Фирлас молча отвернулся, всем своим видом давая девушке понять, что разговора сегодня не состоится. Нет, он конечно же не видел большой беды в том, чтобы поделиться с ней информацией. Даже наоборот, хотелось поведать ей все, что успел узнать о безликих и цели их путешествия. Помощь сильного сновидца в деле поимки дракона могла оказаться весьма кстати. А силой боги ее не обделили. Он почувствовал это, едва взглянув в ее сторону.

Но все же, девчонку стоило проучить!

В ответ Йена хмыкнула, а затем почему-то улыбнулась, точнее, попробовала улыбнуться. Ушиб на ее щеке успел еще больше напухнуть и посинеть. Похоже, что и болел он изрядно. Так что, вместо улыбки у нее получилась только болезненная гримаса.

По какой-то причине она по большей части терпела все агрессивные выпады в свою сторону. Не из-за того ли, что он имел неосторожность общаться слишком дружелюбно? А может, все из-за поцелуя, от которого ему не удалось удержаться. Девчонка могла принять на свой счет его внезапную страсть.

Если так, то лишняя осторожность не повредит, особенно если учесть наличие этого громилы, ее друга, который, кстати говоря, сразу показался ему весьма примечательной личностью. Мало того, что он умудрился как-то проникнуть в обоз и прикинуться одним из безликих, так еще и эльфским владел безупречно. И это во времена, когда даже дикие и городские эльфы, не говоря уж о рабах, говорили с акцентом. Так что на повестке дня у него теперь было двое — немая h’gash, умеющая говорить ее загадочный спутник.

От раздумий его отвлекла Сайена, протянув ему свою миску с едой.

— Держи. Ты почти ничего не съел. Нехорошо с моей стороны было лишать тебя ужина.

Он кивнул в знак благодарности и принял деревянную посуду из ее рук. Что-то в ее дружелюбном тоне успокоило его. Яркие, словно самоцветы, бирюзовые глаза на мгновение задержались на его лице, прежде чем скользнуть дальше, на звездное небо. И в их глубине, где-то на самом дне, позади неуверенной полуулыбки, он увидел странную тоску, так неуместно смотревшуюся на красивом лице. Почему-то его это поразило. Он уже привык думать о ней, как о взбалмошной девчонке, странном, порой смешном чудище, не осознавая того факта, что жизнь ее скорее всего была чередой унижений, ненависти и презрения. Ей посчастливилось выжить в мире, ненавидящем таких, как она. Одни боги ведают, как ей удалось остаться такой светлой.

Что-то такое было в этом ее взгляде… что-то из далекого и давно забытого прошлого. А может быть, из другого мира. Прозрачные, ярко бирюзовые радужки драгоценными камнями переливались в свете костра, то и дело, отражая огненно-оранжевые блики. Совсем недавно, в другом мире, он видел похожие глаза. И они заворожили его настолько, что впервые за сотни лет он позволил себе расслабиться. И жестоко поплатился за это…

Много долгих лет он искал в Гипносе синего дракона и его губительное пламя. Древний дух, когда-то служивший его отцу, исчез после падения Тиаммарана. А затем внезапно объявился почти двести лет назад в Гипносе. Разве мог он упустить такой шанс?!

Братья не поняли его одержимости прошлым и отказались помогать. Лисы, его друзья и соратники, тоже не сумели разглядеть возможности и попытались его урезонить. И тогда он ушел. Бросил все и отправился по следам зверя в надежде приручить его с помощью заговора, оставленного отцом.

Но дракон, казалось, сошел с ума. Год за годом он появлялся в самых неожиданных местах, уничтожая себе подобных. Все, кто попадал в его пламя, навсегда исчезали из мира снов. Сновидцы, духи, даже порой обычные люди, имеющие сильную связь с Гипносом. Куда девалась их энергия, он никак не мог понять. Обычно, если дух погибал, он просто возвращался в Гипнос, и возрождался в каком-то другом виде. Сновидцы же и простые обыватели вообще не должны умирать во сне. При любой опасности они должны просто проснуться.

Однако, до него доходили слухи об участившихся в последнее время странных смертях, когда поутру родственники и друзья обнаруживали лишь остывшее тело без каких-либо признаков насильственной смерти, но с чудовищными рубцами от ожогов. Несомненно, случаи эти были связаны с сапфировым драконом и его пламенем.

