В комнате повисло молчание.

— И?..

— И ничего. — Рауль резко отвернулся от окна и посмотрел на адвоката. Взгляд его темных выразительных глаз был мрачным, на губах застыла сардоническая усмешка. — Я относился к ней как к младшей сестре. Она ко мне — как к случайному знакомому, не более того.

— Когда она исчезла? — спросил Дигби.

— Три месяца назад. Соледад ушла в магазин, оставив ее одну, а когда вернулась… — Рауль выглядел растерянным. — Ты можешь поверить, что эти три месяца я не думал ни о чем другом…

— Мне кажется, девушка решила прервать беременность…

— О Боже! — Рауль с ужасом посмотрел на пожилого человека. — Полли не могла сделать аборт.

— Почему?

— Полли очень мягкая, добрая, заботливая… Она бы никогда не пошла на это! — продолжал Рауль горячо убеждать то ли Дигби, то ли самого себя.

— Ты спрашивал насчет своих прав. — Адвокат глубоко вздохнул, расправил плечи, словно собирался с духом перед отчаянным прыжком. — Должен тебя огорчить, но неженатые отцы в глазах британского закона не имеют никаких прав.

— Это несправедливо!

— Видишь ли, тебе не удастся доказать, что девушка непременно станет плохой матерью. Тем более ты сам выбрал ее из множества претенденток, — аргументировал старый адвокат. — И описал мне вполне респектабельную девушку, которую заставила решиться на этот шаг острая финансовая необходимость. Решающую роль здесь сыграли деньги богатого иностранца, который захотел обзавестись ребенком столь экстравагантным способом. После смерти матери девушка пожалела, что ввязалась в эту авантюру… Рауль, ты будешь иметь в суде бледный вид, симпатии присяжных окажутся не на твоей стороне, поверь.

— Но она нарушила условия контракта, — настаивал Зафортеза. — Боже мой! Я хочу только получить своего ребенка и уехать с ним в Венесуэлу. И не собираюсь решать эту проблему в зале суда! Должен же быть какой-то другой выход…

Дигби криво усмехнулся.

— Ты можешь жениться на ней…

Рауль бросил на адвоката предостерегающий взгляд.

— Дигби, если это шутка, то очень неудачная.

Генри выдвинул стул и помог Полли сесть. Его мать, Дженис Грей, с неодобрением посмотрела на темные круги под потухшими голубыми глазами молодой женщины и слишком выступающие скулы на худом личике. На восьмом месяце беременности Полли выглядела больной и изможденной.

— Полли, у тебя уже такой срок, что ты должна оставить работу и побольше отдыхать. — В голосе женщины слышались осуждение и раздражение. — Если ты сейчас выйдешь замуж за Генри, то сможешь оставить работу. Кроме того, ты сразу же получишь наследство своей крестной, и все твои проблемы будут решены.

— Это лучшее, что ты можешь сделать, — поддакнул Генри. Угрюмый, в очках, с редкими светлыми волосами, он находился в полном подчинении у властной матери. — Кроме того, у тебя могут возникнуть проблемы с налоговым управлением, если ты долго будешь тянуть со вступлением в права наследования.

— Я ни за кого не хочу выходить замуж. — Мать и сын не видели, как под густой гривой темно-рыжих волос, упавших на лицо Полли, ее нежные губы упрямо сжались.

За столом повисло гнетущее молчание. Дженис и Генри обменялись многозначительными взглядами.

Конечно, было ошибкой снять комнату в доме Дженис, но откуда Полли могла знать, что завещание покойной крестной будет таким… странным и что Дженис все просчитает заранее.

Дженис и ее сын знали о странных условиях завещания Нэнси Лиуорд. Они знали, что если в течение года Полли выйдет замуж и будет состоять в браке как минимум шесть месяцев, то унаследует миллион фунтов. Поэтому Дженис даже не скрывала своих мотивов, настойчиво подталкивая Полли к браку с Генри. При этом она ничуть не стыдилась своих корыстных соображений, считая такой брак вполне справедливой сделкой. Полли предстояло стать матерью-одиночкой, ей нужны деньги, наследство крестной — ее единственное спасение, но без мужа ей этих денег не видать. Генри не женат, работать, если честно, он не любит и не хочет. Но, получив определенную сумму из наследства Нэнси, он смог бы открыть небольшую юридическую контору в маленьком опрятном офисе.

