Скорость распространения взрывной волны динамита в момент подрыва составляет чуть более двух миль в секунду. Разумеется, она довольно быстро ослабевает, но тем, кто оказался недостаточно далеко от брошенной шашки, от этого не легче.

Меня отбросило на добрую дюжину ярдов. Наверное, это ещё повезло, но сейчас я не в том состоянии, чтобы это оценить. Встать удаётся не сразу. Перед глазами безрадостная картина — изломанные взрывом тела, вяло шевелящиеся раненые и добрая полудюжина бегущих ко мне орков.

Выстрел следует за выстрелом. Перед глазами всё плывёт. Опустошаю револьверы на одной интуиции. Каждая пуля находит свою цель. Звенит в ушах. Бедные мои ушки. За что им такое?

И в этот момент меня ранят. Тупой удар в плечо отбрасывает меня на пару шагов назад. Револьвер выпадает из ослабевшей руки.

Последний уцелевший орк несётся ко мне, воздев над головой опустевший винчестер. В его глазах яростным пламенем горит ведьмино бешенство. Должно быть, перед боем он заглотил добрую дюжину зёрен, иначе как объяснить то, что он всё ещё на ногах с тремя пулями в животе и грудной клетке? При каждом шаге из его рта толчками выплёскивается кровавая пена. Пуля в лёгком, а то и две. Но от этого не легче.

Клик! Клик-клик-клик! Проклятье! Непослушными руками пытаюсь перезарядить револьвер.

— БУММ! — разинутая в крике пасть бегущего орка просто исчезает. И не только она. Над болтающимся на клочке кожи остатком нижней челюсти выплёскивается кровавый фонтан. Безголовое тело рушится на землю.

— Держись за яйца, ушастик! — над головой грохочет второй выстрел. — Кавалерия на подходе!

Сквозь застилающее глаза кровавое марево я вижу самое прекрасное зрелище на свете. Тролля в синей армейской форме, перезаряжающего массивное двуствольное ружьё патронами размером с добрую сардельку.

За спиной нарастает гул сотен копыт. Пронзительно трубит рожок. Слева и справа мелькают несущиеся галопом лошади. Тролль кидается за ними следом. При его трёхметровом росте не так уж и трудно поспевать за кавалерией. В долине сущая каша. Сомневаюсь, что из бегущих орков уцелеет хотя бы каждый десятый. Непроизвольно дёргается ухо. Всегда оно у меня дрожит после боя.

— Шериф Альден, я полагаю? — кавалерийский капитан придерживает коня. — Мы бы появились и раньше, но нашим инженерам пришлось потратить несколько часов на наведение переправы там, где вы взорвали мост…

Я пытаюсь встать. Он наклоняется и протягивает мне руку. Ноги дрожат, но я всё же принимаю вертикальное положение.

— Ваше здоровье, шериф, — он протягивает мне маленький ярко-алый флакончик. По горлу прокатывается омерзительная горечь. Подстёгнутый стимулятором организм спешно залечивает раны, перестраивая сам себя. Меня трясёт. Фляжка с виски оказывается у меня в руках ещё раньше, чем я успеваю что-то сказать. Не то, чтобы она могла смыть омерзительный вкус ведьминого камня, растворённого в крови тролля, или уменьшить боль, но после доброго глотка становится как-то всё равно. Вот только уши всё ещё горят. Проклятая армейская привычка экономить! Настоящее лечебное зелье хотя бы безвкусно, да и лечит целиком, а после этой армейской дряни, наверное, даже шрамы не рассосутся. Я настолько возмущён подобной несправедливостью, что и сказать-то ничего не могу, лишь хватаю ртом воздух. Капитан не вмешивается. Признаться, я настолько поражён такой учтивостью со стороны человека, что даже нахожу в себе силы подобрать слова благодарности.

— Чертовски вовремя вы тут появились, капитан, — говорю я, когда ко мне возвращается дар речи.

— Благодарите преподобного Николаса Локвуда, — отвечает капитан. — Он как раз направлялся к вам, когда напоролся на небольшой отряд орды. Его сопровождающие ценой своих жизней дали преподобному достаточно времени, чтобы успеть добраться до Купер-тауна и вызвать по телеграфу подмогу. Пара дней в поезде — и вот они мы. Спешим на помощь.

— Вот, значит, как, — мне всё становится ясно. Кусочки головоломки соединяются в единое целое.

