После этих добрых известий на многие тревожные дни наступила тишина. Мы продолжали изучение документов Лормта с рассвета до заката, да и после захода солнца, при лампах и свечах. Мы обнаружили отрывочные подтверждения записей в дневнике Эльзенара, и некоторые свидетельства в пользу версии Казариана о древней истории Ализона; однако мы не нашли ни каких-либо подробностей, ни четкой стратегии — ничего, чем могли бы воспользоваться против Темных Сил из Эскора, угрожавших теперь как Ализону, так и Эсткарпу.

По крайней мере, раз в неделю мы собирались в кабинете Морфью, наблюдая за Джонджей и Дюратаном, пока те священнодействовали со своими магическими инструментами, предсказывавшими будущее.

Джонджа объяснила мне, что ее рунная доска может показать в общих чертах, как дела у Казариана. Когда она сосредоточивалась на Казариане, скользя рукой по рунной доске, и ее движущиеся пальцы останавливались на золотой руне, то мы могли быть уверены, что у него все хорошо; красная руна говорила о наличии некой угрозы; черная же руна означала смертельную опасность или смерть. По словам Дюратана, его кристаллы тоже могли сообщать о непредвиденных препятствиях или полученной помощи. Все мы испытали несравненное облегчение, когда первые несколько сеансов гадания показали, что Казариан движется к пели без серьезных помех. Однако порой мы с тревогой видели, как пальцы Джонджи останавливаются на красной руне, а кристаллы Дюратана подтверждают присутствие опасности. Оуэн напомнил, что корабль, на котором путешествовал Казариан, мог попасть в шторм, как и во время любого зимнего путешествия в Долины. Морфью полагал, что «Ищущему Бури» потребуется от четырех до шести недель на то, чтобы пересечь море, в зависимости от направления ветра и силы штормов.

Таким образом, мы подсчитали, что Казариан должен прибыть в Веннеспорт в конце Месяца Ястреба или, возможно, в начале Месяца Гибкого Папоротника.

Шли недели, и мы постепенно привыкли к повторяющемуся появлению золотых рун и благоприятному расположению кристаллов. Неожиданно в последний день Месяца Гибкого Папоротника, когда Джонджа провела пальцами по рунной доске, они остановились на черной руне. Дюратан с мрачным выражением лица бросил свои кристаллы и с явной тревогой воскликнул:

— Казариану угрожает опасность — но какая? Я вижу два источника Силы, противостоящих ему, но оба принадлежат Свету…

— Эльзенар! — голос Нолар дрожал от волнения. — Казариан, вероятно, отыскал руины и вернул Эльзенара к жизни с помощью камня. Не могут ли маг и его камень быть теми самыми силами Света?

Лицо Джонджи оставалось бесстрастным.

— Пока не исчезнет преобладающее влияние черной руны, — заявила она, — я буду следить за своей доской.

К нашему удивлению, ничто не изменилось ни ночью, ни на следующий день, несмотря на постоянное обращение к магическим предметам, но ближе к вечеру второго дня Месяца Бахромчатой фиалки Джонджа сдавленно вскрикнула и осела в своем кресле. Нолар встревоженно схватила ее за руку, но несколько мгновений спустя Джонджа вздрогнула и открыла глаза.

— Я получила Послание от Эльзенара, — заявила Джонджа, прижимая ладонь ко лбу, словно у нее все еще кружилась голова, — По сравнению с ним Послания Волшебниц — лишь шепот, звучавший в моем мозгу; послание же Эльзенара подобно крику! Мне следовало бы принять лекарство, чтобы избавиться от боли, которую оно мне доставило.., но у меня нет на это времени. Нам потребуется лошадь — нет, две лошади.

Нолар осторожно вложила в руку Джонджи чашку ячменного отвара.

— Выпей, — предложила она, но Мудрая отставила напиток в сторону.

— Нужно спешить! — настойчиво повторила Джонджа. — Эльзенар намеревается отправить Казариана обратно в Лормт через тот же проход, которым воспользовался он сам тысячу лет назад.

Морфью рассеянно выпил ячменный отвар, после чего заметил:

— Но ведь о том месте, где была лесная хижина, в которой Эльзенар сотворил свое заклинание, нам известно лишь, что оно находится где-то в дне пути от Лормта.

