«Получилось, — ликовал про себя обрадованный Жоливаль. — Они отправились…»

Действительно, в утренней дымке, становившейся с каждой минутой все светлее, бриг, похожий на призрак гигантской птицы, грациозно делал повороты, чтобы поймать свой ветер и уйти в открытое море. Однако дерзкое похищение, очевидно, не прошло незамеченным, так как Жоливаль услышал пушечный выстрел, тогда как клуб дыма вырвался из форта, придавая ему вид ворчливого курильщика с трубкой. Но выстрел не достиг цели, и «Волшебница», которую жалкая попытка стражи смутила не больше, чем рассекаемые узким форштевнем волны, гордо устремилась к Мраморному морю и свободе, подняв на бизань-мачте, словно вызов, звездный флаг Соединенных Штатов.

Какое-то время Аркадиус затуманенным от слез волнения глазом следил за ее движением, уже готовый запеть славословие в честь храбрецов, когда вдруг произошло нечто невероятное… Море словно ощетинилось парусами…

Из-за последнего из Принцевых островов в боевом порядке появились высокие пирамиды из белой парусины. Но это не оставшиеся из прошлого шебеки или фелюги, в которых, несмотря на их хорошие морские качества, было что-то отвратительное. Это большие современные корабли, хорошо вооруженные, грозные…

Жоливаль узнал их и витиевато выругался: линейный корабль, два фрегата и три корвета! Эскадра адмирала Максвела, которая со спокойствием уверенной в себе силы медленно закрывала проход. Что сделает Язон, один против шести кораблей, самый слабый из которых лучше вооружен, чем он!

Увидев, что бриг, несмотря на погоду, покрылся всеми парусами, рискуя перевернуться, Жоливаль понял, что американец решил любой ценой попытаться прорваться под носом врагов, более сильных, но менее быстроходных.

— Он сумасшедший, — раздался рядом тихий голос. — Надо быть непревзойденным моряком, чтобы решиться на подобный шаг. Жаль будет, если его выбросит на берег, ибо это гордый корабль.

Почти не удивившись, Жоливаль увидел рядом с собой графа де Латур-Мобура, в халате и ночном колпаке, вооруженного другой подзорной трубой. По-видимому, их у него была целая коллекция…

— Это непревзойденный моряк, — подтвердил он. — Но я боюсь…

— Я тоже! Ибо в придачу к этому… О, смотрите!

Ветер повернул! Ах, проклятие! Клянусь святой Анной Орэйской, ему не повезло!..

Посол был прав. Внезапно паруса «Волшебницы» заполоскали, в то время как бриг, захваченный водоворотом меняющегося ветра, почти лег на бок. Английские корабли, маневрировавшие с противным ветром, теперь получили поддержку и старались использовать ее. Их черные паруса просто прыгали среди бушующих волн, а поднятые новые паруса подтверждали их намерение догнать бриг.

По всей видимости, Язона схватят. Бой одного против шести заранее обречен на неудачу, ибо у корсара уже не было возможности победить противника в скорости и проскользнуть у него между пальцами.

— Господи! — воскликнул Жоливаль. — Но что делает английский флот здесь в такое время? Неужели нас предали? Кто-то предупредил их?

Близорукие глаза посла с удивлением посмотрели на виконта.

— Предупредили о чем? И о каком предательстве вы говорите, друг мой? Адмирал Максвел направляется в Черное море инспектировать порты на османском берегу. Два фрегата сопровождают его в путешествии, но корветы не пойдут дальше Босфора.

— Делает инспекционную поездку? Англичанин?

Посол глубоко вздохнул, чем вызвал приступ кашля.

Он сильно покраснел, вытащил из кармана халата большой носовой платок, закрыл им лицо и, немного успокоив кашель, продолжал:

— Извините меня… ужасная простуда. Так что вы сказали?

— Что довольно удивительно видеть английскую эскадру, идущую инспектировать османские укрепления!

— Мой бедный друг, мы живем в такое время, когда то, что не вызывает удивления, стало редкостью. Кэннинг господствует в серале, и султан больше не слушает никого, кроме него. Его величество рассчитывает на английскую помощь, чтобы воплотить в жизнь те великие реформы, о которых он мечтает. Кроме того, он надеется, что Лондон поможет ему заключить более-менее приличный мир с царем. Так что мы только нежелательные гости. Старая дружба умерла. Вполне возможно, что в ближайшее время мне вернут мои верительные грамоты.

Император слишком поздно вспомнил о нас…

Малорасположенный вести дальше дискуссию о международном положении, Жоливаль снова взял подзорную трубу и испустил возглас изумления. «Волшебница» выбралась из трудного положения. Она произвела полуоборот и теперь на всех парусах неслась перед англичанами, направляясь по Босфору к Черному морю. Ее марсели, все лучше и лучше видимые, росли в трубе Жоливаля.

— Могу ли я узнать, какова была первоначальная цель этого судна? — спросил Латур — Мобур, тоже начавший следить за эволюциями кораблей.

— Чарлстон… в Северной Каролине.

— Гм! Немного не то направление. Я спрашиваю себя, что надеется найти его капитан в нашем Понте Эвксинском? Я признаю, однако, что вы абсолютно правы. Это великолепный моряк…

— Я спрашиваю себя о том же. Он должен знать, что это только тупик… Видимо, у него нет выбора. Либо это, либо тюрьма и потеря корабля. Но я думаю, что он надеется оторваться от своры Максвела, а потом снова попытается уйти, когда ветер будет попутный.

— Я тоже так думаю. Тем не менее, будь я на его месте, я спустил бы этот американский флаг, пожалуй, слишком вызывающий. С ним он рискует попасть под огонь пушек Румели — Гиссар…

«Волшебница» теперь неслась по ветру, и стало ясно, что расстояние между ее кормой и противником не только сохраняется, но и увеличивается. Очевидно, ей теперь угрожала только новая опасность в виде охранявшей пролив старой крепости…

— Ба! — сказал Латур-Мобур, снова откладывая свою трубу. — Может быть, он и выберется из этого…

А теперь, мой дорогой друг, скажите мне, где вы проводили время и какой милости судьбы обязан я, неожиданно встретив вас на моей колокольне?

Но вопрос бедного посла надолго остался без ответа, так как Жоливаль с торопливым поклоном и «извините меня, мой дорогой…» устремился к лестнице и скатился по ней с риском сломать шею. Бросившись к амбразуре, Латур-Мобур так резко высунулся наружу, что едва не свалился вниз.

— Эй-эй! Но куда же вы? — закричал он. — Подождите меня, черт возьми! Я спускаюсь…

Он мог кричать до бесконечности. Жоливаль не слышал его. Перебежав двор со скоростью, на какую были способны его ноги, он едва не сшиб почтенного Конана, который собирался спросить, как ему молилось, чуть не сорвал тяжелую дверь и бросился по крутому спуску к платанам, где отвязал одну из лошадей, крикнув проходившему с пустой корзиной на спине носильщику:

— Отведи этих лошадей во французское посольство и скажи, что они господина Жоливаля. Вот, на, и там еще получишь столько.

Большая серебряная монета сверкнула в воздухе и прилипла к грязной руке малого, который сразу же приступил к выполнению задания, торопясь удвоить нежданную прибыль. Тем временем Жоливаль, пришпоривая лошадь, с максимальной скоростью взбирался по крутому берегу, который вел к дороге в Бюйюкдере, чтобы поскорее добраться до дворца Хюмайунабад. Необходимо узнать, как Язон пройдет под пушками старого форта, и особенно предупредить Марианну. Если она случайно увидит бриг, поднимающийся по Босфору вместо того, чтобы спускаться, будет от чего потерять голову…

Прибыв после безумной гонки в Бебек, он удивился спокойствию, царившему возле жилища Турхан-бея.

Обычно у главного входа было оживленно: сюда сходились курьеры с новостями, занятые своими делами слуги буквально летали. Но в это утро ничего подобного не было.

Мирно сидя на волосяной подушке, капиджи курил кальян в окружении кучки конюхов, которые говорили все сразу. Все-таки они поприветствовали Жоливаля, и один из них согласился утрудить себя, подхватив поводья, брошенные нетерпеливой рукой виконта.

Внутри он встретил то же самое: слуги, объединившись в небольшие группы, разговаривали между собой, а в саду бостанджи — садовники, — сидя на тачках или опершись о заступы, также обсуждали, похоже, очень интересные вопросы. Что касается Османа, управляющего Хюмайунабадом, его нигде не было видно…