— Чертовски хорошую бойню вы им тут учинили, шериф, — капитан осматривает нагромождения трупов перед позициями. — Не будь они настолько везучими…

— Везучими? — переспрашиваю я. — Они не были везучими, капитан. Они знали. Они всё знали, с самого начала.

— Что?

— Я могу одолжить вашу лошадь и оружие, капитан?

Город горит. Это видно издалека, дымные столбы поднимаются к небу сразу во многих местах. Моя лошадь проносится по улицам среди мёртвых тел. Обезображенные выстрелами зомби, растерзанные горожане… всё то, чего я и боялся.

Перед салуном возвышаются груды тел. Здесь на равных поработали зубы, динамит и пули. На балконе над входом в плетёном кресле сидит Эл с винчестером на коленях. В зубах у него сигара, рядом — полупустая бутылка виски.

Я придерживаю лошадь.

— Опаздываете, шериф! — лениво замечает Эл. — Последний акт нашего представления чуть было не прошёл без вашего участия.

— Чёрта с два без моего, вся кавалерийская бригада мне в свидетели! Где этот урод в рясе?

— Вы про преподобного Локвуда, шериф?

— Я про того некроманта, который натравил на нас орду, осквернил нашу церковь, поднял всех покойников города и готовился сбежать со всей добычей рудника, которую мы сами отдали ему на хранение! А настоящий преподобный Локвуд сейчас помогает кавалерийской бригаде добить остатки зеленокожих!

— Какие интересные вещи вы говорите, шериф, — Эл поднимает ружьё.

Грохочет выстрел. Позади меня рушится на землю зомби. Пытается встать, но ещё четыре пули его всё же успокаивают.

— Думаю, — Эл встаёт, — мне не помешает немного прогуляться.

Фальшивого священника мы находим там, где и ожидали. Два мула стоят на заднем дворе церкви, навьюченные герметичными освинцованными ящиками с ведьминым камнем. Несколько зомби завершают погрузку. Лже-Локвуд стоит, прислонившись спиной к стене церкви, и, надвинув шляпу на глаза, курит сигарету.

— Собираетесь на прогулку, преподобный? — спрашиваю я.

Зомби поворачиваются в нашу сторону. И в руках у них револьверы. За моей спиной слышится шорох и приглушённое позвякивание. Фальшивый священник поднимает голову. Из-под полей его шляпы пробивается яркое зелёное свечение.

— Это был прекрасный план, — говорит он. С каждым словом из его рта вырывается облачко зелёного пара.

Проклятье, да он, похоже, просто обожрался!

— Да, — эхом соглашаюсь я. — прекрасный план. Жаль, что он не сработал.

— Хм, — колдун чуть заметно усмехается, сдвигая назад полу плаща.

В городе слышатся разрозненные выстрелы.

— Эл, — говорю я.

— Да, шериф?

— Он мой.

Эл стреляет раньше, чем затихают звуки моего голоса. Полы плаща колдуна, мечущегося по двору, напоминают крылья диковинной летучей мыши. Зомби падают, сражённые пулями. Несколько людей Эла тоже падают. А потом пуля попадает в их босса. Вот только вместо шлепка пули в живую плоть слышится приглушённый удар по металлу и громкая гномья ругань.

— Похоже, — насмешливо говорит фальшивый преподобный, — у вас кончились и люди и пули… шериф.

А у него осталось ещё как минимум две. Хватит и Элу и мне. С такого расстояния не промажет никто.

— Но я предлагаю вам сделку, — говорит он. — Жизнь одного гнома в обмен на мою безопасность.

— Сделка… — я облизываю пересохшие губы. Моё ухо начинает дёргаться. Проклятье, ну почему сейчас! Он же заметит!

— Сделка, — повторяю я. — Отменяется!

В глазах колдуна проскальзывает удивление. А затем дерринджер всё же падает из рукава мне в ладонь, и две пули отправляются точно в цель. Прекрасные серебряные пули с крупинкой ведьминого камня в каждой.

Ответная пуля свистит над ухом. Выстрелить из второго револьвера фальшивый священник уже не в состоянии. Схватившись за грудь, он падает на землю, выгибаясь в судорогах.

Выглядит это… омерзительно. Пахнет — ещё хуже. Не так-то легко упокоить обожравшегося ведьминым камнем колдуна. Наконец, он замирает.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: