Зрители молчали.

Крестьянин стоял, обливаясь кровью. Внезапно он почувствовал, как припекает солнце. В маленьких цирках провинциальных городов редко использовали огромные тенты, плещущиеся на ветру, будто паруса, растянутые на веревках над ареной. Еще раз он вспомнил о ране на руке, обмакнул палец в кровь и попробовал ее на вкус. Он взглянул вниз, на тело скопца у своих ног. Вокруг него виднелись пятна крови — скопцов, карликов, флоонианцев. Теперь среди них была и кровь самого крестьянина. Он взглянул на труп гладиатора, из груди которого торчал двухфутовый обломок копья. Гладиатор и его друг были умелыми и опытными бойцами. Сам же он был всего лишь невежественным деревенским юнцом — правда, рослым и сильным, обладающим живым умом. Он не сомневался, что гладиаторы не смогли бы одолеть его в любом бою. Последователи Флоона, все пятнадцать, еще стояли на коленях в песке. Вокруг лежали трупы. Карлики, которые бежали вместе со служителями через ворота мертвых, с жадным любопытством смотрели с трибун. Крестьянин думал, открыты ли ворота. Неподалеку лежал труп охотника с отсеченной рукой. Рука валялась рядом на песке. Песок вокруг трупов пропитался кровью, его требовалось разровнять. Здесь же копошились муравьи. Крестьянин видел, как одни спешат к трупам, другие возвращаются в муравейник с крохотной лакомой ношей. Только теперь крестьянин понял, насколько к месту были здесь эти существа — раньше их присутствие вызывало у него удивление. Кто же мог знать, что крохотные частицы трупов зарыты в песке, разровненном граблями, среди песчинок? Несомненно, здесь, внизу, имелись туннели и галереи, маленькие общины и целые цивилизации, о которых не подозревали даже служители цирка. Другой охотник — тот, что еще был жив после первого удара барранга — лежал с торчащими из тела пятью отравленными дротиками. Теперь он уже был мертв. По его коже расплылись багровые потеки. Дротики были отравлены — крестьянин заподозрил это, как только заметил засохшую мазь на наконечниках. Яд ушел в безволосое тело охотника, а предназначался он для викота. По поведению зверя было ясно, что его чем-то одурманили. Однако зрители ничего не замечали, не отрывая взглядов от охотников, лишь те поднимали копья.

Солнце неимоверно палило.

Он увидел, что ворота почетной трибуны открылись, и из них появилось несколько стражников. Точнее десять, и каждый нес электрическую дубинку.

Крестьянин вновь взглянул на викота. Несчастный зверь показался ему очень красивым. Стражники приближались. Они остановились в нескольких ярдах от крестьянина, оставаясь вне досягаемости его барранга. Крестьянин смотрел на них исподлобья, потом отшвырнул барранг. Стражники подняли дубинки. Он отер лоб правой ладонью, сплюнул в песок и в упор взглянул на них.

Призрачное облако электрического поля внезапно нарушило воздух, подобно волне, искажая восприятие, окутывая крестьянина. Он вздрогнул, охваченный кольцом парализующего тока. Он не мог двигаться, тело не слушалось его. Он грузно осел в песок.

Спустя минуту он услышал, как кто-то спросил:

— Он еще жив?

Человек склонился над ним, приложил ладонь к шее.

— Да, — ответил другой голос.

Крестьянин открыл глаза. Он увидел, что на него вновь направили дубинку, но другая рука отвела ее.

— Не надо, — произнес кто-то.

Крестьянин, хотя он еще не мог двигаться, понял, что рядом с ним не стражники, а незнакомые люди. Их было гораздо больше, чем стражников. Они были мускулистыми, крупными мужчинами в блестящих доспехах.

— Положите его на носилки, — произнес тот же голос. — Унесите его в дом.

— Вот они-то и бывают самыми лучшими призами.

— Когда в состязаниях участвуют мужчины, — уточнил один из сидящих за столом.

— Разумеется, — кивнул Палендий, милостиво принимая такое уточнение.

Позади Палендия, баснословно богатого владельца поместий на Тереннии, стояли двое телохранителей — огромные, полунагие мужчины, облаченные в кожаные повязки, с оружием у пояса и скрещенными на груди руками. Их глаза перебегали от двери столовой к столам и сидящим за ними. Оба телохранителя обучались в школе Палендия на Тереннии. Они были гладиаторами. Подобные сопровождающие допускались на корабль, несмотря на недовольство других пассажиров. Палендий происходил из гумилиори, из семьи башмачника, но, будучи неглупым и тщеславным, он ухитрился сколотить состояние, начав с торговли — в основном вывоза и продажи .ценной сорбианской кожи. В признание истинных и мнимых заслуг во множестве филантропических начинаний, финансировании ремонта стен и акведуков, строительстве мостов и стратегически важных переправ, благодаря пожертвованиям и услугам, которые ценил сам губернатор, Палендий возвысился до хонестори. Ходили слухи, что особенно помогла этому дружба с гражданским правителем Тереннии, с которым Палендий часто обменивался визитами. Намекали, что известные дары предшествовали чести возведения в ранг хонестори, иначе нашлось бы много несогласных — по мнению некоторых, Палендий не совсем заслуживал подобной чести. Вскоре Палендий начал скупать земли, и теперь они составили одно из самых крупных поместий планеты. Около четырех тысяч колонов трудились на его полях. Палендий, подобно многим богачам Империи, имел собственное войско, состоящее из пятисот воинов. Именно его люди вышли на арену в то время, когда крестьянин упал на песок, пораженный оружием стражников. Следует упомянуть, что люди, бывшие в то время с Палендием, численностью в несколько раз превосходили находящихся в цирке стражников. Такие люди, как Палендий, могли устанавливать собственные порядки. Им было нечего бояться, кроме имперских войск. Таких людей, полагаю, можно назвать «сильными мира сего», или «боссами», если только подобные названия не введут вас в заблуждение. По всей Империи насчитывались тысячи «боссов». Даже некоторые должностные лица Империи боялись их и считали слишком влиятельными. Не раз вспыхивали ссоры между частными отрядами и имперскими войсками. Конечно, Палендий был вполне законопослушным гражданином, но в то же время мог устанавливать, отменять, толковать по-своему, выполнять или не выполнять законы, то есть вести себя так, как ему было удобно. Можно упомянуть, что сборщики налогов не прочесывали владения Палендия, несмотря на многочисленность колонов на его землях. Подобный недосмотр со стороны сборщиков вызывает удивление, но вряд ли можно заподозрить их в благоволении именно к Палендию — владения подобных ему людей часто таинственным образом «выпадали» из сферы внимания. Действительно, храбрецом можно было бы назвать сборщика, который отважился бы безоружным отправиться к подобному налогоплательщику. Не один сборщик загадочным образом исчез в его владениях, и было не ясно, что с ними стало. Ходили слухи, что на несчастных упражнялись гладиаторы в школах. Иногда сборщиков просто вешали или топили. Следует также упомянуть в этой краткой биографической справке, что в ранней молодости Палендий был зилотом в цирке. Он содержал одну из наилучших гладиаторских школ на Тереннии. Его люди выступали на множестве планет Империи.

— Возмутительно, — проговорила молодая черноволосая женщина.

Один из телохранителей Палендия пристально взглянул на нее. Женщина была облачена в плотно облегающее платье без рукавов, из белоснежного лима, вполне приемлемое на Тереннии, но здесь была не Теренния. Женщина была великолепно сложена, ее белая шея и красивая грудь под платьем внушали мысли о наслаждении. Ее фигура, хотя ее опасно было бы оценивать подобным образом, вызывала значительный интерес. Конечно, на чей-либо вкус женщина могла показаться слишком худощавой, но в целом не вызывало сомнений, что даже мужчины с умеренным темпераментом — а таких насчитывалось очень мало — сочли бы ее возбуждающей и аппетитной. Она осмелилась надеть плотно облегающее шею золотое ожерелье и золотые серьги. Золотой браслет на левом запястье довершал ансамбль. Общий ее вид показался бы элегантным и не лишенным вкуса на планете, где прежде жила эта женщина — однако обычаи Тереннии по всей Империи считались возмутительно неприличными. У скольких мужчин ее планеты при виде ее в такой одежде расширились бы зрачки! Действительно, только самые «истинные» из мужчин, как на ее планете именовали эти слабые существа, могли смотреть на нее без эмоций. Как жестоко с ее стороны было мучить мужчин, как отвратительно подвергать их такому искушению! Как трудно было любому мужчине оставаться «истинным» в присутствии такой женщины, даже если она была полностью одета! Свои волосы — как я уже говорил, они были иссиня-черными — женщина или связывала узлом, или свободно распускала по плечам. Следует также отметить, что она была чрезвычайно умна, а это, на взгляд многих, значительно усиливает женскую привлекательность. Женщина с самого рождения принадлежала к высшему сословию планеты и обладала защищенным социальным положением. Иначе она не осмелилась бы появиться за столом в столь неприличном виде, поразительно отличаясь от других женщин. Единственный недостаток — она была родом с Тереннии. Однако она находилась на круизном корабле, где в подобных вопросах было принято проявлять терпимость. Корабль «Алария», в основном используемый для перевозки дипломатов различного ранга, был приписан к порту Траноса. Однако женщина находилась не в деловой и не в развлекательной поездке.