подводные взрывы всколыхнули поверхность водоемчика, зловонные пузыри пошли со дна сплошным потоком. Одна граната угодила на мелководье – вода, ошметки ила и ряски взлетели к небу фонтаном.

И всё.

Никто не всплыл, оглушенный. Никто не проявил себя иным способом.

– Может, не стоит? – понуро спросил Костоправ, разматывая нейлоновый шнур, прикрепленный к якорьку-«кошке». – Ясно же, никакого лох-несского чудища не зацепим, только вонью надышимся…

Лесник не ответил. Стараясь дышать ртом, забросил свою «кошку» на середину водоема.

Зацепил он на третьем забросе. Не лох-несского монстра, понятно, – но что-то тяжело натянуло шнур…

На улов смотреть не хотелось. Но пришлось. Труп. Вернее, часть трупа – верхняя половина торса, ни головы, ни конечностей. Разложившейся плоти на грудной клетке осталось немного, сквозь ребра было видно, как внутри мерзко шевелится нечто мелкое и живое.

Слава, позеленев лицом, издавал придушенные звуки – с трудом сдерживаясь, чтобы не облегчить желудок.

– Не мучайся, – посоветовал Костоправ. – Блевани, сразу и полегчает.

Чтобы доставить к машине все извлеченные со дна кошмарные находки, пришлось сделать три рейса. И наверняка многое зацепить кошками не удалось, придется вызывать аквалангиста. Вот уж кому не позавидуешь…

Обратно ехали в тягостном молчании. Дорогу обступал лес, такой же уныло-белесый, над ним высились издалека видимые терриконы сланцевых шахт. Гнусное все же местечко, и находки вполне ему под стать…