– Возможно, они даже не говорят по-английски, – поделился своими соображениями Гарет. – Придется использовать испытанный язык жестов. Если бы ты только разрешил мне взять ту развалину! Мы бы им и ее всучили. Они же, должно быть, страшно легковерны. Насыпали бы им в придачу пригоршню бисера, дали бы мешочек соли… – Услышав шум приближавшихся автомобилей, он умолк. – Наверное, они. Не забудь, что я тебе говорил.

Два открытых туристских автомобиля в сияющем солнечном свете затормозили у дверей пакгауза, и пассажиры вышли. Четверо из них были одеты в белые развевающиеся шамма – длинные одеяния, наподобие римских тог перекинутые через плечо. Под этими одеждами на них были черные габардиновые бриджи для верховой езды и открытые сандалии. Все четверо были уже немолоды, в густых шевелюрах просвечивала седина, темные лица испещрены морщинами. Храня достойное молчание, они собрались вокруг того, кто был выше всех ростом; этот человек был всех их моложе и одет в темный европейский костюм. Вся группа не задерживаясь двинулась в прохладную темноту пакгауза.

Князь Ли Макаэл был очень высокого роста и по-ученому слегка сутулился. Кожа его была цвета темного меда, густые волосы и борода вились вокруг тонкого худого лица с темными задумчивыми глазами и тонким носом с семитической горбинкой. Несмотря на сутуловатость, он двигался с грацией воина; когда он улыбался, его зубы сияли ослепительной белизной на смуглом лице.

– Че-ерт побери, – произнес Ли так же нарочито протяжно, как говорил и сам Гарет, – да это же Пердун Суэйлз, верно?

Вся мизансцена, столь тщательно продуманная майором Гаретом Суэйлзом, явно полетела к черту. Гарет был совершенно ошеломлен, услышав свое прозвище двадцатилетней давности. Его просто пригвоздило к позорному столбу это дуновение из-под сводчатых потолков и от каменных стен колледжа «Чапал». Он надеялся, что никогда больше его не услышит, – но вот оно вернуло его к той минуте, когда он стоял посреди часовни и волны едва сдерживаемого смеха обрушивались на его голову, точно удары хлыста.

Князь и сейчас засмеялся, дотронувшись до узла своего галстука. Только тут до Джейка дошло, что полоски на его галстуке были совершенно такие же, как и на галстуке Гарета.

– Итон, тысяча девятьсот пятнадцатый. Я был старостой и дал тебе шесть горячих за курение в уборной. Помнишь?

– Бог ты мой, – пробормотал Гарет. – Ириска Сагуд. Бог ты мой. Просто не знаю, что сказать.

– А ты попробуй поговорить с ним на испытанном языке жестов, – шепотом пришел ему на помощь Джейк.

– Заткнись, идиот, – прошипел Гарет и, хотя с явным усилием, заулыбался наконец своей сияющей улыбкой, которая осветила мрачный пакгауз, как утренняя заря.

– Ваше превосходительство… Ириска… дорогой друг! – И он бросился вперед с протянутой рукой. – Какая великая и неожиданная радость!

Смеясь, они пожали друг другу руки, и темные лица пожилых советников осветились мягким весельем.

– Позволь представить тебе моего компаньона, мистера Джейка Бартона из Техаса. Мистер Бартон – великолепный инженер и финансист. Джейк, познакомься – его превосходительство князь Ли Микаэл Васан Сагуд, заместитель губернатора Шоа, мой старый и дорогой друг.

Рука князя оказалась прохладной, узкой и крепкой. Он быстро и проницательно взглянул на Джейка, потом обернулся к Гарету:

– Когда же тебя выгнали? Летом тысяча девятьсот пятнадцатого, если мне не изменяет память. Застали на месте преступления, когда ты давал уроки горничной, так?

– О Боже, нет, конечно. – Гарет был в ужасе. – Я никогда на связывался с наемной рабочей силой. То была дочка хозяина квартиры.

– Верно. Теперь припоминаю. Ты был знаменит и ушел, окутанный облаком славы. Толки о твоем подвиге не смолкали много месяцев. Говорят, ты потом уехал во Францию с семейством герцога и провел там время не без пользы для себя.

Гарет пренебрежительно махнул рукой, и Ли Микаэл спросил:

– Ну а что ты поделывал с тех пор, старина?

Для Гарета этот вопрос оказался весьма неприятным. Держа сигару в руке, он сделал неопределенный жест.

– Да так, понимаешь ли… То одно, то другое. Бизнесом занимаюсь, одним словом. Импорт, экспорт. Покупаю и продаю.

– Вот мы и подошли к делу, не правда ли? – мягко спросил князь.

– В самом деле, – согласился Гарет и взял его за локоть. – И теперь, когда я понял, кто мой покупатель, я очень рад, что могу предложить партию товара столь высокого качества.

Деревянные ящики аккуратно стояли вдоль стены пакгауза.

– Четырнадцать пулеметов «викерс», почти все – только что с завода, ни единого выстрела из них не сделано…

Они медленно шли вдоль рядов ящиков к тому месту, где стоял распакованный пулемет, установленный на своей треноге.

– Как видишь, товар первоклассный.

Все пять эфиопов сами были людьми военными и потомками военных и, как настоящие военные, любили хорошее оружие. Они радостно столпились вокруг пулемета.

Гарет подмигнул Джейку и продолжал:

– Сто сорок четыре винтовки «ли-энфилд»[8], еще в смазке…

Шесть винтовок были очищены от смазки и выставлены напоказ.

Пакгауз номер четыре оказался для посетителей пещерой Аладдина. Пожилые придворные, забыв о своем достоинстве, накинулись на оружие, как стая ворон, они восторженно каркали на своем амхарском языке и ласково поглаживали холодную маслянистую сталь. Подоткнув полы шамма, они пригибались к выставленному на обозрение пулемету, радостно поворачивали его и, как мальчишки, тарахтели, подражая выстрелам, сокрушая в воображении целые полчища врагов.

Даже Ли Микаэл забыл свои итонские манеры и присоединился к восторженно изучавшим оружие спутникам; он отодвинул в сторону седобородого семидесятилетнего старца и вместе с остальными разворачивал ствол пулемета под несмолкавший гомон сопровождающей его свиты. Гарет решил, что пора дипломатична вмешаться.

– Я же говорил тебе, Ириска. А это еще не все, что у меня для вас приготовлено. Совсем не все. Сладкое я оставил на десерт.

Джейк помог ему оторвать седобородых старцев в торжественных одеяниях от увлекательного занятия и мягко препроводить все стадо к дверям пакгауза, за которыми их поджидали открытые автомобили.

Кортеж, возглавлявшийся машиной, в которой сидели Гарет, Джейк и князь, проехал по ухабистому пыльному проселку через рощу красных деревьев и остановился на поляне возле шатра в веселую полоску, стоявшего на месте потрепанной ветрами и выгоревшей на солнце палатки Джейка.

По пути они завернули в отель «Ройял», несмотря на протесты Джейка, сетовавшего на тамошнюю дороговизну.

– Дай ты им по бутылке «Таскера», открой банку фасоли, вот с них и хватит, – настаивал он, но Гарет лишь печально покачал головой.

– Именно потому, что они дикари, нам никак нельзя быть варварами, старина. Главное – это стиль. Стиль – в жизни все. Стиль и точно выбранное время. Надо накачать их шампанским и немного выгулять.

Теперь в шатре сновали официанты в белых рубахах с красными кушаками и в красных фесках на головах. Длинные импровизированные столы ломились от изысканных яств, там был разукрашенный молочный поросенок, на блюдах грудами лежали красные омары, копченая лососина, яблоки и персики, привезенные с мыса Доброй Надежды, и – самое главное – многочисленные ведерки с охлажденным шампанским. Впрочем, Гарету пришлось немного уступить призывам Джейка к экономии, и он заказал лишь «Вдову Клико», да и то не лучшего урожая.

Князь и его свита вышли из автомобилей под салют открываемых бутылок с шампанским, и маститые старцы с удовольствием поспешили к столам. Совершенно непреднамеренно Гарет угодил эфиопам в их пристрастии к праздникам и местному обостренному чувству гостеприимства. Вряд ли что-нибудь иное могло так высоко поднять его авторитет среди гостей.

– Это очень мило с твоей стороны, Суэйлз, – сказал князь.

Обладая врожденной вежливостью, он ни разу с момента их встречи не повторил прозвища Гарета. Гарет был ему за это признателен и, когда бокалы были наполнены, произнес первый тост: