Случилось так, что имя Эдуарда Кортени оказалось связанным с судьбой Елизаветы в одном эпизоде в ее жизни, который мог стоить ей головы.

Мария и ее главный советник Гардинер были уверены, что Елизавета и Кортени связаны с французским послом и замышляют заговор с целью свержения Марии, а также планируют разорвать дружбу Англии со Священной Римской империей германской нации и с Испанией.

Мария и посол Карла V Ренар долго не могли решить, что для них выгоднее – оставлять ли Елизавету при дворе или отправить ее в ее имение в Хартфордшире. Находясь при дворе, Елизавета будет иметь полную возможность сноситься с Кортени, но зато здесь гораздо легче держать ее под наблюдением, чем в ее имениях. Проблему решила сама Елизавета – она попросила у Марии разрешения уехать в ее поместье в Ашридж неподалеку от Сенталбанс.

Между тем протестантские экстремисты, «горячие головы», как нарочно делали все, чтобы спровоцировать Марию на репрессии. Известна была, например, такая злая выходка. Они подбросили в приемный зал королевы мертвую собаку, у которой голова была выбрита как у католических священников, на шее – петля и записка, извещавшая, что такая участь ждет всех католических священнослужителей.

Дело не ограничивалось такими жестокими шутками. Они собирались устроить восстание, чтобы предотвратить замужество Марии с Филиппом Испанским, которое должно было повлечь за собой потерю Англией национальной независимости, и восстановить в правах протестантскую религию. Они намеревались свергнуть Марию с английского престола, посадить на него Елизавету, которая после этого выйдет замуж за Кортени.

Центр заговора находился в Кенте, который после Лондона был вторым местом Англии по количеству протестантов. Возглавлял заговор сэр Томас Уайет. Он писал Елизавете и Кортени письма, в которых сообщал о своем плане возведения их на престол. Эти письма были перехвачены шпионами правительства. В их руки попала также переписка заговорщиков с французским послом Нуалем, но они не обнаружили ни одного письма от Елизаветы или Кортени Уайету или французскому послу.

В середине января 1554 года Мария, Гардинер и Ренар имели полное представление о масштабах заговора, но не предпринимали никаких репрессий против участников восстания, чтобы заговорщики чувствовали себя в безопасности и обнаружили все детали и всех участников мятежа.

25 января Уайет и его сторонники выступили в Рочестере. На следующий день Мария написала Елизавете, сообщая о восстании и приказывая ей вернуться ко двору, где она будет в большей безопасности, чем в своих поместьях.

В тот же день Нуаль отправил письмо Генриху II, объясняя, что заговорщики выступили за два месяца до намеченного срока. Посол вложил в это письмо и копию письма Елизаветы королеве. Оно было перехвачено правительственными шпионами. Мария, Гардинер и Ренар могли торжествовать – именно такого доказательства им не хватало.

Становилось очевидным, что, во-первых, французский посол загодя знал о готовящемся заговоре. А, во-вторых, он сносился с Елизаветой – иначе откуда он мог получить копию ее письма королеве?

Приближенные Елизаветы ответили на приказ Марии, сообщая, что Елизавета не может ехать в Лондон, так как она заболела. Королева послала к Елизавете двух врачей, которые подтвердили, что принцесса действительно больна.

Тем временем Уайет во главе семи тысяч своих сторонников двинулся на столицу. Он предпринял штурм Ладгейских ворот Лондона, но безуспешно. Он был разбит, захвачен и заключен в тюрьму.

Положение Елизаветы становилось крайне опасным. Восстание Уайета показало Марии, насколько крав был Карл V, советуя ей беспощадно расправиться с мятежниками. В течение недели Джейн Грей, ее муж и ее отец были обезглавлены. Император также советовал Марии заключить Елизавету в Тауэр.

В середине февраля врачи, присланные Марией, сообщили ей, что Елизавета выздоровела настолько, что может ехать ко двору. День, когда принцессу Елизавету отвезли в Лондон, описал Ренар: «Леди Елизавета приехала сюда вчера, одетая во все белое, окруженная большим количеством людей королевы Марии, помимо ее сопровождающих. Она приказала раздвинуть шторы паланкина, в котором ее везли, чтобы народ мог увидеть ее. Лицо принцессы было бледным и напряженным, гордым, неприступным и презрительным – так она старалась скрыть свое волнение».