Узнать удалось не много. Когда погиб отец, заговор, удерживающий зверя, был уничтожен, а управляющий медальон погас. Братья взялись за оружие и долгие столетия командовали эльфскими партизанами. Постепенно, их пути разошлись. Элтас с Айрасом основали поселения вдалеке от человеческих городов, забрав с собой части медальона, Фирлас остался в лесах, а вместе с ним и слова заговора, которому отец успел обучить только его. И, насколько он понимал, словами можно было пользоваться и без медальона. Просто действие их было слабее без фокусирующего кристалла.

Если бы ему удалось заполучить дракона, война, которую они вели непрерывно на протяжении долгих сотен лет, была бы, наконец, завершена. Люди поплатились бы за долгие годы рабства и унижений, за погромы и издевательства, за каждого убитого ребенка и изнасилованную женщину!

Легче всего было отследить зверя через Гипнос, где он появлялся все чаще. Дракон жил в обоих мирах одновременно, а значит, обнаружив логово там, очень легко было отыскать его в реальности.

Поиски растянулись на долгие столетия. Где только он не успел побывать. Обошел пешком практически все северные земли, включая далекие Нум и Ниссират где-то за полярным кругом, пока, наконец, поиски не привели его в далекие южные земли, в город Ниамн, столицу шаирских племен. Именно там он впервые столкнулся с безликими и их странным культом. И с драконом.

Как оказалось, зверь теперь подчинялся главе культа — старой женщине в белой маске. Несколько раз эльф видел его на расстоянии, но подойти ближе не решался.

И вот, пару месяцев назад он последовал за безликими обратно в северные королевства. Чутье подсказывало, что засуетились они неспроста. Такой большой отряд не мог так просто уехать спешке. Дракон должен был отправиться с ними.

Он выждал около недели и двинулся следом, выслеживая их передвижения через Гипнос. В конце концов, хаотичные блуждания по миру снов привели его в огромный город, сверкающий разноцветными огнями. Здесь в самом разгаре был грандиозный фестиваль. Духи, казалось, стекались сюда со всего Гипноса. Один даже принял форму полноводной реки, протекавшей через город. Такое мощное скопление энергии просто не могло не привлечь дракона. И Фирлас отправился шататься по улицам, разглядывая прохожих и ожидая появления своей цели.

Вскоре, нарядная толпа вынесла его на набережную, где на большом перекрестке расположилась небольшая круглая арена, заполненная песком. Несколько духов в образе прекрасных эльфок танцевали под затейливый барабанный бой. Огромная толпа зевак окружила арену плотным кольцом. Фирлас не стремился разглядеть танцовщиц поближе, слишком много подобных танцев он успел повидать. Он стал медленно обходить толпу, периодически поглядывая на арену.

Вдруг барабанный бой стих. Легкие, словно лучики, духи выскользнули из круга и растворились в воздухе. Эльф скользнул взглядом по начавшей расходиться толпе. Именно тогда он заметил ее. Красивая рыжеволосая h’gash спешно сбрасывала мягкие замшевые сапожки на противоположном от него краю арены. Рядом с ней недовольно хмурился ее спутник. Оба духа были так прекрасны, что сразу же привлекали к себе внимание. Наконец, девушка победила непослушную обувь и мягкой кошачьей походкой, босая вышла на песок. Непроизвольно Фирлас задержал на ней взгляд, так и норовивший зацепиться за казавшуюся нереальной красоту. Через минуту он уже протискивался поближе к арене. Что-то в этом духе зацепило его. Что-то неуловимое… будто давно знакомое.

Скользнув бирюзовым взглядом по толпе, девушка опустила голову. Музыканты, словно по команде, начали настукивать новый ритм. Первые удары, похожие на биение сердца, сменил бодрый, витиеватый бой и незнакомка пошевелилась. Сначала ритм поймали руки. Они то извивались змеями, то изгибались, словно птичьи крылья в такт барабанам. Затем, в движение пришли плечи, бедра…. Босые ноги начали свое причудливое движение, выбивая песочные фонтанчики из покрытия арены. Звенели самоцветные подвески на широком кожаном поясе, на запястьях плясали серебряные браслеты. Длинные рыжие волосы, заплетенные в несколько кос, вихрем кружились вокруг танцовщицы. А бирюзовые глаза горели неведомой смертным страстью.