— Растить ребенка одной очень тяжело, — гнула свое Дженис. — Я прошла через это и знаю, о чем говорю.

— Я понимаю. — Но было очевидно, что Полли не слушает ее. Каждый раз при слове «ребенок» на лице молодой женщины появлялась такая светлая и умиротворенная улыбка, что становилось ясно: никакие трудности не могут ее испугать и умалить любовь к маленькому существу, растущему в ней.

— Я просто хочу помочь тебе, Полли. Я знаю, ты не любишь Генри. Но где же тот, которого ты так любила?

Грубое замечание вырвало Полли из счастливого мира грез.

— Нигде, — сухо ответила она.

— Я не люблю совать нос в чужие дела, но, насколько я понимаю, отец ребенка исчез в тот же миг, как узнал о твоей беременности. Да? Ненадежный и безответственный тип, — вынесла она свой вердикт. — Мой Генри не такой.

Полли считала ее драгоценного Генри холодным и нудным типом, без чувства юмора, к тому же полностью зависимым от матери. Она с трудом подавила тяжелый вздох.

— Люди далеко не всегда женятся по любви, — продолжала настаивать Дженис. — Для брака существует множество других причин — надежность, хороший дом, дружба.

— Боюсь, этого мне мало. — Полли с трудом поднялась. — Пойду полежу немного перед тем, как идти на работу.

Медленно, останавливаясь на каждой ступеньке, Полли добралась до своей комнаты и легла на кровать. Никогда она не выйдет замуж за Генри. Даже ради того, чтобы выполнить условия завещания Нэнси Лиуорд и получить миллион фунтов. Ведь именно стремление получить большие деньги привело ее к нынешнему плачевному состоянию. Ее покойный отец был очень набожным человеком и любил повторять, что деньги — корень зла и источник всех бед. Теперь, возвращаясь к тому дню несколько месяцев назад, когда она приняла это безрассудное решение, Полли с горькой усмешкой признавала, что идеально воплотила в жизнь отцовское изречение.

Но ее мать умирала. Разум и сердце Полли отказывались принять очевидное. Она выросла без матери, и вот тогда, когда у них появился шанс заново узнать друг друга, мама тяжело заболела. Нет, судьба не может быть столь жестока! И Полли продолжала бороться. Именно стремление спасти маму и заставило девушку согласиться стать искусственной матерью. Теперь Полли понимала, что не просто ошиблась, но поступила опрометчиво!

Как могла она даже подумать, что, родив, сможет отдать своего ребенка чужим людям? Отдать свою плоть и кровь, пообещав никогда и ни при каких обстоятельствах не пытаться его даже увидеть? Безусловно, подписывая такой контракт, она была не в себе от отчаяния и не в ладах с рассудком. Полли решилась сбежать, хотя знала, что ее обязательно будут искать и в конечном счете найдут…

Она жила в постоянном страхе быть найденной и разлученной с ребенком. Полли боялась уснуть, а уснув, не хотела просыпаться. Она считала себя преступницей. Честная и совестливая по натуре, Полли переживала, что нарушила контракт, по которому уже получила необходимую для лечения матери огромную сумму денег. Да, она нарушила контракт, нарушила закон, но страх потерять ребенка перевесил все доводы…

В ночных кошмарах ее с позором выдворяли в США и сажали в тюрьму, а малыша отдавали негодяю отцу —бессовестному и беспринципному миллионеру, который навсегда увозил его в Венесуэлу. Но даже когда кошмары не мучили ее, Полли не могла спать. Она стала такая неповоротливая, что никак не могла найти удобное положение, тем более что малыш часто напоминал о себе очень энергичными ударами.

Но хуже всего было, когда к ней, обессиленной и измученной страхом, в полусне-полуяви являлся Рауль Зафортеза. Мрачный, таинственный, опасный, но такой ошеломляюще красивый и сексуальный… Господи, какой же жалкой доверчивой дурочкой она была! Впервые в жизни она влюбилась. Безоглядно. Безнадежно. Она жила от встречи до встречи, лихорадочно отсчитывая дни и часы, страдая, если он не появлялся в обещанное время, и с ужасом ожидая того момента, когда ее секрет уже нельзя будет больше скрывать. То ли смешок, то ли всхлип сорвался с губ девушки. Секрет?! Рауль знал о ее беременности с первого дня, с первой минуты. В конце концов, это он был отцом ее ребенка…