Поэтому следует отказаться от всяких попыток представить повесть о Зибаке в виде «исторического романа», хроники, по которой можно было бы установить течение исторических событий, какого-то «исторического источника». Это произведение своеобразного жанра народной арабской литературы периода развитого средневековья, который иногда называют «народным романом», иногда «народной книгой», а порой даже «рыцарским романом» (хотя к данной сире последнее определение меньше всего подходит). Нам кажется, что можно было бы предложить еще один термин и назвать «Сиру об Али Зибаке» дастаном, так как это произведение ближе всего именно к дастанам, распространенным на Ближнем и Среднем Востоке в период средневековья.

Сам жанр народной сиры обусловливает своеобразие структуры этого произведения. Она довольно сложна и объединяет в себе разнородные и даже противоречащие друг другу элементы. Эти элементы распределяются неравномерно в ходе повествования. Так, вначале, пока речь идет о детстве Али Зибака, преобладают элементы, связанные с фольклорным фондом разных народов Ближнего и Среднего Востока, — рассказы о глупом учителе, над которым издевается малолетний Али, рассказы о его проделках и хитростях, благодаря которым он хочет отомстить Салах ад-Дину, главе каирских молодцов, за смерть своего отца а занять его место. Здесь обращает на себя внимание ряд сюжетов, которые встречаются в персидских сказках, в рассказах о Ходже Насреддине, например рассказ о том, как Али показывает глупому учителю его отражение в колодце, о лекаре, разрезавшем щеку учителю и вытащившем из разреза кусок, который тот прятал во рту. Очень популярен сюжет о мнимой болезни учителя, попавший даже в «Декамерон», и пр. В дальнейшем распространенные фольклорные сюжеты встречаются главным образом в рассказах о проделках плутов и ловкачей. Нужно сказать, что эта часть повествования наименее традиционна, рассказчик, говоря о приключениях Зибака, Салаха, Фатимы-львицы — матери Зибака, Далилы и ловких молодых удальцов, претендующих на место Зибака и демонстрирующих свое молодечество, обнаруживает поистине неисчерпаемую фантазию.

Однако здесь мы наблюдаем довольно сложное переплетение сюжетов о ловкачах со «сказочными» сюжетами. Так, каждый очередной «претендент», совершивший ряд лихих проделок, но в конечном счете побежденный Зибаком, получает прощение от Али и халифа и назначается на должность предводителя. Тогда прочие молодцы требуют от него совершить какой-нибудь подвиг, подтверждающий, что он достоин вступить в их ряды. Эти подвиги вновь переносят нас в атмосферу сказки: от Али, например, требуют привезти волшебный сундук, войдя в который можно увидеть все сокровища мира, от его сына Степного Льва — голубя Духа, обитающего возле «горы Нуха», и т. д. Не менее часто появляются на сцене сказочные персонажи — волшебники, ясновидящие, духи. Образ самого Али Зибака в целом отличается большей реалистичностью, чем герои других сир, повествование о нем тяготеет к бытовой тематике, тем не менее он в ходе развития сюжета также приобретает заколдованный меч, которым можно «рубить и людей и джиннов», как и царь Сайф ибн Зу Язан, получает волшебную помощницу — «девушку из рода джиннов», освободив ее от похитителя — злого духа. Правда, этой особе отводится значительно меньшая роль, чем джинние Акисе — названой сестре царя Сайфа, но все же она не раз спасает Зибака. При этом мы встречаемся со знакомым сказочным мотивом: для того чтобы вызвать джиннию, Али сжигает волосок, который джинния дала ему при расставании.

Если проследить корни того или иного фольклорного или сказочного сюжета, которыми так богато повествование об Али Зибаке, то обнаруживается, что эти сюжеты не только связаны со средневековым персидским, узбекским, турецким фольклором, но и уходят в глубокую древность. Так, в «Сире о Зибаке» есть эпизод, повествующий о том, как Али обворовывает сокровищницу правителя Египта, чтобы посрамить соперника, главу стражников, азиза Египта Салах ад-Дина. Первые попытки проходят удачно, но затем Салах ад-Дин, которому грозит смещение с должности, ставит перед окном котел с кипящей смолой, чтобы влезший в окно вор попал прямо в смолу. Задумав новую кражу, Али отправляется к сокровищнице вместе с дядей, который решает сопровождать его. Дядя первый проникает в высокое окно и попадает в смертельную ловушку. Али, который сначала не понимает в темноте, что произошло, зажигает факел и видит, что его родич сварился в смоле. Он вытаскивает кинжал и отрезает погибшему голову, чтобы стражники его не узнали, забирает сундук с золотом и скрывается, унося отрезанную голову с собой.

Этот колоритный рассказ, казалось бы, вполне соответствует нравам средневекового египетского города. Но выясняется, что происхождение его гораздо древнее. У Геродота, посетившего в V в. до н. э. Египет, есть запись рассказа, относящегося ко времени правления фараона Рамсеса III (1200–1168 гг. до н. э.). Геродот пишет о некоем правителе, которого он называет Рампсенит и который был щедр и богат, построил для хранения своих богатств сокровищницу. Но строитель открыл своим сыновьям, как проникнуть в сокровищницу, минуя замок. После смерти мастера его дети то и дело похищали сокровища, пока правитель не решил поймать вора. Он устроил такую же ловушку, как Салах ад-Дин. Братья же отправились на добычу вдвоем, и когда один из них свалился в котел и погиб, второй брат отсек ему голову, чтобы царь, знавший их в лицо, не убил оставшегося в живых.

Как видим, сюжеты этих рассказов полностью совпадают.

Интересно, что арабский ученый фольклорист Шауки Абд аль-Хаким, проводивший в 1963 г. полевые фольклорные записи в Египте, зафиксировал в одной из деревень Верхнего Египта этот же рассказ в почти неизмененном виде.

Остается лишь удивляться устойчивости и живучести фольклорного фонда арабов, впитавшего в себя элементы досемитского, общесемитского и ближневосточного фольклора. Именно поэтому в арабских народных сирах, в том числе, в сире об Али Зибаке, так обильны фольклорные элементы.

Фольклорные, сказочные мотивы переплетаются в «Сире об Али Зибаке» с теми элементами, которые, видимо, можно считать зародышем городской новеллы. Действие, как правило, развертывается в большом городе с постоялыми дворами, рынками, запутанными кварталами. Там полно прибывших из разных стран купцов, мелких лавочников, цирюльников, уличных торговцев. На этом шумном, ярком, колоритном фоне и складывается то, что можно назвать плутовской новеллой, так как главными героями этих эпизодов, лишенных всякой «сказочной» окраски, являются ловкачи и плуты. Особенно красочны эпизоды с Далилой-хитрицей, обманывающей вали города, цирюльника и погонщика ослов, и эпизоды с похищением Али Зибаком бурдюка у брата Далилы Зурейка-рыбника. Эти эпизоды вошли также в сборник «1001 ночи», объединивший самые яркие образцы как «ученой», так и народной средневековой арабской литературы.