Елизавету везли сквозь молчащую толпу, глазевшую на нее, как и на ее мать в тот день, когда баржа доставила Анну Бойлен в Тауэр, после чего ее больше никто не видел.

Кортеж миновал Смитфилд, где скоро запылают костры, на которых будут сжигать протестантов, спустился по Флит-стрит, проследовал к Уайтхоллу и втянулся во дворец. Королева Мария отказалась принять Елизавету.

Смерть была совсем рядом, заглядывала ей в глаза.

В Лондоне Елизавету около месяца держали в комнатах в Вестминстерском дворце, пока Мария и ее советчики решали, что с ней делать дальше. В конце концов было принято решение заточить ее в Тауэр. Мария приказала, чтобы Елизавету перевезли в Тауэр по Темзе, в барже. Она опасалась, что если Елизавету повезут по лондонским улицам, то ее сторонники-протестанты попытаются отбить ее.

Дождливым днем 17 марта 1554 года, в Вербное воскресенье, Елизавету высадили с баржи у ворот Тауэра, которые впоследствии получили название «Ворота предателей», а тогда именовались просто «уотергейт», водные ворота.

Елизавета поскользнулась на мокрых ступенях, ноги ее оказались в холодной воде Темзы, она присела на мокрый от дождя камень. Комендант Тауэра сэр Джон Бриджес сказал ей: «Мадам, вы бы лучше укрылись от дождя, а то вы можете простудиться». – «Лучше сидеть здесь, чем в гораздо худшем месте, – отозвалась Елизавета. – Видит Бог, я не знаю, куда вы ведете меня».

Два месяца провела Елизавета в Тауэере, каждый день ожидая, что ее повезут на казнь. Ей было категорически запрещено общаться с внешним миром и с другими заключенными Тауэра.

Два томительных месяца королева Мария и ее ближайшие советники Гардинер и Ренар решали судьбу Елизаветы. Ренар, выполняя волю императора Карла V, требовал казни Елизаветы. Но Мария понимала, что у них на руках нет никаких реальных доказательств государственной измены Елизаветы и Парламент не утвердит Акт о предании ее суду.

Обсуждался вариант – заключить ее в замок Палфред. Но надо было считаться и с такой возможностью, как месть со стороны двоюродного дедушки Елизаветы лорда-адмирала Уильяма Хоарда, которому подчинялся весь военно-морской флот Англии. А что, если он присоединится к французам и эмигрантам-протестантам, и нападет на Англию?

Быть может, лучше отправить ее в королевское имение в Вудстоке, которое находится не на побережье, а в глубине Англии, где Елизавету можно держать под домашним арестом?

Так и порешили.

19 мая принцесса Елизавета вышла из ворот Тауэра и поднялась на борт баржи, которая должна была доставить ее в Вудсток. В Вестминстере королева Мария приказала, чтобы баржа нигде не причаливала вплоть до Ричмонда; она не хотела, чтобы сторонники Елизаветы приветствовали ее на пути следования и праздновали ее освобождение из Тауэра.

Елизавету сопровождати член Тайного Совета сэр Генри Бедингфилд, лорд Уильямс и сотня вооруженных всадников.

Елизавета боялась радоваться – она ожидала худшего и боялась за свою жизнь. Когда они приехали в Ричмонд, она сказала лорду Уильямсу: «Этой ночью я думала, что меня везут на смерть», – однако тот заверил ее, что ей ничто не угрожает. На следующее утро они приехали в Виндзор. Когда они переезжали через реку, увидели группу слуг Елизаветы, которые собрались, чтобы посмотреть на свою хозяйку. Она попросила одного из своих стражников подъехать к ним и сказать от ее имени: «Везут, как овцу на заклание».

Ночь она провела в доме настоятеля собора, а на третий день проехала пятнадцать миль до Хайуайкомба. Когда они проезжали мимо Итонского колледжа, мальчики собрались вдоль дороги, чтобы поприветствовать ее.