Ощущение опасности превратилось в громкое назойливое жужжание где-то внутри головы, не дававшее нормально сосредоточиться. Он осторожно высунулся, прислушался и наконец, сделал пару шагов к двери, рядом с которой когда-то располагалась стойка с оружием. Однако, вместо древних мечей, грудой валявшихся на истлевшей деревяшке, которая когда-то их поддерживала, взгляд его остановился на невысокой женской фигуре в простом сером платье без украшений. На плечи и голову незнакомки был наброшен такой же серый плащ, а из-под него виднелась абсолютно белая, простая маска в форме красивого женского лица, но без прорезей для глаз, рта и носа. Феор насторожено замер и принюхался. По спине пробежал непривычный холодок. От незнакомки разило смертью и кровью. Но он чувствовал еще один запах, слабый, еле заметный аромат весеннего разнотравья. Такой знакомый, родной, привычный запах…

— Кира? — наконец, хрипло выговорил он.

— Ты удивляешь меня, дорогой, — звонким, юным голосом произнесла женщина, — Всего пару часов после пробуждения, а ты уже можешь говорить… Мне придется поспешить, еще немного, и ты сможешь сражаться. А мне это сейчас не нужно…

В одно мгновение она оказалась рядом с ним. С облаченных в черную кожу рук слетели тонкие нити, накрепко скрутив его на месте. Тело отозвалось на неожиданное насилие сильнейшей судорогой. Не удержавшись на месте, он рухнул на спину. Женщина, не теряя времени, неспешно подошла к нему, задрала юбки и удобно устроилась у него на животе.

Феор недовольно зашипел, но не преминул отметить отсутствие белья под юбкой своей давней знакомой. Он всегда считал себя любителем женских прелестей, но на этот раз лишь брезгливо поморщился. В конце концов, когда-то, в прошлой жизни она была ему сестрой, хоть и не по крови.

Все смотрители, можно сказать, были одной семьей. Но Кира… Подруга детства, близкая, словно сестра… единственная, кто разделял его интересы и желания. Отчего вдруг такая перемена?! И к чему эта маска?

Иллюзорный аромат трав исчез, воздух заполнил мерзкий металлический, затхлый запах смерти. Кирара не могла так пахнуть. Слишком сильно она любила жизнь и слишком яро ненавидела смерть. Неужели самозванка? Но голос… запах…

— Кира, к чему этот спектакль? — ярко-желтые глаза яростно уставились на безликую маску.

В ответ та пожала плечами.

— Полагаю, иначе мне с тобой не справиться, дорогой. К тому же, есть вещи, которые… — Кирара игриво поерзала у него на животе, — Я хочу только для себя. А потому… мне нужен твой ключ. Отдай его мне! — лицо-маска приблизилось, будто силясь заглянуть в душу. Он дернулся в безуспешной попытке освободиться.

— У меня нет ключа, — Феор постарался напустить на себя как можно более невозмутимый вид. Сражаться в таком состоянии он действительно не мог, потому решил попытаться перехитрить наглую подругу. Само собой, позже он найдет ее и заставит заплатить за это унижение. Связывать его, Феора, одного из сильнейших смотрителей, а уж тем более валить его на пол, удивительное безрассудство.

— Не пытайся обмануть меня, дорогой, — в голосе женщины звенел смех, — я готова к любым твоим уловкам. Ключ у тебя, я слышу его зов… О… он так хочет быть со мной, — хриплым шепотом выдохнула она ему в ухо. — Отпусти его, отдай…

— Для чего он тебе? — Феор решил немного потянуть время. Перехитрить ее не удалось, так может, получится заговорить, пока силы не вернутся к нему. О, попадись она ему раньше, даже пикнуть бы не успела. В лучшем случае ее бы пришлось соскабливать со стен этой пещеры.

— Неужели не понял? Я просто хочу домой. Директор не справедливо изгнал нас и Цитадель пустует. Но вот незадача, — женщина очень натурально изобразила в голосе печаль, — находится она в Гипносе. А туда в физическом теле лишь одна дорога — через врата. Твой ключ, дорогой, поможет мне их открыть.

— У меня нет ключа, — нахмурившись, повторил он, уж не думаешь ли ты, что будь он у меня, я бы спал здесь, в норе, в этом проклятом мире, вместо того, чтобы вернуться домой и самому сесть на престол!

Кирара замерла. Затем одним резким движением схватила его руку и вывернула запястьем наверх. Там, на бледной после долгого пребывания в темноте, коже тускло светились витиеватые руны. «Врата открыть…» — гласила надпись на языке изначальном. От злости она вцепилась в его запястье так, что на ее пальцах побелели костяшки.

— Почему он молчит?! — яростно прошипела женщина.

Феор поморщился от боли.

— Догадайся, — с трудом выдохнул он.

— Как пожелаешь!

По незаметному сигналу заклинательницы, стальные нити, окутывавшие его, сжались, с силой впившись в кожу.

Феор задохнулся от боли. Он чувствовал, как под напором невидимой магии хрустят кости, лопается кожа. Наконец, не выдержав, он закричал, и стены пещеры содрогнулись от этого крика. Еще бы, ведь, когда говорит бог, его слышит весь мир. Когда же он кричит, рушатся горы, трескается земля, разливаются реки и великие штормы перекраивают карты морей и океанов. Так и случилось бы, будь он в полной силе. Но сейчас его крики были слабы, как мяуканье котенка. И все, на что их хватило, это проделать несколько трещин в своде его небольшой пещерки.

Однако, похоже, даже такое проявление силы впечатлило его знакомую. Потому что хватка железных нитей вдруг ослабла.

— Почему ключ молчит? — повторила она. Только на этот раз ее голос звучал устало и, как ему показалось, даже безразлично.

— Потому что теперь это просто ключ, — прошептал он севшим от крика голосом. — Когда я привел к Цитадели человеческих сновидцев, они напали на нас. А когда я попытался вернуть их обратно, появился Директор. Мы провинились, Кира! У меня и остальных хватило ума раскаяться. Мне оставили только ключ. Без силы смотрителя он бесполезен. Вина должна быть искуплена. С тех пор я жду.

Кирара недовольно дернула плечом.

— От вас, сотруднички, никакого толку! Будь вы поумнее — сдохли бы сразу. Но нет! Вам обязательно нужно было отбиваться до последнего, привлекать внимание! И где мы сейчас? Все это твоя вина, Феор! — безжизненный голос женщины, неожиданно снова наполнился эмоциями. Он отчетливо уловил нотки отчаяния, боли и разочарования. — Я всего лишь хотела убрать конкурентов. Я заслужила это повышение! Но Директор посмел изгнать меня в эту мерзкую дыру… В этом ужасном немощном теле и без ключа!

Она снова схватила его запястье и поднесла к нему ажурный браслет из белого серебра. В руку в районе запястья впились невидимые нити. Затем, резкая боль дернула ладонь с такой силой, что женщина еле ее удержала. И ключ исчез. А браслет тускло засветился, впитывая в себя магический код, затем погас, снова превратившись в простое украшение.

Кирара резко слезла с него, отряхнула серое платье, поправила капюшон.

— Ну что ж, счастливо оставаться, дорогой. Жаль, я пока не могу убить тебя, тогда дракон станет бесполезен. Но я исправлю это, как только вернусь в Цитадель. — С этими словами она вытянула вверх руку и что-то прошептала. Феора обдало жаром и Кирара исчезла в языках синего пламени. Стальные нити, стягивавшие его по рукам и ногам, опали на пол ржавой пылью.

Феор с трудом встал, расправив затекшие от долгого лежания руки. На каменном полу под ним расплылось несколько небольших лужиц крови из ран, где проклятые нити повредили кожу. Он недовольно провел рукой по порезам. Они уже не кровоточили, но, почему-то, до сих пор не затянулись, хотя раньше на нем все заживало за пару секунд. Конечно, это можно было свалить на усталость и все еще не вернувшиеся в полной мере силы, но, если раны продолжат так долго затягиваться, выживать ему станет намного сложнее. К тому же, еще сразу после пробуждения он почувствовал, как мало силы осталось в мире. А ведь когда-то здесь воздух буквально звенел от магии и огромного количества живущих в нем духов. Сейчас же его окружала пустота. Будто сама жизнь покидала заброшенный богами мир.

Он устало провел ладонью по лохматой голове. Волосы за время длительного сна, выросли почти до метровой длинны. И это несмотря на то, что тело его все это время лежало почти мертвым. Заостренные ногти больше напоминали звериные когти. Стоило привести себя в порядок, да и об одежде надо было подумать. Все, что было на нем раньше, истлело с течением времени. Так что проснулся он практически голым. Хорошо, что никто не видел его сейчас таким… жалким… слабым.