— Значит, ты узнал о завещании крестной…

— Естественно, — подтвердил Рауль, бросив в ее сторону самоуверенный взгляд. — Тебе не обязательно выходить за Генри, чтобы получить этот миллион. Я дам тебе миллион фунтов, только пусть он исчезнет из твоей жизни!

Его слова вызвали у Полли настоящий шок. Она стала подниматься с софы, беззвучно, как рыба, открывая и закрывая рот.

— П-п-повтори! — заикаясь, выговорила она. Рауль невозмутимо посмотрел ей прямо в лицо.

— Ты прекрасно слышала меня. Забудь про это дурацкое завещание и даже про ребенка забудь на мгновение… Неужели тебе нужен этот жалкий маменькин сынок?

Голубые глаза широко раскрылись. Минуту она недоуменно смотрела на него, затем сделала шаг вперед. Внутри у девушки все клокотало от ярости.

— Ты подкупаешь меня? Предлагаешь взятку? Да как ты смеешь?!

С лица Рауля слетела маска невозмутимости, и Полли даже отшатнулась, увидев, какая холодная ярость скрывалась под ней. Он бросил на нее взгляд, полный презрения.

— Черт возьми! Я уверен, что уж лучше быть богатой и одинокой, чем принять это сомнительное, хотя, как я понимаю, единственное предложение выйти замуж.

Стремительным жестом схватив с тумбочки кувшин, Полли выплеснула воду Раулю в лицо.

— Вот что я думаю о твоем грязном предложении! Я больше не продаюсь!

Как на грех, кувшин оказался полным. Ошеломленный этим поступком, Рауль стоял неподвижно и смотрел то на Полли, то на свой мокрый костюм. Затем подрагивающей рукой он откинул со лба прядь мокрых волос.

— Я не стану извиняться, — храбрясь из последних сил, сказала Полли.

— О мой Бог… Я уйду, иначе сорвусь и скажу или сделаю что-нибудь, о чем потом буду жалеть! — процедил Рауль сквозь зубы.

Дверь с треском захлопнулась.

К полудню следующего дня в палате Полли был установлен видеомагнитофон. Вместе с ним Рауль прислал целую коллекцию видеофильмов. Перебирая кассеты с любимыми фильмами, она не могла сдержать слез. Любовные истории со счастливым концом, подобранные мужчиной, который слишком хорошо изучил ее вкусы, ее характер, ее жизнь. Слишком хорошо… Всхлипнув, девушка выхватила из пачки очередной бумажный платок.

Рауль Зафортеза провоцировал ее на поступки и чувства, на которые прежняя Полли Джонсон не была способна. Он пробуждал в ней ярость и гнев, чувство глубокой обиды и беспокойства, желание исцарапать его красивое лицо… Но Полли привыкла всегда искать первопричину в себе, поэтому понимала, что ненавидит Рауля тем сильнее, чем острее реагирует на его магнетическую сексуальную притягательность.

А что она вообще знает о мужчинах? Смешно, но на пороге рождения собственного ребенка Полли была абсолютно невежественна в вопросах взаимоотношения полов. Ее отец придерживался строгих, пуританских взглядов. Его правила и ограничения с самого детства не позволяли Полли вести нормальную жизнь. У нее даже подруг не было.

Лет в шестнадцать она увлеклась одним юношей, но тот быстро потерял к ней всякий интерес, как только отец запретил ей встречаться с ним. Поступив в университет, который она так и не закончила, Полли продолжала жить дома. Она вела хозяйство, помогала отцу в его активной церковной деятельности, а когда для его бизнеса настали тяжелые времена, стала его секретарем и бухгалтером.

Однажды Полли случайно попала на шумную вечеринку. Ее очень угнетала мысль о том, что пришлось солгать, чтобы вырваться из дома. Она стойко выдержала парочку объятий, крепость которых усиливалась пропорционально количеству выпитого, удивляясь, почему прикосновение чужих, жадных рук должно вызывать у нее восторг и ответное желание.

В университете она стала встречаться с молодым человеком, но, как и его предшественники, он не был желанным гостем в доме отца. Отец по-прежнему запрещал Полли уходить по вечерам. Молодой человек сначала решил даже, что это шутка — взрослая девушка может выходить только днем, — но потом смирился. Однажды он пригласил ее к себе домой и стал уговаривать заняться любовью. Полли отказалась.

