Тогда американцы стали самым богатым вывозящим хлеб народом, перебили конкуренцию наших русских южных помещиков, которые раньше через Одессу вывозили огромное количество хлеба. Американский хлеб – маис и пшеница – был настолько дешев в то время, что он бил любую конкуренцию. Для того чтобы хоть как-то поддержать цены на них, правительство покупало по дешевке этот хлеб и уничтожало его – хлеб топили в море или сжигали для того, чтобы не снизить цены и не разорить фермеров. Остаток прерии, то, что осталось после бизонов, после овец и после крупного рогатого скота, распахали земледельцы, и тогда пошли пылевые бури.

Первая из них случилась в 30-х годах нашего века и нанесла неисчислимый ущерб, потому что сильный ветер с запада, дувший от Кордильер, засыпал песком и мелкой пылью почти все сады и поля Восточной Америки. Убрать эту пыль было невозможно, а плодородия в ней никакого не было. Только тогда начали обязывать фермеров принимать меры по сохранению ландшафта, по восстановлению дернового слоя, по восстановлению почвы. Если какой-нибудь фермер отказывался принимать меры, то явившийся инспектор, констатировав, что работа не проведена, приводил подрядчика. Подрядчик проводил работу, а цена работ приписывалась к подоходному налогу фермера. Это они сделать сумели. И перешли к такой культуре, которая тоже оказалась крайне выгодной, – к картошке.

Картофель, как известно, растение американское, но южное, и на севере оно почти не было распространено. Но американцы посадили клубни, картошка прижилась и стала расти там. Очень хорошо! Фермеры богатели, пока не продвинули свои поля до склонов Кордильер, где обитали на каких-то кустах жучки с длинными носиками. Этим жучкам очень плохо жилось, потому что там кустов было мало и пищи не хватало. Вот они и приспособились есть картофельную ботву. И вместе с картошкой они победным маршем прошли по всей Америке, перебрались в Европу и дошли до нас.

Выходит, что истребление индейцев, бизонов, богатейшей природы Диксиленда, Новой Англии, где леса превращены в пустоши, в песочные дюны, – все это пошло на пользу главным образом жукам-долгоносикам, которые освоили новый континент – Европу. Так что, как видите, господство спокойного обывателя, «золотой посредственности» не всегда бывает полезно для окружающей среды, которая нас кормит и составной частью которой мы являемся.

И не стоит думать, что подобное отношение к природе свойственно только современным представителям так называемого «цивилизованного мира». И в более ранние времена у других народов встречалось такое же потребительское отношение к природе со столь же плачевными результатами. За 15 тысяч лет до н. э. на Земле не было пустынь, а теперь куда ни глянь – пустыня. А ведь любая пустыня – это результат гибели природы из-за деятельности человека, возомнившего себя ее царем.

Именно так трудолюбивые земледельцы, думающие об урожае одного года, превратили в песчаные барханы берега Эцзин-Гола, Хотандарьи и озера Лобнор, взрыхлили почву Сахары и позволили самумам развеять ее.

Сахара продолжала расти и в античное время. Дело в том, что огромные стада лошадей, которые нужны были для римской кавалерии, паслись в предгорьях Атласа на рубеже Сахары. Они вытоптали землю так, что там тоже начала воцаряться пустыня, и до сих пор она расширяется. Свидетельство тому – недавняя Сахельская трагедия.

Вообще надо отметить, что воздействие на природу в античное время со стороны Римского мира (Pax Romana) было ничуть не меньше, чем в наше время со стороны Европейского мира, разумеется, с учетом разницы в уровне развития техники.

Чтобы убедиться в этом, посмотрим, каким пришел Рим к I в. н. э. – своей инерционной фазе. Начнем, для понимания механизма явления, с общего обзора тех изменений в отношениях римлян с ландшафтом, которые происходили в предыдущие два столетия. Итак, что же было в это время в Риме?

Ничего хорошего. Потому что Рим превратился из маленькой деревни, где жило 500 семейств, в победоносный Великий город, который распространился на большое пространство и превратился в город с миллионным, полуторамиллионным и, наконец, двухмиллионным населением.

