— Господь милосердный, неужели сегодня? — проговорил маркиз. — Но разве мое присутствие необходимо?

— Совершенно необходимо, — подтвердил лорд Хоксбери. — И не забудьте, что сначала вы обедаете с его августейшим высочеством в Карлтон-Хаусе.

— Неужели еще одна пирушка? — простонал маркиз. — Стоит ли удивляться, что у принца вечно пусто в кармане! Он слишком много тратит на развлечения. Кроме того, если он будет поить и кормить нас так же, как в прошлый раз, большинство гостей уже не смогут идти на прием.

— Я уже говорил с миссис Фитцгерберт, — улыбнулся лорд Хоксбери, — и она пообещала, что обед не затянется. Как вы знаете, именно принц подал идею устроить этот прием, и его подготавливали достаточно долго.

— Было бы позволительно полагать, что начало войны послужит хорошим предлогом, чтобы его отменить, — недовольно проворчал маркиз.

— Остались еще кое-какие дипломаты, которых надо принять, — сказал лорд Хоксбери. — Хотя я согласен с вами: теперь, когда Наполеон по своему произволу перекраивает карту Европы, послов из других стран стало у нас куда меньше. Поэтому моя жена решила, что позже будут танцы. Не забывайте, Алтон, что у меня две дочери на выданье.

— Я не забыл, — ответил маркиз. — Они — очаровательные юные создания, и я уверен, что среди дипломатического корпуса для них найдется множество кавалеров.

— Жена об этом позаботится, — рассеянно отозвался министр. — Итак, Алтон, мы рассчитываем на ваше общество и на то, что вы, как минимум, обеспечите хорошее настроение принца. Вы ведь знаете, как он ненавидит такие приемы, если вокруг него нет его близких друзей.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы гарантировать его высочеству приятный вечер, — без энтузиазма проговорил маркиз.

— Вот и все, о чем я хотел вас просить. И с этими словами лорд Хоксбери величественно удалился.

— Черт побери! Я понятия не имел, что будет еще одна проклятая ассамблея, где потребуется мое присутствие!

— Я сделал соответствующую пометку в вашем ежедневнике, милорд, — сказал мистер Лоусон, — и собирался взять на себя смелость напомнить вам сегодня, перед тем как вы уйдете, что его милость ждет вас.

— Уверяю вас, мистер Лоусон: если бы я знал, что должность, которую я сейчас занимаю, заставит меня посещать такое количество подобных мероприятий, я бы ответил отказом на предложение мистера Питта, и пусть обо мне говорили бы все что угодно.

— Я уверен, что прием будет не настолько утомителен, милорд, — осмелился утешить его мистер Лоусон, — и, право же, на бальную залу будет очень приятно посмотреть. Ее уже сейчас украшают цветами и листьями папоротника, а б саду зажгут фонарики.

— До чего оригинально! — саркастически промолвил маркиз.

Мистер Лоусон взял кипу писем и, поклонившись, вышел.

Имея дело с маркизом, секретарь считал разумным исчезать, как только слышал подобные нотки в голосе его светлости.

Когда секретарь вышел, маркиз повернулся к окну. Глядя поверх крыш ближайших домов, он видел неподалеку верхушки деревьев Сент-Джеймс парка.

Они раскачивались на ветру, и ему пришло в голову, что покуда продолжает дуть ветер — такой, как сейчас, — маловероятно, чтобы Наполеон пересек Ла-Манш на своих плоскодонных судах, которые собирал месяц за месяцем на побережье Франции.

Потом вид раскачивающихся древесных крон напомнил ему о Сильвине.

Маркиз опять чертыхнулся, но тихо и без того раздражения, которое не укрылось от мистера Лоусона.

Это казалось невероятным, но прошла уже неделя — а воспоминание о Сильвине по-прежнему было в нем так живо, что ему трудно было удержаться, чтобы не думать о ней каждую минуту, гадая, где она скрывается.

— Проклятье! — проговорил Алтон чуть слышно. — Все это просто смешно!

Он видел эту девушку всего несколько часов.

Она ничего не представляла бы собой в том обществе, где вращался маркиз. Если бы он встретил ее при других обстоятельствах, она (он был в этом абсолютно уверен) не заняла бы его внимания и на четверть часа.

