– А её судьба насколько тебя волнует? – спросил он, цепляясь за пояс юбки.

– Догадайся, – ухмыльнулась я.

Отброшена в сторону.

И затем в сторону были отброшены все ненужные мысли.

Мы оказались полуголыми на лестнице, где Саймон заставил меня пройтись перед ним. Затем лежали на полу на пороге нашей спальни, будучи наполовину в ней, наполовину в коридоре. Потом был подоконник, и мы точно привлекли бы внимание толпы, если бы окно не выходило на залив.

Мы приземлились на самый край надувного матраса, и один наш особенно мощный толчок заставил кровать взорваться и разлететься на куски вокруг нас.

И когда я возвышалась над Саймоном, принимая его всё глубже, такого твёрдого и толстого, он оказался так чертовски прекрасно глубоко, что мой оргазм не заставил себя ждать. Моя О взорвалась во мне фейерверком за закрытыми веками и отозвалась покалыванием под каждым миллиметром кожи. Всё во мне кричало от восторга, когда Саймон подо мной улыбнулся и произнёс:

– Вот так, моя сладкая девочка.

Я продолжала ощущать удовольствие каждой клеточкой, наши тела уже сверкали от пота, мои движении становились всё нетерпеливее и быстрее, и тут Саймон прокричал, находя собственное высвобождение. После чего я рухнула рядом, тяжело дыша. Саймон приподнялся и глубоко поцеловал меня. Прежде чем позволить мне снова уютно устроить голову на его плече, он посмотрел мне прямо в глаза.

– Больше никогда не смей отстраняться от меня, слышишь? – сказал он.

Саймон всё знал.

В ответ я поцеловала его и прошептала:

– Обещаю.

Пояс для инструментов по-прежнему оставался на нём.

Через час мы были на кухне, разогревая очередной ужин в микроволновке. Кухонную утварь цвета авокадо уже успели выбросить, а новую ещё не доставили. Поэтому нам приходилось довольствоваться едой из микроволновой печи, которую затем мы ели, сидя за покрытой брезентом коробкой.

– Мясной пирог или Солсбери стейк?

– Солсбери стейк? Звучит так, будто он приготовлен ещё в 1979, – заметила я, пока Саймон держал в каждой руке по контейнеру.

– Не насмехайся над стейком, он просто великолепен! Моя мама обычно готовила мне его в дни, когда у меня были футбольные тренировки. Папа, конечно, жаловался, но на самом деле любил эти разогретые ужины, – сказал Саймон, включив микроволновку. Он ежедневно открывался мне всё больше.

– Тогда мне мясной пирог. Не хочу быть третьей лишней в твоих отношениях со стейком, – ответила я, наливая вино в пластиковый стаканчик. Наблюдая за Саймоном, пока он перемещался по нашей кухне, я думала, насколько свободнее он говорит о своих родителях и своём детстве в последнее время. Наша поездка на встречу выпускников действительно изменила многое. Саймон, наконец, создал себе страничку на Facebook и теперь общался с друзьями-апостолами почти ежедневно.

Наверху мне удалось избавиться от части скопившегося во мне напряжения, и хоть это произошло буквально только что, я уже чувствовала, что оно нарастает вновь.

– В общем, сегодня на работе случилось нечто немного грандиозное, – начала я, рассматривая свои пальцы.

– Как это – немного грандиозное? – рассмеялся Саймон, распаковывая контейнеры с нашим перекусом. Я открыла наш ящик со столовым серебром (он же пластиковый пакет) в поиске вилок.

– Ну, очень даже грандиозное. Ты в курсе, что Джиллиан и Бенджамин купили дом в Амстердаме? – спросила я, внимательно глядя на него.

– Серьёзно? Замечательно! Бенджамин упоминал об этом, но ничего не говорил наверняка.

– Бенджамин упоминал, что они планируют купить дом в, мать его, Амстердаме, а ты и не подумал сказать мне об этом? Решил, что это несущественная мелочь? – недоверчиво и чересчур громко спросила я.

– А в чём проблема-то?

– А проблема в том, что Джиллиан частично уходит в отставку, – я так отчаянно хватала ртом воздух, что могла вот-вот заработать судорогу. – И она предлагает мне партнёрство.

– Ух ты, и что это будет означать?

– Пока не знаю. Она в первый раз упомянула об этом сегодня, и мне ещё не ясны все детали, – но о деталях, которые мне известны, я всё же рассказала: полгода Джиллиан будет находиться в отъезде, и в это время на мне, вероятно, будут все её обязанности.

