После трехнедельной дискуссии советская делегация пришла к выводу о полной неприемлемости проектов соглашений об опеке. По поручению В. М. Молотова я выступил на пленуме 4-го комитета с развернутым заявлением, в котором проанализировал факты, свидетельствовавшие о неудовлетворительных результатах работы комитета, и в заключение сказал:
«Ввиду этого советская делегация не может считать представленные соглашения отвечающими положениям Устава и целям международной системы опеки. Поэтому советская делегация будет голосовать против их утверждения».
Тем не менее проекты соглашений были утверждены 35 голосами против восьми, поданных тремя советскими делегатами, а также делегатами Польши, Чехословакии, Югославии, Индии и Чили.
13 декабря доклад 4-го комитета обсуждался на пленарном заседании Генеральной Ассамблеи. От имени делегации СССР с критическими замечаниями о работе комитета и с проектом резолюции выступил я. Моя речь представляла собою в дополненном и углубленном виде ту, что я произнес в комитете. Ниже я цитирую несколько выдержек из ее текста, опубликованного в «Правде» от 16 декабря.
«Господин председатель, господа делегаты!
В начале работы Генеральной Ассамблеи бывшие страны-мандатарии – Англия, Франция, Бельгия, Новая Зеландия и Австралия представили на рассмотрение Ассамблеи проекты соглашений об опеке над восемью подмандатными территориями Лиги Наций. Эти проекты, более или менее аналогичные по содержанию, обладали существенными недостатками.
Главным недостатком этих соглашений было то, что их основные положения находились в противоречии с принципами опеки, содержащимися в главе 12 Устава Организации Объединенных Наций.
Как известно, эти принципы предусматривают прогрессивное развитие народов подопечных территорий в направлении к самоуправлению или независимости. В представленных же нам проектах мы наблюдаем прямо противоположную тенденцию, выражавшуюся в стремлении стран-мандатариев создать такие условия опеки, которые фактически превратили бы подопечные территории в составную часть страны-опекуна. Осуществление такой тенденции было бы равносильно аннексии подопечных территорий странами-мандатариями, что явилось бы нарушением Устава».
Далее я остановился на усилиях советской делегации в 4-м комитете устранить эти недостатки. Подчеркнул, что в тех случаях, когда большинство членов комитета разделяло точку зрения советской делегации и принимало ее поправки, страны-мандатарии отвергали их, оставив, таким образом, в проектах положения, противоречащие Уставу.
Заключая все сказанное, я внес от имени советской делегации проект резолюции, в котором после мотивирующей части следовала резолютивная часть из двух пунктов:
«Ввиду изложенного Генеральная Ассамблея постановляет:
1) Отклонить представленные проекты соглашений по перечисленным выше подмандатным территориям, как несоответствующие Уставу.
2) Рекомендовать правительствам Великобритании, Франции, Бельгии, Австралии и Новой Зеландии представить на рассмотрение Ассамблеи новые проекты соглашений по опеке по указанным выше подмандатным территориям, составленные в соответствии с Уставом».
Пленум Ассамблеи, как и следовало предвидеть из всего хода дискуссии об опеке, большинством голосов отверг советский проект резолюции, а соглашения об опеке утвердил. Правое дело, отстаиваемое советской делегацией, в тогдашних международных условиях не восторжествовало. Но история судила иначе. Она сказала свое веское слово в пользу национального раскрепощения не только народов подопечных территорий, но и колониальных народов, добившихся независимости и играющих ныне на мировой арене большую положительную роль.
Помимо вопросов опеки 4-й комитет много занимался также информацией о несамоуправляющихся территориях (колониях), которую колониальные державы в соответствии с Уставом ООН должны были представлять генеральному секретарю ООН, и предложением Южно-Африканского Союза об аннексии подмандатной Юго-Западной Африки.
Не вдаваясь в перипетии дискуссий по этим вопросам, состоявшихся во 2-м подкомитете, отмечу лишь, что по первому из них 4-й комитет принял резолюцию, одобренную 14 декабря пленумом Ассамблеи, о создании специального комитета экспертов, который бы занимался изучением и обобщением информации о несамоуправляющихся территориях и представления рекомендаций Генеральной Ассамблее. Что касается предложения об аннексии Юго-Западной Африки (Намибии), то, несмотря на все ухищрения и напористость южноафриканских расистов, оно было отвергнуто и в комитете, и на пленуме Ассамблеи. Впрочем, это не охладило их колонизаторского пыла, и Южно-Африканский Союз (нынешняя Южно-Африканская Республика), игнорируя многократные решения международного форума, продолжал варварски угнетать народ Намибии.
В период сессии Генеральной Ассамблеи советским делегатам довольно часто – хотя и не столь часто, как в Париже, – приходилось платить неизбежную дань дипломатическому протоколу, посещая званые завтраки и пятичасовые коктейли, вечерние обеды и широкие приемы. Проводились они, как правило, в банкетных залах «Уолдорф-Астории». Само собой разумеется, что в меру необходимости проводила подобные мероприятия и советская делегация.
Я не намерен задерживаться на приемах этого рода и коснусь лишь обеда, данного в конце ноября В. М. Молотовым для английской делегации. А точнее, лишь одного, но характерного эпизода этого вечера.
Обед давался в «Уолдорф-Астории» в день очередного заседания Совета министров иностранных дел. Заседание прошло сравнительно гладко, и это положительно сказалось на течении трапезы. Время от времени произносились тосты за скорое и успешное завершение сессии Совета, через стол оживленно перепархивали шутливые реплики, то добродушные, то сдержанно колкие. Последними перебрасывались с помощью переводчика В. Н. Павлова – главным образом заядлый острослов А. Я. Вышинский и английский дипломат, генеральный атторней Хартли Шоукросс.
Коснулась застольная беседа и обсуждавшегося в 4-м комитете щекотливого вопроса о колониях. Затронул его В. М. Молотов, обронивший пару замечаний о «непостижимом упрямстве» колониальных держав, которые упорно цепляются за свои колонии и, таким образом, идут не в ногу с веком. Главный адресат намеков, английский министр иностранных дел Эрнест Бевин, так же как и его английские коллеги, невозмутимо пропустили их мимо ушей. Но они, конечно, хорошо расслышали их.
По окончании обеда, когда все поднялись из-за стола, я неторопливо пошел к выходу в гостиную, ведя незатейливую беседу со статс-секретарем Мак-Нейлом, моим соседом по столу. Следом за нами двигалась троица английских делегатов во главе с ораторствовавшим о чем-то Бевином. Он был изрядно под хмельком. Настолько под хмельком, что, поравнявшись с нами, разглядел только Мак-Нейла и не отдал себе отчета в том, кто его собеседник. Продолжая начатый ранее разговор и желая втянуть в него статс-секретаря, он возмущенным тоном бросил ему:
– Дались этим русским наши колонии! Просто с языка у них не сходят. Только и слышишь – колонии, колонии…
Мак-Нейл предостерегающе показал ему глазами на меня, но министр знака не заметил или не понял его. Неожиданно хохотнув, он уже с чванливой ноткой продолжал:
– Впрочем, пусть себе болтают о них. А мы тем временем будем владеть ими. Не так ли, Гектор?
Вместо ответа сконфуженный Мак-Нейл сделал новый предостерегающий знак, который наконец дошел до сознания министра. Но в отличие от статс-секретаря он нимало не смутился и широко улыбнулся мне с таким видом, словно только что одарил меня приятным комплиментом.
Что ж, иногда и так выпутываются из неловкого положения. Я тоже улыбнулся Бенину, про себя посмеиваясь над тем, как он попал впросак.