Египет – страна беззащитная. Стоит лишь азиатам перейти Синайскую пустыню и достичь самого восточного из рукавов нильской дельты, покорение остальной страны – дело легкое. Поэтому в древности на этом рукаве была сооружена крепость Пелузиум, имевшая целью предотвратить вторжение противника в дельту, но крепости сдаются, и толку от них мало. Поэтому египетские владыки Средневековья предпочитали иметь мобильную армию, но поднять на войну население своей страны они даже не мечтали. Потомки героических воинов Тутмоса III и Рамзеса II без слова платили налоги, но категорически отказывались защищаться от любого врага. Поэтому фатимидские халифы и эюбидские султаны покупали воинов: кыпчаков и черкесов, а те воевали так, что выдержать их натиск не могли даже храбрые французские рыцари.

Мамлюки составляли две дивизии, скомплектованные по этническому принципу: кыпчаки и другие степняки, расположенные на острове Ар-Рауда на Ниле (ал-Бахр), и черкесы, размещенные в цитадели Каира (ал-Бурдж, то есть бург, немецко-французское слово, осевшее в Египте). Именно бахриты дважды разбили французских рыцарей и считали, что их мужество заслуживает награды. Но молодой султан Тураншах, обученный в багдадских медресе юриспруденции, диалектике, теологии и т. п., совсем не знал этнографии, то есть не имел представления о тех людях, которые спасли его престол и изгнали наглых захватчиков. Он наградил чинами не их, а своих фаворитов, назначил эмирами филологов и однажды ночью, спьяну, велев принести себе много светильников, тушил их, срубая огонь саблей и крича: «Вот как я расправлюсь с бахритами». Через несколько дней – 2 мая 1250 г. – бахриты напали на его шатер. Когда султан вышел, ему отрубили полруки, он бежал в лес, росший по берегу Нила, и вошел в реку по горло. Тут его прикончили стрелами.

Очередной парадокс истории! Половцы, или куманы, разгромленные, преданные и проданные в рабство, стали хозяевами мусульманской страны, где большую часть населения составляли угнетаемые христиане – феллахи и копты. Казалось, что Египет превратился в этническую химеру – сочетание несовместимых элементов системы, но этого не случилось. Все эти элементы жили раздельно, в симбиозе, благодаря чему социальная структура оставалась крепкой. Однако мамлюки решили, что не они должны служить такой неполноценной стране, но нужно заставить эту страну служить им. Они произвели переворот, убили султана Тураншаха и отдали престол султанше, вдове предшествовавшего султана, выдав ей мужа – мамлюкского эмира, туркмена Айбека.

Султанша полюбила своего мужа настолько, что пожертвовала всем из-за ревности. Узнав, что Айбек нашел ей соперницу, она дождалась, когда после конной игры в шары он пошел в баню, послала своих евнухов убить мужа, а престол предложила юному эмиру.

Бедная, глупая женщина! Она не знала, что такое степная дружба. А мамлюки были степняки и друзья. Эмир отказался от престола. Евнухов-убийц распяли. Султаншу увели из дворца в Красную башню, и там юный раб забил ее насмерть каблуками, а труп бросили в тюремный подвал. Это случилось 2 мая 1257 г.

Игнорирование этнографии, как и фантазирование на эту тему, всегда ведет к трагичным последствиям. Люди не одинаковы, а тем более разнятся этносы. Те реакции, которые естественны у арабов, нелепы у французов, оскорбительны у тюрок и монголов и противоестественны для китайцев. Поэтому оптимальным вариантом этнического контакта является симбиоз, когда этносы живут рядом и порознь, сохраняя мирные отношения, но не вмешиваясь в дела друг друга. Такая система сложилась в Египте и дала отменные результаты.

Летом 1260 г. монгольский правитель Сирии Китбуга-нойон со своей крошечной армией (20 тысяч, по Киракосу, и 10 тысяч, по Гайтону) стоял у Баальбека, считая, что он и его войско в безопасности. С востока его охраняла пустыня, на западе высились замки христианских рыцарей. Увы, Китбуга знал пустыни, но не ведал рыцарей. Он был христианин и верил христианам.