Мы с Саймоном устроились друг напротив друга за столом-коробкой.

– Ну, в любом случае, для тебя это огромная возможность. Поздравляю, – сказал он.

У меня сложилось впечатление, что он чего-то не договаривает.

– Спасибо, наверное, – ответила я с вопросительной интонацией.

– Это отличная возможность. Я очень тобой горжусь, – продолжил Саймон, втыкая нож в свой Солсбери стейк. На меня при этом не смотрел.

– О чём ты думаешь, Саймон?

– Просто… ты и так работала столь усердно. И очень много. Мне казалось, что сейчас у тебя в работе всё успокоится, и твой бешеный темп жизни слегка замедлится.

Он только что озвучил всё, что беспокоило и меня, но услышать это от кого-то ещё оказалось даже хуже. Я скомкала свою салфетку в кулаке.

– Я не могу отвергнуть такое грандиозное предложение. Практически никто не получает подобный шанс в столь раннем возрасте. И я так сильно люблю свою работу – ну как тут можно отказаться? – я сердито жевала свой мясной пирог. – А что касается того, насколько реже мы с тобой будем видеться, так мы к этому уже привыкли, разве нет? У нас всегда так было. Ну, то есть, было раньше, когда ты чаще бывал в отъезде, чем дома, – многозначительно сказала я.

– Но сейчас-то я дома, между прочим, – сказал Саймон в ответ, столь же многозначительно.

Мне хотелось закричать: "Ну, так никто тебя об этом не просил!". И сразу же я пришла в ужас от того, что просто позволила появиться подобной мысли. Кто, чёрт возьми, станет жаловаться, если такой потрясающий бойфренд, как Саймон, будет всегда рядом? Наглядный тому пример: он буквально полчаса назад доставил мне множественные оргазмы, и я реально наслаждалась его внешним видом в поясе для инструментов.

В общем, я обо всём этом умолчала. Но пошла дальше и продолжила разговор о других волнующих меня темах.

– Плюс я стану зарабатывать баснословно много денег.

– У нас с тобой итак сколько угодно…

– У тебя. У тебя много денег, но не у меня. Есть разница, – я указала на него вилкой. – Кстати об этом: мы должны обсудить купленную тобой машину не в тот момент, когда твоя рука у меня в трусиках.

– А что не так с машиной? Она тебе не понравилась? – спросил он, на полном серьёзе не понимая моего недовольства.

– Я сразу в неё влюбилась. Разве могло быть иначе? Но ты не можете просто взять и купить мне машину.

– Вроде бы, я именно это и сделал.

– Я знаю, и это невероятно мило с твоей стороны. И мне невероятно лестна такая забота. Но важнее тот факт, что это невероятно дорого и совершенно ни к чему, – сказала я, вставая, чтобы выбросить остатки мясного пирога.

– Кэролайн, да ладно тебе. Ты обожала водить машину Джиллиан. И не говори мне, что это не так.

– Речь не о моей любви к вождению машины, Саймон. Речь идет о том, что ТЫ купил МНЕ машину.

– Проклятье, хотел бы я быть снаружи, когда ты подъехала. У меня всё было спланировано, и я предполагал, что если ты…

– Саймон, совершенно новый автомобиль стоит на подъездной дорожке нашего дома с огромным красным бантом на нём! Так что я догадываюсь, какой у тебя был план. И это невероятно мило, но просто слишком уж чересчур! – я села обратно на свой стул, в полной растерянности. Не перегибаю ли я палку?

– Не понимаю, – вздохнул Саймон и встал, чтобы выбросить свой остаток ужина в мусорное ведро. Когда он развернулся ко мне, я увидела замешательство в его глазах. – Когда мне было тринадцать лет, отец купил маме новую машину. Однажды она вернулась домой из продуктового магазина, и та-дам: увидела автомобиль. Красный бант и всё такое. Но она сказала то же самое, что говоришь ты сейчас. Это слишком, ты не должен был и бла-бла-бал. Мой отец просто поцеловал её, вручил ей ключи, и сказал: "Давай покатаемся». И на этом всё – она сразу сдалась, – Саймон прислонился к козлам для лесоматериалов и запустил руки в волосы. – А знаешь почему? Просто она знала, сколько это значит для него. Всё, что он делал, было только ради того, чтобы сделать её счастливой, – его голос дрогнул, отчего прозвучал слегка грубо и прерывисто. В таких любимых мной голубых глазах готовы были выступить слёзы. Я заметила, как Саймонон сжимает челюсть. Он откашлялся. Дважды. Потом с трудом сглотнул.