О, эта рука! Она рисовала идеальные круги прямо в самом сосредоточии ощущений, и мои бёдра двигались всё быстрее. Я объезжала Саймона, поднимаясь вверх и вниз, и он смотрел на меня с явным наслаждением.

– Саймон. Это. Так. Здорово! – прокричала я, чувствуя приближение оргазма. Саймон сел, обернул мои ноги вокруг своей талии, чем задал нашим движениям безжалостный ритм, буквально прижав меня вплотную к себе. Я задрожала, когда кончила, и его оргазм тоже не заставил себя ждать.

Мы не шевелились, крепко обнимая друг друга. Я не хотела, чтобы Саймон отстранился, хотя моё тело было липким, а наша кожа потной, после скольжения и неистовых толчков.

Саймон кончил молча, глядя мне в глаза, после чего я прижала его к своей груди. Затем он упал на меня, я крепко обнимала его, покачиваясь, всё ещё чувствуя его внутри.

– Невозможно даже представить, как сильно я люблю тебя, – прошептала я, целуя его в лоб.

В ответ он прижал меня к себе еще крепче.

У Саймона было белое лицо, когда на следующий день мы свернули на его улицу, а губы сжались в тонкую полоску. Если говорить о хватке, с которой он сжимал руль, то казалось, тот вот-вот хрустнет и сломается. Но я не смотрела на Саймона всю дорогу, порой пялясь на дома, мимо которых мы проезжали. Отовсюду пахло деньгами, везде чувствовалась голубая кровь. Не было здесь особняков, только настоящие поместья. Теннисные корты, бассейны и чуть ли ни километры ограждений. И всё же соседства было не избежать: дома были не так далеко друг от друга, чтобы находиться в полной изоляции. На границах участков высились величественные дубы и стояли газовые лампы.

Ну и без системы безопасности не обошлось. Чего уж там.

Зато тут было действительно красиво. Мы подъехали к элегантному кирпичному дому с чёрными ставнями в стиле Тюдоров. Снег, который выпал за ночь, был расчищен и аккуратно лежал по сторонам дороги. Рождественские огни мерцали внутри дома, намекая на наличие ёлки, и венок размером с мою кровать украшал входную дверь. Дом по левую сторону, должно быть, раньше принадлежал семье Саймона, так как тот категорически избегал смотреть туда. Сосны вдоль участка не давали рассмотреть полностью, но заметно было кирпичное здание колониального стиля, такое же большое, как у соседей. На подъездной дорожке там были велосипеды. Детские велосипеды.

Когда мы подходили к дому, Саймон рассмеялся.

– Не могу поверить, что это сохранилось.

– Ты о чём?

– Они меняли лестницу на крыльце, когда я ещё был в начальной школе, и мы с их сыном нарисовали наши имена на цементе. Ну и досталось нам тогда за это! – он указал на ступеньку, в углу которой можно было разглядеть его имя. Саймон Паркер.

– Из тебя вышел бы не очень хороший вандал. Ты подписался полным именем, серьёзно? – посмеялась я, пока Саймон звонил в дверь. Не удержавшись, я протянула руку и сжала его попку. Саймон посмотрел на меня с удивлением, и в этот момент дверь открылась.

– Вот и вы, как раз вовремя! – миссис Уайт провозгласила радостным голосом, пропуская покрасневшего Саймона внутрь. Он настоял, чтобы я зашла первой, и воспользовался этим, чтобы ущипнуть меня в ответ. – Неужели так холодно, у вас такие красные щёки! Хорошо, что Артур развёл огонь. Артур, иди сюда!

Обнявшись и обменявшись формальными поцелуями в щёчку, мы зашли в официальную, но очень уютную гостиную, где на самом деле трещал огонь в камине. Мы с миссис Уайт вели разговор, пока Саймон украдкой оглядывался по сторонам: в окно, на картины, на антикварный стол и корабль в бутылке на камине. Я заметила, что он глубоко вдохнул, прежде чем поприветствовать вошедшего мистера Уайта.

– Саймон, как я рад тебя видеть! – сказал тот, подходя и пожимая руку Саймона, после чего притянул его для объятия.

– Мистер Уайт, я тоже рад вас видеть, сэр.

– Не представляешь, как Пенни была взволнована встречей с вами, когда пришла домой вчера вечером. Как ты поживаешь?

– Хорошо, у меня всё хорошо. Я слышал, Тодд женат?

– Ах, да, и на хорошей девочке. Но лучше расскажи, как ты? Чем занимался все эти годы? Мы слышали о твоем увлечении фотографией, расскажи мне об этом, – мистер Уайт похлопал Саймона по плечу и повёл его в библиотеку, которая была целиком из дерева и полна книг, наверняка даже приходилось использовать одну из этих раздвижных лестниц.

Когда мужчины исчезли за углом, я посмотрела на миссис Уайт. Она улыбалась, но глаза её немного увлажнились.

– Миссис Уайт, у вас очень красивый дом, – заметила я, и она посмотрела на меня слезящимися глазами.

– Зови меня просто Пенни.

– Не могу, пока Саймон не станет, – усмехнулась я.

– Этот мальчик никогда не сможет обращаться ко мне иначе, чем миссис Уайт. Могу я предложить тебе что-нибудь выпить, дорогая? – спросила она, приглашая меня последовать за ней туда, где находились лимонад, кофе, и…

– Как насчет Кровавой Мэри? – спросила я.

– О боже, да, – кивнула она, аккуратно смахивая слёзы. – Оливки или сельдерей?

– И то, и другое?

– Я всегда знала, что в конечном итоге Саймон встретит умную девушку, – она подмигнула мне и разлила коктейли. Больше водки, меньше сока…

Мы сидели на диване и непринуждённо болтали. Обсудили дизайн её дома: оказалось, миссис Уайт разбирается в интерьерах и помогал с дизайном каждой комнаты. Затем немного поговорили о городе, и сколько лет её семья жила в нём. Много. И поскольку мужчины, казалось, могут пропасть в библиотеке надолго, в итоге разговор перешёл к Саймону.

– Не могу передать тебе, как же хорошо видеть его снова. Мы все здесь давно смирились, что больше никогда его не увидим, с тех пор как он уехал после выпускного.

– Я даже не догадывалась, что он не был здесь после… Ну, вы понимаете.

– Да, он уехал в июне, и это был последний раз, когда Саймона видели здесь. Он поддерживал связь с некоторыми из своих друзей какое-то время, но чувствовалось, что ему необходимо отстраниться от всего. И мы это понимали, ведь он потерял семью так внезапно.

– Я очень рада, что он вернулся сюда. Здесь прекрасное место, и, похоже, расти тут было замечательно.

– Так и есть… Гейл и Томас, его родители, были такими чудесными людьми. Такая трагедия… – миссис Уайт замолчала, потом повернулась к столу. – Думаю, у меня сохранились некоторые их фотографии, сделанные на ферме. Мы проводили там почти каждое лето. Ты знала, что у Паркеров была ферма?

Я отрицательно покачала головой. Не знала. Я ничего не знала. Саймон не делился со мной. Только не этим. Миссис Уайт открывала по очереди ящики, и в итоге достала альбом.

– Кажется, что это он. Да! Точно, вот они. В это лето мы поймали Тодда и Саймона за купанием нагишом с девочками Вильсона. Ох уж эта парочка!

Она смеялась, рассматривая фото.

– Посмотри на эту, – сказала миссис Уайт, протягивая мне фотографию.

Я сомневалась. Саймон никогда не показывал мне свою семью. Разве не он первый должен рассказать мне о них? Но любопытство победило, и я взяла фото.

Во-первых, стало понятно, что понятие «ферма» все трактуют по-разному. На фотографии был вовсе не простой огород. Там красовалась холмистая территория и трёхэтажный дом, да ещё и красный амбар виднелся сквозь деревья. Словно картинка из журнала. Но в середине фотографии было кое-что ещё, от чего мои глаза наполнись слезами, и мне захотелось до конца моих дней не выпускать Саймона из объятий.

Его отец был смуглым, высоким и выглядел фантастически. Его мать? Безумно красивая. Здоровые и счастливые, они стояли рядом с сыном, который будто стеснялся своего юного возраста. Он ещё выглядел немного нескладно, с острыми локтями и коленями, но уже было ясно, что этот парень вырастет настоящим красавчиком! Пока я вглядывалась в лица его родителей, стало понятно, что Саймон унаследовал свои невероятные голубые глаза от отца, а ослепляющую улыбку от матери.

И хотя мне никогда не удастся встретиться и поговорить с людьми, которые вырастили Саймона таким удивительным и совершенным в своём несовершенстве человеком, каким он является сегодня, я понимала, что передо мной на снимке чудесная маленькая семья.