Но Рауль Зафортеза вызывал у нее доселе неведомые чувства. И главное среди них — глубокое, томительное желание физической близости. Желание это было тем невыносимее, чем отчетливее Полли осознавала нереальность его исполнения.

Тем вечером Полли никак не могла успокоиться и уснуть. В десять часов, зная, что она не спит, одна из нянечек заботливо принесла ей чай и иллюстрированный журнал.

Ночью дверь в ее палату всегда оставалась приоткрытой. Поэтому, когда ближе к одиннадцати Полли заметила, как дверь открылась шире, она повернулась с приветливой улыбкой, ожидая увидеть беспокойную нянечку, и застыла в изумлении, увидев Рауля.

— Как ты сюда попал? — спросила Полли испуганным шепотом. Время приема посетителей заканчивалось в девять вечера.

Рауль осторожно прикрыл дверь, а затем прислонился к ней спиной. В черном смокинге и бабочке он казался инопланетянином в этой больничной палате.

— Уговорил охрану, немножко поболтал с дежурной сестрой…

Гибким движением он оттолкнулся от двери и сделал два шага по направлению к кровати. И вдруг протянул ей… стаканчик с мороженым.

— Мятное — твое любимое… Считай это моей трубкой мира.

При виде его обаятельной мальчишеской улыбки у Полли закружилась голова, сон как рукой сняло. Рауль тем временем поставил стаканчик с мороженым на блюдце, вытащил чайную ложку из чашки и воткнул в мороженое.

— Ешь, пока не растаяло, — сказал он и уселся у изголовья кровати.

Полли была потрясена: Рауль запомнил, что мятное — ее самое любимое мороженое. Но еще больше ее взволновал его визит. Он явно был где-то — на вечеринке или в ресторане, но заехал сюда в такой поздний час с этим трогательным стаканчиком мороженого.

Слегка дрожащей рукой Полли взяла блюдце с тумбочки.

— Генри солгал, — внезапно вырвалось у нее. — Мы не помолвлены. Я не собираюсь выходить за него замуж.

В неярком свете настольной лампы Полли увидела, как по загадочно-красивому лицу Рауля скользнула усмешка. Она, как загипнотизированная, смотрела в мерцающие золотистыми искорками глаза, а ее рука с чайной ложкой повисла в воздухе. Спохватившись, Полли нащупала стаканчик и смущенно отвела взгляд.

— Ты достойна гораздо лучшего, малышка, — мягко ответил Рауль.

Врожденное чувство справедливости заставило Полли вступиться за Генри.

— Генри неплохой человек. Он с самого начала был честен со мной. Он не изображал из себя влюбленного и…

Полуприкрыв янтарные глаза густыми темными ресницами, Рауль тихо рассмеялся низким, горловым смехом. От этого звука по телу Полли побежали мурашки.

— Генри ничего не понимает в женщинах. Внезапно наступившая тишина давила на барабанные перепонки. Грудь Полли налилась томительной тяжестью, соски затвердели. Когда она осознала, что с ней происходит, то очень смутилась, неловко приподнялась на постели и торопливо заговорила:

— Рауль, почему ты решил прибегнуть к искусственному материнству? Этот вопрос не дает мне покоя.

Его лицо окаменело.

— Я хотел стать отцом, пока сам молод, пока могу играть со своим ребенком…

— Неужели на твоем пути не встретилось ни одной подходящей женщины? — Полли решила выяснить все до конца, несмотря на разлившееся в воздухе напряжение.

— Скажем так: я очень люблю женщин, но свою свободу ценю превыше всего. И давай на этом закончим, — ровным голосом подвел черту Рауль.

— Как я жалею, что подписала этот контракт. — В голубых глазах появились слезы, лицо напряглось. — Но в тот момент я знала только, что моя мама умирает.

— То же самое сказал и психолог. По его мнению, ты не осознавала, как тяжело тебе будет расставаться с ребенком… Он сказал, что ты очень наивна и идеалистична.

— Тогда почему ты все-таки выбрал меня? — нахмурившись, спросила Полли.