Настоятелю Сретенского монастыря архимандриту Тихону (Шевкунову) исполнилось 50 лет. Поздравляем воина Христова, радетеля русского Православия, певца Империи со славным юбилеем. Желаем Его Высокопреподобию духовной бодрости в служении великой России.

Редакция "Завтра"

Александр Проханов. Отец Тихон! Я до сих пор нахожусь под впечатлением от вашего имперского фильма про Византию, который, словно буря, ворвался в общественное сознание. Всех поразило то, насколько радикально в этом фильме сформулированы острейшие политические и идеологические проблемы современного русского общества. Я думаю, что за минувшие пятнадцать лет это первое столь интенсивное постулирование Церковью своих представлений о русской действительности. Церковь пребывала в политике до октября 93-го года: священники были в Верховном Совете, в облачении водили в расстрельные дни крестные ходы с Владимирской иконой Божьей Матери. Потом Церковь "отхлынула". Вы впрямую сравниваете Византию с сегодняшней Россией. Ваши прогнозы, уроки, предупреждения адресуются сегодняшнему российскому обществу. Мыслите ли вы сегодняшнюю Россию в имперских категориях? Является ли для вас нынешняя Россия тоже пусть отсеченной, но империей?

Архимандрит Тихон.Для меня Россия, безусловно, не только мыслится как империя, но и не может не быть империей. В первую очередь это означает, что Россия как империя призвана свободно обустраивать ту огромную территорию, которая ей дана Богом, управлять ею, а также сохранять, заботиться и иметь справедливое и доброе попечение о благе тех народов, которые Промыслом Божиим вместе с русскими составляют единую семью этой империи. Это две главные задачи. Наша территория и наш народ настолько грандиозны, разнообразны и важны для мира, что иначе как имперским сознанием и имперскими методами Россия управляться не может. Если имперскость в России разрушится, то разрушится и сама страна. У меня в этом нет никаких сомнений.

Что касается фильма "Гибель империи. Византийский урок", то для меня крайне важно, что он вызвал такую бурю самых разнообразных откликов: значит, проблемы, затронутые в нем, не просто интересны, а по-настоящему важны. И, в первую очередь, это опять же вопрос об имперском сознании — приятии или отрицании его. В этом смысле фильм был сознательно сделан, в каком-то смысле, как исследование, тестирование. Существует ли на самом деле это имперское сознание — или это лишь миф, химера, что-то безвозвратно утерянное? Было очень важно понять, какие слои общества естественно для себя принимают этот исторический и, с моей точки зрения, принципиально правильный созидательный взгляд на Россию и ее будущее, а где это категорически отвергается. Поэтому фильм, хотя это, конечно, не главная его цель, был сделан в какой-то степени как тест, как партитура. В этой партитуре, были прописаны всевозможные исполнительские партии. Там, например, была заложена партия для "Эха Москвы". Конечно же, я не знал, споют они эту партию или нет, но радио исполнило ее точно по нотам, как и предполагалось. Была прописана особая ария, которую, по моим представлениям, могла бы спеть Новодворская — и Валерия Николаевна на самом деле прочла и блестяще исполнила эту арию. Было соло для Владимира Владимировича Познера, хотя было не ясно, в каком формате он его мог бы его исполнить: ведь не будет же он критиковать фильм, созданный на другом канале: есть негласная конвенция на телевидении, что каналы не выступают в эфире с критикой коллег. Но Владимир Владимирович не удержался (и это очень важно: значит, проблема действительно живо и принципиально интересует его) и, не побоявшись нарушить конвенцию, смело на всю страну объявил в своих "Временах": "Империи больше никогда не будет!"

Вся дискуссия о фильме неизбежно, в конце концов, сводилась именно к этой проблеме. Получилась, с моей точки зрения, интересная многомесячная дискуссия на телевидении, в прессе, в блогах и в других формах Интернета. Результат этой дискуссии по-настоящему обнадеживает. Во-первых, большая часть зрителей во всем разобралась и поддержала идеи и позицию, высказанные в фильме. Во-вторых, оппоненты, несмотря на крайнюю эмоциональность, не привели ни одного убедительного довода в пользу отрицания исторического особого пути для современной России. Что же касается упреков по поводу неисторичности фильма, которые, в первую очередь, использовали идейные критики, то эти упреки не по существу. Мы даже отдельно опубликовали на сайте "Православие.ру" дикторский текст с подробными научными комментариями.

