Смердело так, словно совсем рядом протухло яйцо птицы Рух. Или два яйца. А птица-переросток, лишившись яиц, сделала себе харакири – и тоже протухла…

Дышать стало невозможно, даже ртом, – казалось, врывающийся в легкие воздух наполнен мелко истолченным стеклом. Он бросился прочь, тут же упал – приспущенные джинсы сползли на колени. Придерживая их рукой, Светлов карабкался по осыпающемуся обрыву – наверх, наверх, к свежему воздуху…

Опомнился он лишь у родника. Жадно хватал широко распахнутым ртом ночную прохладу и не мог надышаться… Гнусная вонь окончательно не исчезла, но значительно уменьшилась – шла теперь от одежды и тела, измазанных мерзкой липкой дрянью.

Он направил луч фонаря на себя… Младенец, едва покинувший материнское чрево, мог дать Александру фору в смысле чистоты и опрятности.

Смыть, немедленно смыть эту пакость! Он было нагнулся, зачерпнул воды – но тут желудок не выдержал, Светлов скорчился в рвотной конвульсии.

Остатки полупереваренного ужина выплескивались на ухоженный родник…

– Ты не хотел бы поставить в известность Оперативное управление? – осторожно спросил Лесник. – Несколько полевых агентов не помешают… Задачка не из легких – отыскать две иголки на полутысяче квадратных километров. Да и местность та еще, сплошные леса с болотами.

– Сами справимся, – отрезал Алладин. – А почему две? Меня лично интересует одна-единственная иголка, уникальная и неповторимая. Светлов. А Незабудка… На войне не без потерь.

– Что за незабудка?

– Псевдоним такой был у Петра – Незабудка. Жаль, конечно, мужика. Агент толковый, и прикрытие идеальное: по всему району, считай, ездил, везде его за своего считали – повсюду знакомые, одних только любовниц не то пять, не то шесть… Пойди еще найди кандидата на этакий имидж, чтоб свой в доску и штаны в полоску.

– Ты уверен, что он мертв?

– А какие еще есть варианты? Предать он не мог, уж поверь на слово. На мякине провести себя не позволил бы, стреляный воробей…

– А где тело? Всех остальных где застрелили, там и бросили.

– Так может и он лежит, где застрелили…. Давай лучше Светловым займемся. Как закончим – прочешем всю округу. Думаю, отыщется труп где-нибудь в укромном месте.

Лесник подумал, что его коллега выстроил версию заранее, едва Незабудка не вышел на связь: чудо-суггестор похищен, а мешавший тому агент застрелен. И теперь Алладин упорно не желает замечать интересные обстоятельства, всплывающие в расследовании. Если Светлов и вправду главный объект внимания – своих ли, чужих ли, неважно – отчего не воспользовались его ночевкой у водочной бизнес-леди? Могли бы наложить лапу легко и просто, оперативными навыками парень не обладал. Почему Незабудка, обязанный не спускать глаз с подопечного, вообще отпустил его к Тамаре в одиночку? Почему Тамара получила в результате зачистки гипноблок, а не пулю в голову? И еще один любопытный момент: по оценкам экспертов, все убийства в Щелицах совершены рано утром. Петра же видели живым и здоровым спустя пару часов – выводил мотоцикл из сарая. А единственная свидетельница в Щелицах, способная подтвердить отбытие Светлова вместе с Незабудкой, ничего не помнит – с ее памятью сейчас активно работает Мельник, но быстрых результатов не обещает.

– А какое оружие у твоего стреляного воробья? – неожиданно спросил Лесник.

Алладин сразу понял намек.

– Ты хочешь сказать, что это Петр их…

– Я хочу лишь сказать, что все гипноблоки страхуют от утечки информации, но никак не от проявлений самодеятельности. Так какая у него пушка была? Случайно не калибром девять миллиметров, причем с глушителем?

– Да ну, ерунда… Зачем ему умыкать Светлова? Банки вдвоем грабить? Светлов убеждает кассиров отдать всю наличность, а Незабудка на шухере?

Леснику показалось, что за нарочитым сарказмом последних слов коллеги мелькнула легкая неуверенность. И он повторил вопрос про калибр пистолета пропавшего агента.