Сами понимаете, что такой город надо было кормить, а кормить его было очень трудно, потому что сами римские граждане не желали работать. Они завоевали столько стран вовсе не для того, чтобы потом дома заниматься скучным земледельческим трудом. Они считали себя участниками общего дела («республика» – общее дело) и полагали, что если оно приносит доход, то они должны получать свою долю этого дохода. И потому легионеры, ходившие в далекие походы на восток – в Грецию, в Сирию, на запад – в Испанию, на север – в Галлию (современную Францию), возвращаясь с большой добычей и получая отставку и даже земельные наделы, эти земельные наделы быстро пропивали и свою добычу тоже.

Кстати сказать, они не могли поступать иначе, потому что походы требовали от них такого нервного напряжения, что отдых им был необходим, а отдых стоил дорого. Ведь отдых – это же не просто лежать под оливой. Отдых – это удовольствия, а они всегда денег стоят. И они закладывали все свое имущество, пропивали его, а потом надо было или снова идти в легионеры, или (если они были старые, усталые и их не брали) получать от государства средства для существования. Им давали бесплатно хлеб, так как считали, что, раз у них есть хлеб, они не пропадут. Конечно, не единым хлебом жив человек, надо и оливок, и масла, и мяса поесть, и рыбки солененькой, и вина выпить. Для этого они доставали деньги, обслуживая вождей различных политических партий. И чем активнее они обслуживали своих вождей, тем больше те вожди им платили.

В результате Средняя Италия, родившая этот этнос, совершенно изменила свой ландшафт. Богатые земледельческие угодья превратились в пастбища по той простой причине, что в те старые времена холодильников не было и мясо привезти откуда-нибудь из-за моря было невозможно, оно бы протухло. Поэтому на бойни в Рим пригоняли быков и свиней для того, чтобы их тут же резали, и мясо сразу же продавали.

А хлеб можно было привезти из Африки, где в долинах Атласа были фосфористые почвы, дававшие баснословно большие урожаи. Плоды можно было привезти из Испании, из южной Галлии, называемой Прованс (букв. – провинция, то есть завоеванная страна), вино – из Греции, хлеб еще и из Египта везли в большом количестве, то есть все можно было привезти, кроме двух вещей – свежего мяса и цветов для женщин, ибо женщины, я не знаю почему, очень любят цветы.

В результате город Рим с двухмиллионным населением превратился в город-паразит, который жил за счет всех завоеванных провинций и высасывал из них все соки. Казалось бы, провинции должны беднеть, нищать и превращаться в совершенное ничтожество. Ничего подобного не было! Они при том, что их грабили целиком и полностью, богатели, увеличивали свою продукцию и выдавали на Рим столько, сколько требовало начальство, и еще себе и своим детям оставляли – не меньше, чем отдавали.

За счет чего же достигалось такое процветание? За счет совершенно безобразного ограбления природы. Великолепные дубовые и буковые леса Италии были вырублены, и склоны Апеннин поросли маквисом; Испания, которая была покрыта прекрасными субтропическими лесами, превратилась в степь, по которой можно было только овец гонять, как в Монголии, и испанцы стали скотоводческим народом. В Африке богатейшие долины были выпаханы, перестали давать какие-либо урожаи, то есть житницы Рима – Африка и Сицилия – оказались голыми, каменистыми странами, почти без почвенного слоя.

Отсюда ясно, что если мы процветаем, то всегда за счет чего-то, а древние римляне, подобно нашим недавним предкам, считали, что богатства природы неисчерпаемы. Их потомкам пришлось убедиться, что они были не правы. Вместе с тем сказать, что у них была хорошая, веселая жизнь, нельзя. Понятно, что двухмиллионное население в Риме создалось не за счет естественного размножения и даже вопреки тем демографическим тенденциям, которые в это время были. В большом городе, где много всякого рода удовольствий и удовольствия эти бесплатны (не только хлеб давали, но и бесплатные представления ставились для римских жителей и обитателей), женщины не очень стремились иметь детей. Римские матроны принимали все меры, чтобы сохранить фигуру как можно дольше. Поэтому в Риме был отрицательный прирост населения. Пополнялось же население за счет людей из провинции, которые приезжали и, поскольку прописка там не требовалась, занимали угол и находили себе какое-то применение, далеко не всегда целесообразное с точки зрения государственной. Одни становились сутенерами, другие – контрабандистами, третьи – ворами, четвертые – наемными убийцами, женщины – проститутками – кто кем. И огромные пятиэтажные дома в Риме были. Там сдавали комнаты или даже углы. Теснота была жуткая. Дома строились плохо, вентиляция омерзительная, здания иногда падали, погребая жильцов под собой, но их строили заново так же скверно, потому что погибших никто не считал и не жалел.