Она на четвереньках выползла в коридор. Если бы внезапно вспыхнул свет, захватчики были бы довольны. Разве не в такой позе они желали видеть перед собой цивилизованных женщин?

Далеко впереди в коридоре тускло мерцал свет. Это испугало ее, но коридор казался пустым и очень длинным. Встав на ноги, она пошла вперед, прижимаясь к стенам.

Двери, мимо которых она пробиралась, оказались запертыми, и приборы показывали, что за ними вакуум. Лифты, несомненно, бездействовали, но их все же следовало избегать. Однако чтобы достичь столовой, ей не нужно было даже пользоваться трапом.

Она вскрикнула.

На переборке, справа от нее, висел труп в мундире. Это был младший офицер — тот самый, который болтал с женщиной в брючном костюме. Грудь офицера была покрыта давно засохшей кровью. Судя по всему, его сделали мишенью в стрелковом состязании.

Через несколько минут женщина достигла большого иллюминатора в холле, неподалеку от столовой. Когда-то она смотрела в этот иллюминатор, охваченная неприятным предчувствием, а потом сзади появился гладиатор Палендия, и еще позже на этом месте капитан предлагал проводить ее до каюты.

В окно она разглядела четыре туннеля, ведущие на корабли варваров. На «Аларию» были направлены мощные прожектора. В пространстве плыли обломки, куски обшивки, мусор. Она увидела разнесенные выстрелами спасательные капсулы. Некоторые из них взрывами унесло в космос, как безжизненные астероиды. Несомненно, варвары были наготове, выслеживая такие аппараты и безжалостно уничтожая их ракетами. Должно быть, большинство пассажиров бежали с «Аларии» в капсулах в первые же часы после атаки. Интересно, подумала она, многим ли удалось бежать — там ведь была такая давка. Она вспомнила толпу у дверей секции девятнадцать. Она не знала, как пользоваться капсулами, да и боялась оказаться в таком утлом суденышке в обширном море космоса, в заточении стальных стен, вдали от постоянных трасс и хорошо изученных планет.

Вероятно, не стоит идти прямо в столовую, решила она. Может быть, враги специально подкарауливают там пассажиров?

Она решила проникнуть туда через верхний балкон большого зала — там имелся проход на балкон столовой. Оттуда можно было осмотреть столовую сверху и убедиться, есть ли там кто-нибудь.

В этот момент в коридоре позади нее раздался женский смех. Она в страхе огляделась, ища укрытия, но холл был совершенно пуст.

Голоса уже слышались совсем близко, и тут она нырнула за выступ рамы иллюминатора. Несомненно, стоило варварам быть повнимательнее — и ее обнаружили бы в два счета, но, как решила судебный исполнитель, поскольку о ее присутствии не знают, то не будут и искать.

— Иди же! — повелительно крикнула женщина.

— Да, госпожа, — испуганно ответила другая.

— Очень тяжело, госпожа, — жалобно произнесла третья.

— Живее! — прикрикнула первая. В ее голосе слышались властные и раздраженные нотки.

— Да, госпожа, — два голоса дрожали от напряжения.

Судебный исполнитель услышала звон цепей и прижалась к выступу рамы.

Мимо нее прошли две женщины, которые тащили шелковую простыню, наполненную всевозможными вещами — несомненно, это была добыча из пассажирских кают. Женщины едва справлялись со своей ношей. На их щиколотках судебный исполнитель с ужасом заметила кандалы и цепи. Но еще сильнее поразил ее вид двух других женщин, которые, по-видимому, присматривали за первыми — это было заметно по их властным манерам и хлыстам в руках. Смех этой пары она и слышала только что. Обе надзирательницы показались ей самыми великолепными женщинами, которых она когда-либо видела. Обе были одеты в очень короткие и сильно открытые туники. На их руках и шеях блестели драгоценности — вероятно, захваченные у пассажирок. На запястье одной из надзирательниц сверкал алмазный браслет, за который можно было купить целый город. На шее другой судебный исполнитель внезапно разглядела собственное ожерелье — то самое, которое она надевала к ужину у капитана. Но под ожерельем, бусами и прочими беспорядочно навешанными украшениями она заметила ошейники, плотно охватывающие горло и запирающиеся сзади. На ошейнике у каждой из надзирательниц висел кружок с названием варварского корабля, к которому были приписаны женщины, и номер секции, которую они должны были обслуживать и убирать. Обе женщины были красивы и держались очень свободно. Их внешность контрастировала с внешностью несчастных, замученных пленниц, за которыми они присматривали и к которым относились с величайшим презрением. Одна из надзирательниц держала в руке ножку жареного цыпленка.