— Эльзенар заверил меня, что я смогу определить точное место, — ответила Джонджа. — Он узнал о моих способностях от Казариана. Я почувствовала, что он намерен действовать очень быстро. Вполне возможно, Казариан уже здесь. Учитывая скорость, с которой он переместился из Ализона в Лормт, следует полагать, что и это расстояние он преодолеет столь же быстро.

Дюратан снова сгреб кристаллы и бросил их на стол, Сверкающие голубые камни легли ровным клином, указывавшим на юго-восток. Собрав кристаллы, Дюратан встал.

Джонджа тоже встала, продолжая сжимать в руке рунную доску.

— Я поеду с тобой, — заявила она. — Нужно спешить. Возможно, Казариан оглушен после перехода. Что, если он свалится в пропасть?

Идя впереди нее к двери, Дюратан сказал:

— Мы узнаем, что с ним, лишь тогда, когда найдем его.

Уже наступили поздние весенние сумерки, когда они привезли Казариана в Лормт. Я наблюдала из дверей, выходивших в большой внутренний двор, как появилась лошадь Дюратана, неся на себе двоих всадников. Дюратан сидел позади седла, поддерживая бесчувственного ализонца. Мимо меня пробежал мастер Весеель, чтобы помочь внести Казариана внутрь. Хотя ноги мои уже зажили, мне все еще тяжело было ходить, и я была вынуждена пользоваться хитроумным креслом на колесиках, которое сконструировал для меня мастер Вессель. Я с легкостью могла передвигаться на нем по ровной поверхности, но мне требовалась помощь, чтобы подняться или спуститься по лестнице. Именно по этой причине мы перенесли место нашей встречи из комнат Оуэна, расположенных наверху, в кабинет Морфью.

Джонджа не позволила нам разговаривать с Казарианом до следующего дня, чтобы дать ему время восстановить силы. Едва сдерживая нетерпение, мы собрались в кабинете Морфью. Когда в сопровождении старого ученого Казариан появился среди нагромождений свитков и документов, он показался мне еще более изможденным, чем когда покидал Лормт, однако двигался он все с тем же своеобразным изяществом. Заняв место за рабочим столом Морфью, Казариан в подробностях поведал нам о своем удивительном путешествии.

После оживленной дискуссии о наших ответных действиях, Казариан, к моему удивлению, открыто признал преимущество нашей традиции хранить клятву и доверять друг другу, а также то, что перед лицом общей для всех нас угрозы со стороны Эскора, всем нам — эсткарпцам, ализонцам и уроженцам Долин — придется менять традиционный образ мышления.

В этот момент я ударила посохом о пол, привлекая внимание собравшихся. Нолар прочитала вслух мой настойчивый вопрос:

— Можем ли мы быть уверены, что знаем все магические проходы, сотворенные в древности? Нам известны лишь два из них, созданные Эльзенаром — один из логова Нарвока в Лормт, уже уничтоженный, и другой, из Лормта в замок Кревонель, который пропускает лишь кровных родственников Эльзенара; но разве не мог Эльзенар — и, возможно, маги из Эскора, как Темные, так и Светлые — создать в прошлом и другие подобные проходы?

Морфью нахмурился.

— Не стоит забывать и о Вратах, — предостерег он. — Врата, через которые пришли наши Прародители, основавшие Ализон, были запечатаны Эльзенаром, а Главные Врата, которые пытались создать здесь, в Лормте, разрушились, но были и другие. Как я понимаю, сам Саймон Трегарт явился в Эсткарп через Врата, открывшиеся неподалеку от границы с Ализоном, Колдеры пришли через свои Врата, которые, к счастью, закрылись за ними, но Казариан говорил, что оставшиеся в Ализоне колдеры собирались сотворить еще одни Врата, чтобы пополнить ряды. Так что нам следует учитывать возможность существования скрытых Врат, равно как и магических проходов.

Лицо Казариана побледнело. Слушая Нолар и Морфью, он сидел неподвижно, даже не дотрагиваясь до своего вновь обретенного перстня.

— Когда Эльзенар проник в мой разум, — мрачно произнес он, — мне тоже стали известны некоторые его мысли. Сперва я не помнил подробностей, но сейчас, когда вы стали обсуждать Врата и проходы, я вспомнил о том, что знает Эльзенар. — Он схватился за край стола, глаза его сверкали от ярости. — Да, были и другие колдовские проходы — но для меня это звучит подобно эху в пещере! Мысли Эльзенара недоступны мне в полной мере, но я знаю, что ему известно о других проходах и, возможно, других Вратах. — Казариан помолчал, затем медленно добавил: