– Способность организовывать обстоятельства – считал Левушка – сродни таланту композиторскому: у жизни, как и у музыки должна быть своя партитура.

По крайней мере за своих преследователей музыкант не беспокоился, здесь он даже чувствовал себя в некотором роде соавтором. Опасения вызывал другой персонаж, встреча с которым еще предстояла. Скрипач шел заранее выбранным маршрутом, он ждал и одновременно боялся того, что сейчас должно было произойти. Но шли минуты, позади оставался поворот за поворотом, и никто его не встречал. Левушка уже начал тревожиться: очень важная часть программы не вытанцовывалась, и он снова не знал, что делать. Повернув в самый темный проход, он невольно замедлил шаги и весь сжался, еще никого не увидев, но уже чувствуя, что здесь кто-то есть. Каминский старался не показывать вида, что ждет нападения, боялся, что вскрикнет, когда его схватят. Но оказалось, что об этом можно было не беспокоиться: ему плотно зажали рот и одновременно больно скрутили за спиной руки. «Ястреб», остановивший его у глубокой ниши, мог быть кем угодно и в том, что им оказался рыжебородый «носильщик» не было ничего удивительного. Ермак был прав, предвидя, что кто-то из них захочет быть первым.

– Сверну шею! – зловеще шептал Герд. – Говори, где Гексиль! – Каминский застонал от боли. – Хуже будет! – предупредил «Ястреб» – Говори! – Мастерская… произнес, задыхаясь, Левушка – коридор номер пять… десятая комната… – Тихо! – приказал Герд и прислушался, потом заторопил. – Говори, где искать в мастерской? Ну! – Сейчас скажу… Левушка тянул время. Он знал: его жизнь зависела от того, успеют ли те, кто шел сзади достичь поворота. – Отпустите руку! – попросил он. – Больно же, слышите? Там… в левом углу – желтый сейф… В следующую секунду музыкант полетел в нишу. Почти одновременно раздались два выстрела. Герд прижался к стене. Его пистолет прогремел у самого уха Левушки. На ходу разряжая оружие в преследователей, носильщик в несколько прыжков достиг следующего поворота. За ним мимо ниши проскочили трое. Выстрелы удалялись. Каминский слышал, как по кораблю распространялась эпидемия перестрелки. Теперь он мог чувствовать себя в относительной безопасности. По крайней мере за ним уже не следили. Прижимаясь к стенам и прячась в ниши, он продолжал путь. Скорее всего выход из корабля больше не охранялся и можно было уйти. Но у Каминского был другой план. Он приближался к жилому отсеку и чувствовал, как нарастает охватившее его волнение. Такое бывало с ним в лучшие минуты импровизации, когда, наконец намечался прорыв к долго ускользавшей музыкальной жемчужине.

Он был уже рядом с заветной дверью, когда над головой просвистела пуля.

– Стой! – закричали сзади. Выстрелы грохотали один за другим. Погоня была совсем рядом. Каминский повернул ручку и бросил свое тело внутрь капитанской каюты. Щелкнув дверным запором, он отскочил в сторону.

– Открывай! – заорали снаружи.

– Открывай, гад, убьем! – Пуля пробила дверь, чиркнула по стене и обессилевшая подкатилась к разбитой кофейной чашечке. Что-то тяжелое ударилось в дверь.

– Спокойно! – приказал себе Левушка и, подождав, когда унялось сердцебиение, приблизился к любимому креслу Ермака. Рядом находился шкафчик с кофейными принадлежностями. Левушка, не торопясь, открыл его дверцу… и сразу увидел то, что искал: на самом верху стояла изящная перламутровая коробочка с резной рукояткой для переноски. На крышке выступали две капельных кнопки – красная и зеленая. Музыкант снял коробочку с полки, закрыл шкафчик и минуту стоял неподвижно, слушая, как трещит под ударами дверь и от бурных проклятий содрогается воздух.