— Пожалуйста, госпожа, позвольте нам отдохнуть хоть немного! — умоляла одна из носильщиц. Вполне возможно, что драгоценности, некогда принадлежавшие ей, сейчас лежали в мешке вместе с прочим добром, заставляя женщину и ее спутницу выбиваться из сил. Возможно, она даже видела свои вещи.

— Ну ладно, — сказала одна из увешанных драгоценностями женщин. Это была корабельная рабыня — варвары не могли обойтись без рабынь даже на военных кораблях.

Женщины в цепях благодарно опустили ношу на пол. Судебный исполнитель в страхе плотно вжалась спиной в стену.

— На колени! — приказала одна из надзирательниц. — Руки на бедра, чтобы мы видели их.

Пленницы немедленно повиновались.

— Держите колени вместе, — сказала другая надзирательница. — Вы не перед мужчинами.

Пленницы вздрогнули, вновь вызвав бурное веселье своих надзирательниц. Одна из них обгладывала ножку цыпленка, с удовольствием жуя мясо.

— Госпожа, а разве нас не будут кормить? — робко спросила одна из пленниц.

— Не смей смотреть на нас! — прикрикнула надзирательница. — Опусти голову!

— Да, госпожа, — ответила рабыня, поспешно опуская голову.

— Вы еще не закончили работу, — объяснила надзирательница.

— Да, госпожа.

Внезапно другая со смехом щелкнула хлыстом. Обе пленницы жалобно вскрикнули.

— Встать! Берите ношу!

— Но госпожа… — запротестовала одна из пленниц, ибо им удалось отдохнуть не более минуты.

Обе тут же закричали под ударами хлыста.

— Прошу вас, не надо, госпожа!

— От рабынь требуется немедленное послушание, — заявила надзирательница.

— Да, госпожа, — с плачем ответили рабыни, поспешно вставая и подбирая концы простыни.

— Ну, живее, твари! — коротко прикрикнула надзирательница.

Пленницы поволокли свою тяжкую ношу. Надзирательница, насытившись, отшвырнула кость и вытерла руки о бедра. Судебный исполнитель услышала, как вновь просвистел хлыст.

— Быстрее, твари!

— Да, да, госпожа…

Когда женщины скрылись в коридоре, судебный исполнитель выползла из своего убежища и схватила обглоданную кость, с наслаждением срывая с нее остатки мяса. Она дочиста обсосала и кость, и свои пальцы, на которых оставалось немного жира. Но это только раздразнило ее голод. В отчаянии она опустилась на колени рядом с иллюминатором, вспоминая, от скольких блюд в своей жизни она отказалась, отсылая их на кухню и хлестко распекая поваров. Теперь она была бы рада даже возможности есть из миски, сидя на полу, за стулом хозяина. В ее горле першило. Никогда еще она не была такой голодной, никогда так сильно не хотела пить.

Остались ли на корабле свободные пассажиры и члены экипажа? Она не знала. Смогут ли имперские крейсера отбить корабль? Это казалось маловероятным. Она вспомнила равнодушные и уверенные лица надзирательниц, нагло вышагивающих по коридору вслед за пленницами, несущими столько добычи, сколько едва те могли поднять.

Она еще раз представила себе двух женщин с хлыстами — холеных, ухоженных и самых чувственных из тех, кого она видела. Несомненно, они следили за собой, сидели на диете, делали физические упражнения. Все это позволялось рабыням и животным.

Что же ей делать? Она боялась сдаваться. Она даже не знала, позволят ли ей сделать это — ее просто могут расстрелять при первом появлении, размазать парой выстрелов по стене коридора.

Может быть, стоит сдаться корабельным рабыням? Но она боялась жестокости и презрения, с которыми бы они встретили ее.