Владетель Сидона, Жюльен, унаследовал город от деда и отца, сражавшихся первый с мусульманами, а второй – с имперцами. Жюльен имел очень большие руки и ноги, был ширококостен и толст, считался храбрым рыцарем, полностью опозоренным морально. Игра и частые развлечения сделали его должником тамплиеров, и дошло до того, что ему пришлось заложить им свою сеньорию – Сидон. Р. Груссе называет его «тяжелый барон с легкой головой» и рассказывает, что он поправлял свои финансовые неудачи грабежом соседей. Так, он ограбил окрестности Тира, где правил его родной дядя. В отсутствие мамлюков он грабил Сирию, а после завоевания Сирии монголами он снова напал на беззащитное население и вернулся в Сидон с добычей и пленными, позабыв, что Сирия уже год как принадлежит монголам.

Монголы были изумлены. Они полагали, что набеги можно и нужно делать на врагов, но не на союзников, а грабежом может заниматься разбойник, а не владетельный принц. Племянник Китбуги с небольшим отрядом погнался за сидонскими рыцарями, чтобы выяснить недоразумение, освободить пленных и вернуть им принадлежащее имущество. Рыцари увидели, что монголов мало, повернули коней, окружили монгольский отряд... и всех монголов убили.

Так совершилось первое предательство, надорвавшее причинно-следственную связь событий актом произвола, имевшего, в данном случае, противоестественную доминанту. Ведь грабежа и убийства по силе вещей могло бы и не быть.

Впрочем, произойди такое где-нибудь около Лиможа или Арраса, особых последствий не было бы. Родственники погибшего подали бы в королевский суд, где дело лежало бы долго, пока не ушло бы в архив. Может быть, брат или отец погибшего прикончил бы при случае пару убийц, а потом все было бы предано забвению. Таковы преимущества цивилизации и блага культуры.

Но Китбуга был не француз, а найман. Он знал, что за удаль в бою не судят, а предательское убийство доверившегося не прощают. Не успели жители Сидона отпраздновать удачный набег, как у стен города появились монгольские всадники. Сир Жюльен проявил франкскую храбрость. Он защищал стены, давая возможность жителям Сидона эвакуироваться на островок, куда монголы, не имея флота, попасть не могли. Потом он сам убежал туда на генуэзской галере. Материковая часть города была разрушена полностью, а стены срыты.

Можно ли считать гибель Сидона проявлением силы вещей? Нет. Бандитизм не заложен в природе взаимоотношений людей между собой. Преступления противоестественны, а потому и подлежат наказанию. Жаль Сидона, но еще больше жаль, что монголы не поймали Жюльена. Так считал даже его тесть, армянский царь Гетум I, полагавший, что его зятя надо просто повесить «высоко и коротко».

Иную позицию заняли тамплиеры, оправдывавшие разбой Жюльена и его самого. Они даже купили у него развалины Сидона, погашая тем самым долги сеньора, неудачливого и в игре, и в войне. И что самое странное, аналогичную попытку грабежа ничьих земель предприняли сир Бейрута, маршал Иерусалимского королевства и многие рыцари храма. Они напали на туркменов, раскинувших свои шатры в Галилее, где те спасались от ужасов войны.

Туркмены разбили крестоносных бандитов, взяли в плен их вождей и вернули их домой за большой выкуп. Отсюда видно, что феодалы и рыцари-монахи руководствовались совсем не религиозными и даже не патриотическими мотивами. Их можно было бы понять и даже оправдать, если бы они не лгали. А лгали они нагло, систематически и подло.

Делами Заморской земли, и особенно Иерусалима, интересовались во всей Европе. Там радовались успехам восточных христиан, сравнивали монгольского хана Хулагу и его жену-христианку Докуз-хатун с Константином и Еленой, водворившими христианство в Римской империи в 313 г., ждали окончательного освобождения Гроба Господня. Но одновременно с этими настроениями были другие, им противоположные. Папа получал информацию из Палестины от тамплиеров и иоаннитов, которые открыто заявляли, что «если придут монгольские черти, то они найдут слуг Христа готовыми к бою». Зачем? Ведь монголы шли им на выручку. Странная логика, если не сказать больше.