– Да он вообще от штатного ствола отказался! – отмахнулся Алладин. – Дескать, из имиджа выпадает, не может у мужика с такой рожей законный ствол в кармане лежать, ни один мент не поверит, хоть десять бумажек с печатями с собой таскай – не поверит. Ну и возил обрез двустволки – вблизи, да мелкой картечью, пострашнее любого пистолета.

И он сменил неприятную тему:

– Давай-ка проверим, что там у Мельника. Если результат по нулям, выезжаем в Заянье и к озеру.

Разговор происходил в штабном кунге, они вылезли, прошли пару десятков шагов до второго – передвижной медлаборатории.

Мельник не порадовал – насчет трех недель Костоправ погорячился, но требовалось еще как минимум двое суток напряженной работы с памятью Тамары.

Но кое-какая значимая информация появилась. Мельник клялся и божился, что гипноблок женщине поставили по принятой в Конторе методике. Более того, обещал в конце концов опознать индивидуальный «почерк» суггестора – конечно, если Мельнику доводилось сталкиваться с его креатурами или иными объектами внушения.

Лесник с Алладином молча переглянулись и покинули лабораторию.

– Ну их на хрен, игры эти генеральские! – сказал Алладин злобно. – Никому верить нельзя… Ладно, мы с тобой солдаты, давай делать, что положено. Свистни Костоправу, пусть подходит, через двадцать минут выезжаем.

Лесник подумал, что, пожалуй, допустил ошибку – стоило сразу плюнуть на все «солдатские, за спиной у генералов» договоренности с Алладином и северо-западными, и вызывать подмогу из Оперативного управления… И тогда не надо было бы сейчас напряженно раздумывать, врёт ли Мельник, а если не врёт, то в чьих интересах говорит правду; и рядом были бы свои ребята, полевые агенты, привыкшие драться где угодно и с кем угодно, – но только не в подковерных кабинетных баталиях… И, как всегда в ночь перед операцией, Крокодил играл бы на гитаре и пел тоскливые гуцульские песни, а Стрелец сыпал бы цитатами из своей любимой поэмы, а Кукловод, как всегда мрачный, в десятый раз разбирал и чистил бы табельное, и Лесник знал бы, что у них (и у него, и у него!) руки по локоть в крови, людской и не людской, но пока они рядом, удара в спину можно не опасаться, а утром они пошли бы убивать – а не повезет, так и умирать, пошли бы без страха, сомнений и жалости, но и без ненависти – псы Господа, солдаты Инквизиции…

– Я не поеду, – сказал он коротко.

– В чем дело? – спросил Алладин.

– Хочу отработать Щелицы до конца. Была тут поблизости в старые годы история похожая… Да и ребятишек неплохо бы найти, с которыми Светлов так лихо в часовне воевал. Отчего они именно про Улим говорили?

– Лесник… Выбрось Улим из головы. Русалки на лесном озере, совершенно точно. – Алладин посмотрел очень выразительно, и не менее выразительно добавил:

– Это НЕ ПРОСТО дедукция…

– Живец? – хмыкнул Лесник. – Думаешь, я такой вариант не просчитывал?

– Не совсем… Мы взяли телефон здешней офис-избы на прослушку, потом к микроавтобусу, что неофиток в Щелицы со станции Плюсса возит, кое-что под днище прилепили. Ну и проследили, куда кроме Щелиц та машинка катается. Так что не теряй время, этот лимон мы досуха выжали. И на Улим не теряй, мало ли что щенки отмороженные болтают…

Лесник, тем не менее, настаивал на своем желании потерять время.

Алладину не оставалось ничего иного, как раздраженно согласиться. После чего он не удержался от мелкой мести: не оставил в помощь Леснику и Костоправу кунг с парой оперативников. Даже Славу Ройтмана не оставил… Дескать, весь личный состав нужен на главном направлении, а коли господам из Оперативного управления благоугодно заниматься художественной самодеятельностью, то пусть занимаются собственными силами… Ладно хоть выделил кое-что из снаряжения: двухместную палатку, надувную лодку, акваланг, рацию. Напоследок посоветовал побыстрее заканчивать со здешней ерундой и подтягиваться к Заянью.