Коробочка была совсем легкой. Держа ее в правой руке, большим пальцем Каминский нажал зеленую кнопку и, тотчас ощутив едва уловимую вибрацию, выпрямился и расправил грудь: вместе с вибрацией по всему телу растекалась освобождающая от тяжести горячая волна. Легче стало дышать и двигаться. В первый момент от вдохновенной раскованности даже слегка закружилась голова. Но вскоре тело обрело собранность, словно спрессовываясь в быстрый и невесомый, как солнечный зайчик, сгусток энергии. То, что испытывал Левушка вовсе не было чувством полной свободы: вместе с приливом невиданных сил им завладела та скорбь, та забота, то отчаяние, которые не давали покоя в те дни, в те часы и минуты, когда не получалась музыка. Он испытывал необыкновенный подъем и вместе с тем – гнетущее чувство неудовлетворенности и небывалой ответственности. С этим он приблизился к двери и откинул защелку. Разогнавшийся для удара плечом «ястреб» влетел в каюту. Но для Каминского так изменился теперь весь ход событий, что движения нападавшего показались ему замедленными: пират будто парил в воздухе, а затем голова его нежно уткнулась в массивную ножку стола. Еще один громила, походивший на общипанного петушка, размахивал в коридоре оружием и брызгал слюною, исторгая проклятия.

– У тебя последний патрон. Не промахнись, – посоветовал ему Левушка и пошел себе прямо в кают-компанию. «Ястреб» захлопнул рот, а, увидев в руках музыканта коробочку, стал пятиться, прижиматься к стене, целясь из пистолета. Каминский понял, что свободно читает мысли этого человечка – благо их было немного. Пират рассуждал приблизительно так: «Спокойствие музыканта свидетельствует, что в руках у него ГКСЛ. Если я выстрелю, и музыкант упадет, значит про ГКСЛ наврали – он не защищает от пуль. Если я выстрелю и музыкант уцелеет, то владея ГКСЛ он прикончит меня. Если же я не выстрелю, я не узнаю, что за штуку он держит в руках. Я должен выстрелить: в любом случае у меня нет надежды, а выстрелить проще всего – стоит только нажать на спуск. Мой палец распух и зудит от желания выпустить пулю!»

Он выстрелил, когда музыкант подошел к повороту. Пуля свистнула возле самого уха. Не повернув головы, Каминский представил себе, как налетчик, отбросив оружие, в ужасе взялся за голову. «Все в порядке, – подумал он о пирате – теперь ты будешь моим глашатаем».

В кают-компании около хроно-аппаратуры собралось почти все «ястребиное кольцо»: настрелялись, набегались – решили посовещаться.

– Смотрите, кто к нам пожаловал? – шеф-оператор поднялся с кресла навстречу Каминскому. – А уж мы-то его обыскались!

– Сам, гад, пришел! – зарычал Герд, потирая руки. Бандиты подняли гвалт. В коридоре за спиною Каминского застучали шаги. «Мой глашатай» – подумал скрипач, давая дорогу. Ястреб ворвался, по птичьи крича и указывая на Левушку: «ГКСЛ! ГКСЛ! Он завладел генератором!» – размахивая руками, как крыльями, пират выскочил в дверь напротив, но еще долго в кают-компании слышали его вопли. Шайка оцепенела.

– Оружие на стол! – приказал музыкант.

Налетчики вяло зашевелились, выполняя приказ. Когда на столе, рядом с хроноаппаратурой выросла груда экспонатов Музея Варварства, Левушка, чтобы уменьшить соблазн, дал команду: «Пять шагов назад!» Не подчинился только «носильщик». Он остался на месте, как завороженный, не в силах отвести глаз от орудий смерти… Неожиданно Герд схватил со стола пистолет и бросился к двери. Каминский настиг его в два прыжка и вцепился в загривок. Герд закричал, падая на спину. Он ударился с такой силою, что палуба загудела. Оружие выскользнуло у него из руки, стукнувшись подлетело, как мячик. Левушка поймал пистолет на лету. Он даже не успел почувствовать страха, обнаружив, что выпустил в прыжке ГКСЛ. Перламутровая коробочка отлетела на середину каюты. Кошачий бросок шефа был остановлен направленным ему в лоб пистолетом. Шеф рыча отступил.

– Убей меня! Живым все равно не дамся! – кричал Герд и в ярости бил головой о палубу.

– Свяжите его! Он искалечится, – дал команду скрипач, поднимая коробочку. Спустя минуту, бросив в кресло связанного по рукам и ногам Герда, три пирата послушно вытянулись перед Левушкой.

– Ничего не скажешь, – похвалил музыкант. – Это у вас отработано. А теперь вы трое – марш в трюм! Освободить команду и ждать моих указаний! Не вздумайте удрать – я достану из-под земли! Ну? Что стоите? Вперед!