И тем не менее он постоянно ловил себя на том, что думает о Сильвине, о ямочках на ее щеках, об ее улыбке и смехе, звенящем в ее голоске, о страхе в ее глазах, о доверчивом жесте, которым она, без следа смущения, вкладывала свою ладошку в его руку.

«Похоже, что я просто схожу с ума», — строго сказал себе маркиз.

С чувством смущения он вспомнил, как накануне вечером собрался встретиться со своей очередной пассией, знатной дамой, которую он самозабвенно преследовал три недели подряд, обладавшую внешностью, которая способна была свести с ума любого мужчину, если только тот не был слепым.

Она не заставила уговаривать себя слишком долго, и поскольку они не успели пресытиться своими отношениями, неудивительно, что он нетерпеливо желал еще раз вкусить наслаждений, которые она столь охотно дарила ему.

Но, оказавшись у ее дверей (предварительно удостоверившись, что мужа ее нет дома), Алтон совершенно неожиданно для себя ощутил странное нежелание подняться по каменным ступеням, ведущим в высокое внушительное здание в модном квартале Мэйфэйр-стрит.

Он откинулся на спинку сиденья кареты, хотя его лакей уже распахнул дверь. Ему было видно, как напудренные привратники уже раскатывают на тротуаре красный ковер.

Свет из раскрытых дверей дома лился на улицу. Маркиз видел застывшего в ожидании дворецкого; за его спиной стояли два ливрейных лакея, сияющие золотыми галунами и начищенными пуговицами с гербом своего знатного господина.

Неожиданно для себя маркиз осознал, что интрижке пришел конец.

Он представил себе, как дама дожидается его в салоне, и полупрозрачный пеньюар почти не скрывает ее великолепной фигуры; в ее глазах горит страсть, руки ее готовы обвиться вокруг его шеи, как только они окажутся наедине.

Его ухаживание было пылким, так как победа далась ему несколько труднее, чем обычно. И вот теперь, когда он преодолел ее сопротивление и добился всего, чего хотел, желание вдруг покинуло его.

Он подался вперед.

— Передайте мой поклон ее светлости, — сказал он, — и сообщите ей, что я глубоко сожалею, но не могу нанести ей сегодня визит.

Лакей с непроницаемым выражением лица передал эти слова столь же бесстрастному дворецкому, красный ковер снова скатали, лакей вспрыгнул на свое место рядом с кучером, и карета маркиза покатилась назад.

— Почему? — задавал он теперь вопрос деревьям Сент-Джеймс парка. — Почему? Что произошло?

У него не было ответа на этот вопрос, и он покинул Министерство иностранных дел в столь отвратительном настроении, что не ответил на приветствия нескольких друзей, встретившихся ему, пока он спускался по широким ступеням к ожидавшей его карете.

— Почему Алтон не в духе? — спросил молодой щеголь, глядя вслед удаляющемуся экипажу.

Его спутник пожал плечами.

— Явный случай «шерше ля фам».

Тот воздел к небу руки в шутливом протесте:

— Ради Бога, не говори по-французски про Алтона! Он засадит тебя в тюрьму и сгноит в ней!

— Я не боюсь, — ответил второй. — Думаю, что несмотря на всю свою кровожадность, Алтон никого не поймает — разве только какую-нибудь кокоточку, переправленную контрабандой через Ла-Манш для особого услаждения аристократов, которым приелась английская разновидность женского пола!

Эта острота была встречена взрывом хохота.

К счастью, маркиз их не слышал, иначе его убеждение в том, что он даром тратит время, стало бы еще глубже.

Но еще большей потеря времени показалась ему тогда, когда обед в Карлтон-Хаусе подошел к концу и принц неохотно сказал своим приятелям, что дольше засиживаться за портвейном нельзя.

— Миссис Фитцгерберт дала мне строгое указание, чтобы мы без промедления присоединились к дамам, — сказал его высочество с довольным видом мужчины, которому нравится, когда им помыкает любимая женщина. — Поэтому, джентльмены, допивайте: нам следует теперь отправиться на вечер, который дает наш министр иностранных дел.