Тут я чуть не всплеснул руками от изумления. Так вот оно что! Так вот почему сундук всегда мне казался необыкновенным! Вот почему бабушка не давала в нём как следует порыться! Но уж теперь-то я знаю, что делать…

И я потихоньку выбрался из крапивы, побежал к избе.

Обеда я едва дождался. И не потому, что проголодался, а потому, что хотел скорее отправиться в путешествие.

Но я очень жалел бабушку. Я знал: она расстроится, когда останется без меня. И решил на прощание сделать доброе дело: наколоть дров, наносить в огородную бочку воды из колодца.

Пока я возился с берёзовыми чурбаками да с вёдрами, наступил полдень.

И тогда бабушка накрыла на стол, и мы уселись обедать.

Меж тарелок ползали пчёлы. Они собирали сахарные крошки. Солнечные зайчики сидели прямо на скатерти. А мы ели лепёшки со сметаной, и я всё время соображал, как бы стащить парочку. В дальнее путешествие без провианта отправляться было бы глупо.

Курам возле крыльца насыпали на дощечку овсяных зёрен. Они выбежали из крапивы и, толкая друг дружку, забарабанили носами.

А петух поклевал, поклевал и заорал песню, которую придумал наверняка сам:

- Вот разорался, бесстыдник! - сказала бабушка, - Прямо-таки не узнаю его в последнее время.

Она выглянула в окошко, а я совершил нечестный поступок: спрятал две лепёшки под майку и как ни в чём не бывало стал допивать молоко. Лепёшки припекали живот, но я решил закалять силу воли и терпел.

Солнечные зайчики видели мою проделку, но помалкивали; наверное, сами были хорошие проказники.

Тут я опять стал переживать и мучиться: как незаметно от бабушки прошмыгнуть в светёлку?

И. возможно, ничего бы не придумал, если бы не куры.

Две Петькины сестрицы направились на картофельный участок и начали нахально разрывать аккуратные рядки.

Бабушка закричала: «Кыш! Кыш, безобразницы!» - и выбежала на улицу, а я схватил на комоде бумажку, карандаш, быстро написал записку:

«Бабушка! Я не потерялся. Я уехал за границу. Твой внук».

И бросился в светёлку.

Я мигом открыл крышку сундука, выбросил на пол утюг, засов, портрет, сломанные часы, ошейник, нырнул там под старую, присыпанную нафталином бабушкину шаль и стал ждать.

Самый кончик носа я оставил открытым. Для дыхания.

И только притаился, как рядом послышались тихое кудахтанье, постукивание, поскрипывание. Затем что-то упало на меня. Это забрался в сундук месье. Я не пошевельнулся.

А куры плакали. Плакали и причитали:

- Ах, кудах, милый Петя! Ах, дорогой месье! Хоть денёк ско-коротал бы ещё с нами! Но ты, ко-конечно, нас не забудешь? Пожалуйста, пришли нам с дороги хотя бы коротенькую открыточку…

Они рыдали потихоньку, но месье так удивился просьбе, что произнёс полным голосом:

- Вы в своём уме? Какую открыточку? Ведь вы же сплошь безграмотные!

- Всё равно! - всхлипывали куры. - Мы подбросим открытку соседскому Ваське, ученику первого класса, он увидит и прочтёт вслух. Он всё читает вслух, даже вывеску на магазине…

- Ну ладно! - согласился Коко. - Теперь я придержу крышку, чтобы не захлопнулась, а вы толкните сундук! Правда, сначала надо бы найти Зелёное Стёклышко, да нет времени: кажется, идёт бабушка.

Действительно, за дверью светёлки послышались торопливые шаги бабушки. Наверное, она прочла мою записку.

Сундук дёрнулся, хрустнул всеми гвоздями, полосками, скобами - мы поехали!

Я хотел встать, но вовремя одумался. Моё неожиданное появление могло напугать петуха, и, чего доброго, он выпал бы из сундука. Я решил потерпеть.

А петух, переступая когтистыми лапами по моей накрытой шалью спине, опять начал горланить залихватскую песню:

«Ого! - подумал я. - Он уже называет себя не только месье, не только генералом, но и капитаном. Каков хвастун!»

Тут петушиный хвостище задел мой высунутый в дырку нос, от щекотки я зажмурился, чихнул. Петух всполошился:

- Кто-кто в сундуке? Не подходи! Клевать буду! Мне ничего не оставалось, как самым сладеньким, почти медовым голоском пропеть:

- Храбренький-прехрабренький, смелый-пресмелый месье, дорогой генерал и капитан, пожалуйста, не бойся. Это я, бабушкин внук. У меня под майкой две лепёшки. Прими меня в команду.

Петух долго молчал, переминался с ноги на ногу и наконец ответил:

- Хорошо. Так и быть, вылезай из трюма на палубу. Поедем вместе. Мне, капитану корабля, всё равно нужен помощник. Назначаю тебя помощником.

Я откинул шаль и глянул за борт сундука.

Почти рядом с нами неслись тучки. Внизу мелькали реки, поля, деревни, города и городишки. Они казались игрушечными. Чудилось, вот стоит протянуть руку - и можно домики любого селения собрать в пригоршню, как спичечные коробки. А рельсы железных дорог намотать на пустую катушку… И всё это улетало назад, назад, назад.

Сундук мчался с огромной скоростью. Часа через полтора мы наверняка должны были достичь Северного полюса. От встречного ветра, от быстроты сундук потрескивал, покачивался, и, кажется, чуть-чуть припахивало дымком.

Я подумал, какое несчастье может произойти, если сундук соскользнёт с Меридиана, и закричал:

- Капитан! Где Зелёное Стёклышко?

Петух охнул, быстро-быстро принялся расшвыривать багаж в сундуке и вытащил кофейную коробку.

Зелёное Стёклышко оказалось на месте. Чуточку пыльное, гладкое, оно ничем не отличалось от обычных бутылочных осколков. Лишь внутри у него словно бы плавал крохотный воздушный пузырёк.

И едва я поднёс осколок к глазам, я сразу увидел Меридиан! Он мерцал, поблескивал, искрился неярким серебряным светом. Сундук очень точно скользил прямо по нему.

Крушение нам не угрожало!

Путешествие наше началось отлично!

Впереди показался Северный полюс!

Наверное, на всей земле нет ни одного мальчика, ни одной девочки, которые не хотели бы побывать на Северном полюсе. Мы тоже с большим удовольствием погостили бы там, если бы не петушиная мечта разыскать Валяй-Форси и если бы не ужасный полярный холод.

Мы глянули на полюс только мимоходом.

И не успели мы помахать белым медведям, не успели надивиться на ледяные просторы, как очутились уже где-то над синими морями.