Но, конечно, для меня наиболее интересно было выяснить, как фильм встретят друзья — в том числе газета "Завтра". И те статьи, что появились у вас, были очень важны для меня не только в качестве поддержки, но и как развитие мыслей, заложенных в фильме.

Александр Проханов. Какие мотивации были у вас как у автора фильма? Что вас тревожило и заставило взяться за этот труд?

Архимандрит Тихон. Не только для меня самая главная боль — это то, что Россия до сих пор переживает серьезный кризисный этап.

К сожалению, русское общество всегда страдало той болезнью, о которой сказал еще Пушкин: мы ленивы и нелюбопытны — и поэтому слишком поздно иногда спохватываемся. Слишком надеемся на "русский авось", который, по правде говоря, так часто нас спасал и выводил из самых безвыходных ситуаций. С другой стороны, все мы понимаем, что рано или поздно этот "авось" может и не сработать — как он не сработал в Константинополе.

Ведь столько "авосей" там было! Была и мистическая надежда, когда в тавернах Константинополя твердили: ангел вот-вот спустится с неба и сокрушит вражеское войско — а Мехмет уже стоял под стенами города. Была пустая вера в помощь западных союзников. А как полагались защитники города на грандиозную линию своей обороны, которую представляли собой неприступные, казалось бы, стены! Византийцы говорили: ничего с нами не случится, город невозможно взять.

И у нас сейчас есть немало этих "авосей", на которые мы надеемся, оставаясь ленивыми и нелюбопытными. И фильм потребовался, в том числе, для того, чтобы еще раз показать, что "авоси" не всегда срабатывают и что придет момент, когда нужно будет расплачиваться за леность и легкомыслие.

А еще для меня было очень важным попытаться напомнить, разбудить историческое сознание. Вспомнить, что мы не подкидыши в истории. Ведь нам раз за разом пытаются внушить, будто история России начинается с 1991 года или с 1917-го, или, в крайнем случае, с европеизации России. Нет, ничего подобного, наша история на самом деле еще глубже, чем даже тысячелетняя русская история. И это ощущение, и сопричастность всей глубине времен необычайно важны.

Александр Проханов. Я, размышляя над русской историей, насчитываю в ней пять имперских формаций, сменяющих друг друга. Первая — Киевско-Новгородская Русь. Классические историки не называют ее империей, но она по всем признакам являлась таковой. Вторая — Московское царство. Третья — Петровская классическая империя. Четвертая — Красная, сталинская, империя. И Пятая — сегодняшняя: хрупкая, робкая, усеченная, но империя. Все эти периоды расчленялись неимперскими вторжениями. Я их называю "черными дырами русской истории". В этих дырах имперские формации гибли. А потом каким-то чудом на пепелище возникала новая, еще более сильная русская империя. Вы говорили про "авось", предлагая с осторожностью относиться к этому, а я всё больше убеждался, что "авось" является исторической категорией. Только в русском сознании этот "авось" называется русским чудом. Каким образом вы ощущаете чудо как исторический процесс? Как чудо реализуется в русской истории?

Архимандрит Тихон. Чудо все-таки — "не авось". Чудо созидательно. "Авось" же — от лености и ленивой глупости. Основа чуда лежит в законах взаимоотношения Бога и человека. В Псалтири есть слова: "Даст тебе Господь по сердцу твоему". Вот когда сердце человеческое или сердце народа чего-то очень сильно восхочет, то Господь дает это. Таков духовный закон. Это может быть нечто доброе, но может быть и злое. Тогда Господь попускает и зло, если оно так желанно человеческим сердцем, его свободной волей, над которыми не властен даже Господь Бог. То, что произошло у нас в 17-м году, было последствием темных, но настойчивых желаний огромного количества сердец в России. И Господь попустил. Это, если хотите, было самое страшное, самое жестокое чудо в истории России, когда народ сам позволил горстке своих врагов буквально за пару десятилетий разрушить величайшую, необычайно могущественную православную державу.